Волшебный свет любви - Наталья Батракова

– А она была против?

– Как же! – хмыкнул тот. – Еще и ассистировала! Я анестезию делал и ни слова возражения от нее не услышал. Сучка она. Собственно, если уж искать виновника в той истории, то начинать надо с нее. Не заметить последствий криминального аборта? Смешно… Да я уверен, что она даже не осматривала больную, поверила байке, что та девственница. Кстати, позже ее всем миром пытались спасти, две повторные операции сделали. И к хирургу, делавшему первую, претензий не было.

– И никому не пришло в голову проверить ее по части гинекологии?

– В том-то и дело! – тяжело вздохнул Андрей. – Патологоанатомы дали заключение, что септическая пневмония. Ну, ты же понимаешь, значит, инфекцию занесли во время первой операции, – пояснил он. – Сергей Николаевич усомнился, стал добиваться эксгумации, повторной экспертизы. А тут Вадима родственники больной едва не убили у подъезда, пришлось спрятать его в СИЗО, следом статья вышла. Короче, к тому времени, как судебные медики приехали из Москвы, профессор Ладышев уже умер. Прямо в рабочем кабинете скончался от инфаркта… Мой дед, тоже профессор, но биолог, завершал дело.

– Выходит, если бы не твой дед, никто бы и не узнал всей правды?

– Возможно. Он дружил с Сергеем Николаевичем много лет. Да и Вадима знал с пеленок, не верил в его вину. Надо сказать, выводы комиссии наделали много шума, – усмехнулся он. – Ладно, молодой доктор не разобрался в причинах, но ведь после него столько светил приобщилось к делу. Потому-то быстренько и спустили все на тормозах. С Вадима сняли обвинения. Только толку-то… В медицину он не вернулся. И вообще…

– Что вообще?

– Вообще едва выжил. Пить начал по-черному. Мы тогда с Сашей от него ни на шаг не отходили, боялись, как бы чего с собой не утворил. Однажды с рельсов снимать пришлось. Ох, и набили мы ему тогда морду! Еле в чувство привели… Переживал он сильно, винил себя и за смерть больной, и за отца. У них тогда были сложные отношения. Вадим даже фамилию матери взял, чтобы его с профессором Ладышевым не ассоциировали. Сам всего хотел добиться, доказать. В первую очередь отцу. А оно вон как обернулось… Когда все более-менее улеглось, мы пытались разыскать ту журналистку.

– Для чего? – испуганно отреагировала Катя.

– В глаза посмотреть. Надавить, чтобы опровержение написала. Да вот только опоздали: приехали по адресу редакции на съемную квартиру – там уже никого. Газету закрыли. Вернее, газетенку. Даже спросить было не у кого, кто такая. Так и осталось имя профессора Ладышева опороченным. А ведь не будет ей в жизни счастья, как ни крути. Рано или поздно каждый ответит за свои грехи.

– А вдруг та журналистка не знала всей правды и ее просто использовали? – тихо спросила Катя.

– А разве незнание освобождает от ответственности? Разве Вадима спасло то, что он слепо доверял Гаркалиной? Ничего, сколько веревочке ни виться… Если вообще существовала журналистка с фамилией Евсеева. Скорее всего, псевдоним.

Катю бросило в жар. Напряжение дня моментально снова достигло пиковой точки и, захватив сознание, приготовилось перевалить через нее, покатиться кубарем вниз. Перед глазами вдруг все поплыло.

– Воды, – прошептала она побелевшими губами.

– Э-э-э!!! Ты чего?

Подскочив, Андрей быстро подхватил на руки теряющую сознание гостью, подсунул под голову подушку и уложил на диван. Спустя минуту ее губ коснулась чашка с водой, в нос ударил уже ставший привычным резкий запах нашатыря.

– Что с тобой? – обеспокоенно спросил он, обхватив ладонью запястье. – Что-то болит?

«Душа», – простонала про себя Катя.

– Ничего не болит… Перенервничала за день…

– Сердце, как у кролика, стучит, – послушав пульс, прокомментировал Андрей. – Подожди, сейчас давление измерю. Что-то ты мне не нравишься, – пробурчал он, направляясь в прихожую, откуда вернулся с небольшой сумочкой.

Обернув манжеткой плечо, он приставил к руке стетоскоп и принялся следить за стрелкой. Катя наблюдала за ним отрешенно, словно сквозь мутное стекло. В голове крутились обрывки воспоминаний многолетней давности: квартира на углу Комсомольской и Карла Маркса, редакция газеты «Городские ведомости», заплаканная Мария Ивановна, встреча с женщиной, убеждавшей, что пора положить конец беспределу в медицине. И она, совсем юная, амбициозно считающая себя вполне сложившимся журналистом. Номер газеты со статьей за ее подписью…

«Что же там было дословно? Надо обязательно найти и перечитать…»

– Повышенное давление, – констатировал Заяц, снимая манжетку. – Не так, чтобы сильно, но хорошо бы что-нибудь принять. У тебя оно часто скачет?

– Не знаю, я никогда за ним не следила.

– Ну и зря. Сердечно-сосудистые заболевания – бич человечества, – поучительно заметил он. – А учитывая наследственность…

– Андрей, мне надо идти, – перебила его Катя, приподнявшись с подушки.

– Еще чего, лежи! – он буквально пригвоздил ее пятерней к дивану. – Позвоню-ка я Вадиму, спрошу, что с тобой делать, – потянулся он за мобильником.

– Ты с ума сошел? У него и без того проблем выше крыши! – остановила она его. – Подумаешь, голова закружилась! Не выспалась, перенервничала. Отпусти, – придав лицу бодрый вид, убрала она его руку. – Я спешу. Мне еще в Ждановичи и к Нине Георгиевне. Обещала вечером в гости заглянуть, – приняв вертикальное положение, она прислушалась к себе: вроде как полегчало. – На пирог с вишней.

– Везет же некоторым, – вздохнул Заяц. – Пирог с вишней у Нины Георгиевны отменный… Ты правда в порядке? – уточнил он, обеспокоенно всматриваясь в ее лицо.

– В порядке, – покинула диван Катя. – Извини. Честное слово, не хотела я падать в обморок, – направляясь в прихожую, через силу улыбнулась она.

– Да уж понятно, что не хотела, – согласился он. – Только признайся, зачем тебе понадобилась эта история?

– Потому что история никогда не заканчивается, она всегда имеет продолжение. Хотим мы того или нет, – надевая шубу, услужливо поданную хозяином, туманно изрекла Катя.

– Кать, ты точно больна. Зря я тебя отпускаю, – открыв дверь, засомневался он.

– Все хорошо, Андрей, – обернулась она. – Вдруг не придется больше… В общем, я рада за Вадима: ты настоящий друг, – и грустно улыбнулась напоследок.

Заперев замки, хозяин вошел в закрытую от глаз нежданной гостьи комнату, присел на кровать, зевнул, сбросил тапки и принял горизонтальное положение.

«Странные существа – женщины, – подумал он, натягивая на себя одеяло. – Прилетела, разбудила, взбудоражила, потеряла сознание и улетела. Попробуй пойми их… И какого хрена я ей все рассказал? Кто меня за язык тянул?» – чувствуя растущее недовольство собой, тяжело вздохнул Заяц.