Наследие Рима. Том 2. Kрестовые походы - Олег Николаевич Слоботчиков

Ричард в июне 1192 года возглавил второй поход в направлении Иерусалима. Утром 12 июня, преследуя мусульманский патруль с отрядом авангарда, он оказался в пределах видимости священного города. Но на этот раз он снова отказался атаковать, с Саладином на его флангах, место, которое так сильно защищалось. Этот недостаток сказался на моральном духе армии, и он предпринял головокружительный набег, чтобы избавиться от него. Бедуины (потому что он взял бедуинов к себе на службу) только что сообщили ему, что огромный мусульманский караван из Египта направляется в Сирию и что он под защитой конвоя мамлюков направляется в пустыню Иуда. Услышав это известие, Ричард вскакивает в седло вместе с герцогом Бургундским и пятью сотнями рыцарей, и все они галопом отправляются на юго-запад. Был вечер воскресенья, 20 июня. Они ехали лунной ночью и спешились только к югу от Аскалона. Там бедуин предупредил их, что караван останавливается на двадцать километров дальше, у точки воды Круглой Цистерны, посреди пустыни Недгеб. Ричард приказал приказал своим всадникам одет головной убор бедуинов кафию, затем, с наступлением темноты, он снова двинулся прямо на юг, он был в авангарде, а герцог Бургундский – в тылу. Мы шли всю ночь, прекрасную палестинскую летнюю ночь, которая благополучно привела колонну через дюны к Круглой Цистерне, где ничего не подозревающий караван лежал, звери и люди спали среди выгруженных связок товаров. Незадолго до рассвета Ричард отдал приказ атаковать. Полная неожиданность. Конвой мамлюков был уничтожен первым.

Караванщики, бросив животных и товары, также бежали в Недгеб. «Как борзые охотятся на зайцев на равнине, так и наши люди охотились на своих. В караване бесконечные ряды верблюдов, нагруженных золотом, шелком, бархатом и пурпурными тканями, медные чаши и кувшины, серебряные подсвечники, дамасские доспехи, шахматные доски из слоновой кости, связки сахара и перца, все сокровища, все деликатесы старого ислама.

Но эти блестящие жесты не скрывали смущения Ричарда. Он не мог ни заставить Саладина предпринять какие-либо решительные действия, ни добиться от него компромиссного мира. В июле 1192 года король только что вернулся в Бейрут, оставив Яффо лишь со слабым гарнизоном. Воспользовавшись расстоянием, Саладин внезапно бросился к последнему городу (26 июля). На следующий день минерам-мусульманам удалось вызвать обрушение части навесной стены, но за проломом франки зажгли большие пожары; защищенные пламенем и дымом, они не позволяли мусульманам входить: «Какие замечательные воины эти люди, – не может не воскликнуть очевидец Беха ад-Дин, – какая храбрость! » 31 июля навесная стена окончательно рухнула. «Когда облако пыли рассеялось, был виден оплот из алебард и копий, который заменил осыпающуюся стену и закрыл брешь так хорошо, что даже взгляд не мог проникнуть в нее; мы увидели пугающее зрелище бесстрашия франков, спокойствия и точности их движений. Когда они больше не могли защищать нижний город, франки в хорошем состоянии удалились в цитадель. Несмотря ни на что, к вечеру они вступили в переговоры о капитуляции, а на следующее утро, 1 августа, они неизбежно готовились к капитуляции, когда с первыми лучами рассвета христианский флот внезапно появился перед Яффо. Это был король Ричард, который, чудесным образом предупрежденный, бросился на генуэзские галеры с первыми войсками, которые он смог собрать. Именно тогда мы увидели, кем был король Англии. Эпопея Амбруаза оставила нам незабываемую картину этой сцены. Не дожидаясь причала, Ричард с щитом на шее и с датским топором в руке прыгает в море с водой по пояс, бежит к берегу, очищает его от мусульман, входит в город, находит толпу врагов, грабящих дома, вызвав ужасную бойню, затем с подоспевшим гарнизоном, он бросается с ней на армию Саладина, чей лагерь он берет и который бросает в бегство к Язуру. Король, – поет Амбруаз, – поставил палатку на том самом месте, откуда сбежал Саладин. Ричард Великий расположился там лагерем. Никогда, даже в Ронсесвальесе, паладин не совершал такого подвига. Беха эд-Дин, со своей стороны, передал язвительные шутки короля побежденным мусульманам: ваш султан – величайший правитель ислама, и именно мое присутствие заставляет его бежать! Видишь, у меня даже доспехов нет; на ногах простые матросские ботинки. Значит, я пришел не драться с ним! Почему он сбежал? Однако у Ричарда было только две тысячи человек в Яффо, из которых только около пятидесяти рыцарей были спешены.

Его численная слабость вселяла в врагов надежду на месть. Как только мусульманский авангард смог взять себя в руки в Язуре, он почувствовал на себе весь позор августовской паники.

Мусульмане узнали, что маленький отряд Ричарда с безумной беспечностью расположился лагерем за стенами Яффо. Казалось, легко порубить этих пеших воинов. В ночь с 4 на 5 августа мусульманская кавалерия при лунном свете двинулась к английскому лагерю. Спор, возникший между мамлюками, несколько задержал ее продвижение, так что, когда она появилась в поле зрения лагеря, уже был рассвет. Генуэзец, заблудившийся в болоте, увидел сияние доспехов и забил тревогу. Проснувшись, Ричард и его люди едва успели взяться за оружие; нескольким пришлось драться полуобнаженными.

Выстроившись в тесную линию, одно колено для большей прочности, их щиты торчали впереди, копье было наклонено до упора, они не сломались, в свете зари, от яростной атаки мусульманских эскадронов. Ричард в спешке спрятал столько арбалетчиков между копейщиками. Как только вражеские всадники, первая атака которых сломалась на пиках, развернулись, чтобы восстанавливаться, арбалетчики открыли огонь, убив лошадей и вызвав беспорядок в эскадронах. Все усилия Саладина сломались именно этой тактикой. Напрасно в строю султан подгонял своих людей. «Храбрость франков была такова, – отмечает Беха эд-Дин, – что наши войска, разочарованные, довольствовались тем, что держали их в окружении, но на расстоянии…» Затем против этой деморализованной армии выступил Ричард Львиное Сердце. «Он бросился к туркам и расколол их до зубов. Он столько раз бросался на них, наносил им столько ударов, доставлял себе столько хлопот, что кожа на его руках трескалась, он наносил удары взад и вперед, и его меч прокладывал путь, куда бы он ни направлялся.

Ударил ли он человека или лошадь, он все срубал. Именно там он ударил одетого в железо эмира рукой и головой вместе и отправил его прямиком в ад. И когда турки увидели этот удар, они дали ему такой отпор, что он вернулся, слава богу, без повреждений. Но его лицо, его лошадь и его шапка были так покрыты стрелами, что он походил на ежа. Бой 5 августа длился весь день. К вечеру победа крестоносцев была полной. Перед королем Англии и его горсткой героев мусульманская армия отступила с униженным и опечаленным Саладином.