Пятая авеню, дом один - Бушнелл Кэндес

– Шиффер Даймонд нашла труп? – с энтузиазмом воскликнула Лола. Она ринулась мимо Инид и Филиппа на террасу и перегнулась через перила. Перед входом в дом волновалась толпа фотографов и репортеров. Она узнала среди них по макушке Тайера Кора. Черт, подумала она, Тайер может позвонить ей в любую минуту и потребовать информацию. Ей придется что-то отвечать, иначе он снова пригрозит выложить в Интернете незаконченный сценарий Филиппа. То-то Филипп взбесится!

Лола вернулась в комнату.

– Ты будешь ей звонить? – спросила она Филиппа.

– Буду. – Филипп ушел к себе в кабинет и закрыл дверь.

Инид посмотрела на Лолу и покачала головой.

– Опять что-то не так? – спросила Лола.

Пожилая дама вместо ответа вновь покачала головой и ушла к себе. Лола плюхнулась на диван. Филипп только-только привык к перестановке на кухне и перестал громко хлопать от раздражения дверцами кухонных шкафов. Теперь из-за смерти Билли Личфилда он снова будет в дурном настроении. Во всем этом Лола винила Шиффер Даймонд. Филипп снова будет уделять ей внимание, а Лоле придется воевать с соперницей. Лола опрокинулась на спину, рассеянно почесывая живот. Решение пришло само собой: пора забеременеть!

Филипп вышел из кабинета, побывал в ванной комнате, начал одеваться. Лола не отходила от него.

– Ты поговорил с ней? – спросила она.

– Да, – ответил Филипп, доставая из шкафа рубашку.

– Ну и как она?

– А как ты сама думаешь?

– Куда идешь? – не отставала Лола.

– Мне надо с ней повидаться.

– А мне можно?

– Нельзя! – отрезал Филипп.

– Почему?

– Она работает. Натурные съемки. Нельзя слишком ее отвлекать.

– А как же я? – заныла Лола. – Я тоже огорчена. Вот, смотри! – Она вытянула руки. – Вся дрожу.

– Не сейчас, Лола, пожалуйста. – Он протиснулся мимо нее и выбежал из квартиры.

И конечно, спустя считанные мгновения ожил ее мобильник. Тайер Кор прислал сообщение: «Только что видел выбегавшего из подъезда Окленда. В чем дело?»

Лола немного подумала и, сообразив, что есть возможность устроить неприятность Шиффер, написала в ответ: «Он встречается с Шиффер Даймонд. Она на съемках где-то в городе».

Инид тоже собиралась на улицу. Ее источники сообщали, что Билли подозревали в продаже креста Сэнди Брюэру. Причастность Билли к уголовному делу была не единственным, что ее озадачивало и гнало из дома.

Она спустилась вниз, прошла мимо двери Гучей.

Минди звонила в офис.

– Я сегодня не приду, – сказала она. – Скоропостижно скончался мой хороший знакомый, я слишком расстроена и должна побыть дома.

Она повесила трубку и открыла новую тему в своем блоге – смерть Билли.

«Сегодня я официально перешла в категорию среднего возраста, – записала она. – Не собираюсь прятаться от правды, наоборот, буду провозглашать ее во весь голос: я женщина средних лет. Недавняя безвременная смерть самого моего любимого друга обозначила неизбежное: вот я и достигла возраста, когда начинают умирать друзья. Не родители – к этому мы в какой-то степени готовы, – а друзья. Наши сверстники. Мое поколение. Начинаешь думать, сколько еще времени остается тебе самой и как ты намерена использовать это время».

Инид перешла улицу и постучала в дверь Флосси Дэвис. Потом отперла дверь своим ключом. Она удивилась, увидев Флосси не в постели, а в гостиной – старуха наблюдала в окно за столпотворением перед домом номер один.

– Я как раз думала, скоро ли ты пожалуешь, – обратилась Флосси к гостье. – Видишь? Я была права: крест находился в квартире Луизы Хотон. А мне никто не верил! Ты не представляешь, каково это: столько лет знать правду и подвергаться насмешкам! Ты не догадываешься...

– Хватит! – оборвала ее Инид. – Совершенно понятно, что крест взяла ты. Луиза узнала об этом и заставила тебя отдать его ей. Почему она тебя не выдала? У тебя был на нее компромат?

– А еще называешь себя автором колонки сплетен! – фыркнула Флосси, цокая языком. – Много же времени тебе потребовалось, чтобы догадаться!

– Зачем ты взяла крест?

– Захотела – и взяла! – фыркнула Флосси. – Уж больно хорошенький! И уж больно плохо лежал... Его собирались запереть в этом дурацком музее, вместе с остальными мертвыми вещами. Луиза подсмотрела, как я его беру. Я не знала, что она это видела, до модного показа Полин Трижер. Луиза подсела ко мне – раньше она никогда так не поступала. «Мне известно, что у тебя в сумочке», – сказала она мне шепотом. Луиза и тогда умела нагнать страху. Странные у нее были глаза – то ли голубые, то ли серые. «Не знаю, о чем ты», – ответила ей я. Следующим утром она явилась ко мне домой. Я тогда жила в квартире Филиппа – мальчика еще на свете не было, а ты работала в газете и не обращала внимания ни на кого, кроме самой себя.

Инид кивала, вспоминая. Насколько та жизнь отличалась от нынешней! Целые семьи сплошь и рядом жили в квартирах всего с двумя спальнями и с одной ванной, да еще считали, что им повезло. Ее отец купил две соседние квартиры и собирался превратить их в одну, но внезапно умер от сердечного приступа. Так Инид осталась в одной квартире, а Флосси с маленькой дочерью – в другой.

– Луиза обвинила меня в краже креста, – продолжила рассказ Флосси. – Она пригрозила, что донесет на меня и что я сяду в тюрьму. Она знала, что я вдова и у меня на руках ребенок. Вот и сказала: «Отдай крест мне, тогда я тебя пощажу». Она пообещала вернуть крест в музей так, чтобы никто ничего не заметил.

– Пообещала, но не вернула, – закончила за нее Инид.

– Вот именно! Вздумала оставить его себе. Она так решила с самого начала. Она была очень жадной. И потом, если бы она вернула его в музей, то не могла бы всю жизнь держать меня на крючке.

– Ты что-то про нее знала, – сказала Инид. – Что именно?

Флосси окинула взглядом комнату, словно желала убедиться, что их не подслушивают, потом пожала плечами, наклонилась в кресле.

– Теперь она мертва и ничем мне не навредит. Почему бы все не рассказать? Пусть весь мир узнает, что Луиза Хотон была убийцей!

– Брось, Флосси! – сказала Инид, скорбно глядя на нее.

– Ты мне не веришь? Как хочешь. Тем не менее это правда: она убила своего мужа.

– Всем известно, что он умер от стафилококка.

– Это была версия самой Луизы. Никому не пришло в голову в ней усомниться. Как же, Луиза Хотон! – От возбуждения Флосси задышала с присвистом. – После ее приезда в Нью-Йорк все обо всем забыли, столько времени она провела в Китае! А ведь она отлично разбиралась в разных болячках: знала, как от них лечить и как их усугубить. Кто-нибудь когда-нибудь интересовался, что она выращивает на своей террасе? А что росло у нее в теплице? Никто не интересовался – кроме меня. И в один прекрасный день я выяснила: белладонна! И я ей сказала: «Сдашь меня – я тебя тоже сдам». Вот она и не осмелилась вернуть крест в музей: без него она оказалась бы против меня безоружной.

– Бессмыслица какая-то! – отмахнулась Инид.

– Тебе нужен смысл? – удивилась Флосси. – Ты отлично знаешь, что к чему. Луиза отказывалась расставаться с квартирой, своей гордостью и отрадой. А потом, когда она истратила миллион долларов на ее переделку по собственному вкусу, когда все стали в один голос называть ее «королевой высшего общества», ее муженьку вдруг вздумалось продать квартиру. Она ничего не могла с этим поделать. Все деньги были у него, квартира записана на его имя. Он всегда был очень ушлым. Догадался, наверное, что за штучка его Луиза. И тогда она отправила его путешествовать, а он через две недели взял да и преставился.

– Учти, тебе по-прежнему грозит опасность, – предупредила старуху Инид. – Теперь, когда крест нашли, дело опять откроют. Кто-то другой, кроме Луизы, мог видеть, как ты брала крест. Например, доживший до наших дней охранник музея. Тогда ты все-таки отправишься в тюрьму.

– У тебя никогда не было головы на плечах! – бросила Флосси. – От охранников Луиза откупилась. Кто же меня теперь выдаст – ты? Собираешься донести на мачеху? Если так, то изволь все рассказать, и про то, что Луиза – убийца, тоже. Но ты этого никогда не сделаешь: не посмеешь. Ты будешь и дальше стараться сберечь репутацию дома. Я бы не удивилась, если бы ты тоже кого-нибудь убила ради этого. – Флосии набрала в легкие побольше воздуху, чтобы продолжить наступление. – Я никогда не понимала тебя и таких, как ты. Это же всего-навсего дурацкий дом! В одном Нью-Йорке таких миллионы. А теперь выметайся! – приказала Флосси с присвистом.