Адриатика (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

не малое влияние на судьбу наших героев. Большинству читателей Рязанов известен по нашумевшей в свое время рок-опере "Юнона" и "Авось". Поэтический Рязанов благороден душой и помыслы его чисты, а как он любил бедняжку Кончиту! О любви Рязанова мы еще поговорим в свое время, а пока дадим возможность высказаться одному из самых уважаемых моряков российского флота адмиралу Ратманову, бывшего в этом плавании "Невы" старшим офицером. Из дневника Ратманова: "Копенгаген… Посол жил на берегу… и мало нам делал чести, так что я несколько раз должен был напомнить ему о его звании; советовал снять знаки отличия и тогда уже гоняться за известными женщинами в садах и по улице. Тут я мог заметить, что мало будет нам делать чести его превосходительство, и чем более мы были с ним вместе, тем более находили в нем и в свите неблагородного".

Вот еще одна запись Ратманова, сделанная уже на острове Святой Екатерины: "…У нашего посла украли 49 таллеров и золотую табакерку; но я стороною слышал, что табакерка попалась в те руки, которые доставляли послу белых и черных красавиц. В бытность посла на берегу, он мало делал России чести…" Морские офицеры, как известно и сами далеко не ангелы, но поведение старого ловеласа и волокиты было столь вызывающим, что возмутило и их. Можно только удивляться, что выбор императора остановился именно на этом человеке. Впрочем, возможно, что именно поэтому Рязанов и был выдворен на самый край света, подальше от столичных скандалов.

Под стать своему начальнику была и его свита. Граф Федор Толстой, известный впоследствии все России под прозвищем "американец" – известный дуэлянт и карточный шулер, которого даже многотерпеливый Крузенштерн вынужден был ссадить на берег в том же Петропавловске. Барон Фридерихс – мот и аферист, надворный советник Фос – законченный алкоголик. При этом последние два во время плавания отличились еще и тем, что были уличены с поличным в воровстве денег у капитана Лисянского…

После, даже столь краткого знакомства с членами дипломатической миссии, вовсе не трудно понять, почему она потерпела полное фиаско в Японии!

На камчатскую землю Рязанов сошел взбешенный собственной неудачей, ставившей крест на всей его дальнейшей карьере и обозленный непрерывными скандалами с неуступчивым Крузенштерном. И сразу же встреча с Хвостовым и Давыдовым, с теми, кого камергер, знал еще по Петербургу и для кого, как член правления Российско-Американской кампании, являлся прямым начальником! Что ж, если военные моряки не выказали ему должного уважения, то все это он получит теперь сполна на своем судне от своих офицеров! Когда же Рязанов начал свой разговор с Хвостовым и Давыдовым, то удивлению камергера не было предела. Оказалось, что со времени их последней встречи в Петербурге, когда Рязанов нанимал обеих на службу в кампанию, Хвостов с Давыдовым успели побывать на Аляске, вернуться в столицу и снова примчаться в восточные пределы империи. такие сорви – головы были сейчас для камергера просто находкой!

Не теряя времени, Рязанов собрал свои вещи и перебрался с неподчиненной ему "Невы" на подвластную "Марию". И всей свиты камергер взял с собой лишь естествоиспытателя борона Лангсдорфа.

– В Японии я свои дела уже переделал! – лаконично объявил камергер офицерам "Марии". – Теперь же поплыву с вами на Аляску!

"Не знаю, – провидчески писал в те дни в своем дневнике Хвостов, – Счастливая или несчастливая судьба нас соединила с Н.П. Рязановым на самой отдаленной точке Российского государства".

… Стылые дремотные волны качали утлое двухмачтовое суденышко. В промежутках между вахтами сквозь дрему людям казалось, что они слышат не скрип, а стон старого судна. Миновали остров Прибылова, затем Уналашку. Вот, наконец, и Ситха – столица русской Америки.

Мореплавателей Ситха встретила еще дымящимися пепелищами. Совсем недавно она была в очередной раз разорена и разграблена воинственными индейцами-колошами, а затем отбитая капитаном Лисянским только-только начала отстраиваться заново.

Постаревший Баранов встречал Хвостова с Давыдовым, как отец родных сыновей. Целуя, приговаривал:

– Соколики мои родные, и не чаял вас вновь в местах наших диких увидать! Камергер, тем временем, объявил уже свой план преобразования колонии. Чего там только не было: промышленность и земледелие, рукоделия и ремесла, торговля и мореплавание. Рязанов явно собирался взять реванш за японскую неудачу!

Хвостов, бумаги те бегло просмотревши, только хмыкнул:

– Красиво, заманчиво, но… сказочно!

А камергер уже вынашивал план отмщения японцам за их дипломатическую несговорчивость.

– Они меня еще вспомнят, косоглазые, а вспомнив, зальются слезами кровавыми! – грозился он кулаком в сторону океана.

Впрочем, в замыслах Рязанова был известный резон. Именно в это время японцы, пользуясь отсутствием у России на Дальнем Востоке военной силы, начали наглое завоевание принадлежащих ей Сахалина и Курильских островов. Основывая в укромных бухтах одну факторию за другой, они неуклонно продвигались все дальше на север.

Пригласив в один из дней к себе Хвостова и Давыдова, камергер был с ними особенно приветлив:

– Господа! Я знаю вас, как людей решительных и предприимчивых. Плавая же с вами, я убедился и в том, что превыше всего прочего вы ставите общую пользу. А потому решил я на будущий год произвести решительную экспедицию, которая положит процветание этому краю. Готовы ли вы пожертвовать собою, если это потребуется, ради пользы Отечества?

Мало, что, поняв из туманного рязановского монолога, друзья, тем не менее, не моргнув глазом, ответили:

– Готовы!

Потом, правда, более острожный Давыдов все же поинтересовался:

– А, в чем, собственно говоря, суть дела вами затеваемого?

– Об этом узнаете в свое время, но не сейчас! – заговорщицки взмахнул своими многочисленными перстнями Рязанов.

Спустя некоторое время камергер вновь призвал к себе лейтенанта с мичманом. Заговорщески прикрыв дверь, он усадил их подле себя и вполголоса начал разговор:

– Вам надлежит в самое ближайшее время осмотреть шестнадцатый и восемнадцатый острова гряды Курильской. На первом, как известно, имеется вполне приличная гавань, а на втором поселение американском кампании. Далее направитесь к острову Сахалину, чей берег недавно японцами вероломно захвачен. Там освободите о злодеев местных жителей айнов. Айнов одарите вещами и медалями, а на берегах сахалинских установите знаки границ державы Российской!

– Дело ясное! – кивнул камергеру Хвостов. – Мы флага русского не опозорим! Все исполним, как должно в точности!

В своем походном дневнике Хвостов записал об этом событии так: "Пойдем, – говорит он (Рязанов – В.Ш.) – пощипать этих дураков, в отмщение за худой нашего посла в Японии… Вы верно захохочите, да нельзя и не смеяться, что два маленьких суденка с пятидесятью человеками идут наказывать такой народ, которого