Проклятие Айсмора - Ольга Зима

Потому что Бэрр вернулся в то самое место, где просидел чуть ли не два месяца. Благо, никто в камере не сидел, и никто ее не запирал. Провел рукой по стене, осклизлой от плесени и времени.

— Эл, — тихо позвал он.

Тишина. Даже плеска воды почти не слышно.

— Эл, я рассказывал тебе о большом мире. Хочешь его увидеть?

Уж не придавили ли? Что охрана, что свои же. Шрамов на Эле хватало, будь он человеком, могли бы сравнить, у кого больше. Спина заныла, словно решив поучаствовать в разговоре.

— Эл… — еще раз позвал Бэрр. — Крыс, да где ты⁈

Почему-то дозваться стало очень важным. Может, потому что в этой камере Бэрр разговаривал с ним, и иные видения уходили…

А теперь нахлынули снова. Ведь Бэрр однажды уже уходил от винира. Тот нашел его через неделю.

— Уберите здесь все, — приказал винир, поморщившись.

Брезгливо бросил монетку на стол и присел около своего помощника, отодвинув тарелки, тут же унесенные прислугой.

— И что ты собираешься делать дальше, кроме как пить и куролесить?

Бэрр откинулся на скамью, неторопливо потирая кисть. Вытянул ноги, безразлично уставившись на своего, по его глубокому убеждению, бывшего начальника. Небольшая встряска взбодрила. Он даже пропустил пару ударов.

Стражники быстро вынесли разбитую мебель и уволокли слабо постанывающих участников драки на улицу, явно приезжих — после Площади тысячи слез никто из айсморцев не подходил к Бэрру даже с простым приветствием. Исключение составляли слуги таверны, где он прочно обосновался в последние дни, занимая небольшой закуток, да и те только приносили вино и немного закуски, а потом стремглав исчезали. Правда, нежеланный постоялец поначалу подбадривал их, кидая ножи в дверной косяк. Вернее, это Бэрр был уверен, что в косяк, а прислуга явно сомневалась в том, кто служил ему мишенью.

Его слава летела впереди него, и запертую дверь в эту пивнушку он тоже вышибал ногой. Была у него идея, показавшаяся донельзя заманчивой — забаррикадироваться где-нибудь в подвале с окороком и бочонком вина, чтобы не докучали, но на пятые сутки шатаний по злачным местам лень стало шевелиться, да и вообще передвигать ноги.

Винир поскреб пальцем замасленный стол и не рискнул опереться на него даже после того, как деревянную поверхность тщательно протерли. Медленно снял с кармана золотой значок, посмотрел на него с грустью, недовольный тем, что он может испачкаться от тлетворного воздуха сего питейного заведения. Подышал, тщательно протер тут же выуженным из другого кармана белоснежным платком, полюбовался немного и, удовлетворившись результатом, повесил обратно. Бэрр наблюдал за телодвижениями градоначальника из-за полуопущенных век без особого интереса.

— Ты брал два дня. Прошла неделя. Судя по всему, ты решил совсем уйти от меня? — винир, вздохнув, покачал головой, будто бы сам не веря, что такое возможно. — Что-то меняется, что-то остается неизменным. И в мире, и в городе. Брат твой опять кашляет, а на лечение нужны деньги. Довольно большие, насколько мне известно, и стоит лишь запустить… Грядет очередная плата за дом, а денег у твоего отца — мыши наплакали.

Винир достал ножичек для вскрытия писем с изящной перламутровой ручкой, проверил остроту ногтем и продолжил разговор, время от времени указывая в сторону собеседника для пущей убедительности. Бэрру против воли казалось, будто он — молочный поросенок в яблоках и его собираются разделать и съесть.

— Альби — так, кажется, зовут твоего любимого братца? — к тому же может скатиться до роли попрошайки и нищего, а ведь он талант. Ну, а ты, мой мальчик — в кого ты превратился всего за неделю? В моей неизмеримой доброте я дам тебе шанс, Бэрр, всего лишь шанс для твоей жалкой и непотребно выглядящей шкуры. Не вздумай упустить его! После того переполоха, что ты навел в моем славном городе, никто не возьмет тебя на работу. Но, повторяю, я — готов поверить тебе в кредит.

Поморщился недовольно, взглянув на ухмыляющегося Бэрра:

— Я сказал что-то смешное?

Смешным для Бэрра было лишь то, что теперь два винира уговаривали его вернуться, размахивая в воздухе четырьмя руками.

Винир вздохнул и произнес уже в сторону:

— Воды сюда, быс-с-стро!

Охрана моментально опрокинула на Бэрра пару ведер, всегда имеющихся в таверне, и тут же отскочила подальше. Бэрр, отфыркиваясь, смотрел на винира мокрый и злой, но почти трезвый.

— Я возьму тебя обратно, позабыв те дерзости, что ты наговорил мне… Ты не счел нужным проявить даже толику благодарности человеку, который подобрал тебя когда-то, всему научил тебя и столько лет терпел твой невыносимый характер. Не ради тебя — ради твоей семьи.

Винир в очередной раз ткнул лезвием в сторону сидящего.

— Вот и хорошо… Будем считать, что мы договорились, — винир тяжело поднялся, опершись о стол, аккуратно убрал ножик и бросил напоследок через плечо: — Ты сделал то, что должен. Ради блага и спокойствия Айсмора. Жду тебя завтра с первыми лучами солнца. Опоздаешь — можешь и вовсе не приходить!

Винир пропал, потому что тот Бэрр, на десять лет моложе, закрыл глаза.

Бэрр нынешний медленно и основательно побился затылком о стену.

— Эл! — хрипло и отчаянно крикнул он, подумав, уж не остаться ли тут навсегда.

Память увела еще дальше, в его первую встречу с виниром.

Детишки из Золотых песков разошлись не на шутку. Богатенькие и сытые — им не было дела до несчастного зайца, у них дома не плакал от голода маленький брат и не слонялся потерянный отец.

Он лез в драку как бешеный, не обращая внимания на боль, и его обычно оставляли в покое, но теперь красные круги поплыли перед глазами, как вдруг дети отступили, передумав пинаться.

Бэрр с трудом встал, закрываясь руками в ожидании нового нападения, и увидел средних лет хорошо одетого господина. Его охрана ухватила двух зачинщиков за уши, а мужчина им что-то тихо выговаривал: ребята побледнели, перестав вырываться, лица у них вытянулись, и вся малолетняя банда моментально смылась.

— И не жаль тебе зверушек убивать?

— Жалко. Только брата куда жальче… Вообще-то я обычно…

— Силками? Да, вот только это запрещено. А другие родственники? — нахмурился мужчина. — Раз брата кормишь, так ты глава семьи получаешься?

— Нет, просто отец… Он еще не пришел в себя. Сначала умер дед, а не так давно еще и мать.

— Возьми!

Мужчина бросил золотой на землю.

— Я