Непокорная фрау Мельцер - Анне Якобс

то же с моей машинкой, – вздохнула тетя Китти. – Я должна уговорить ее, немного погладить и прежде всего похвалить. Ты лучшая. Ты справишься. Я абсолютно уверена, что ты справишься, малышка.

Лео прислушивался с интересом. Отец многое понимал в машинах, но не знал, что у них есть душа. Это, похоже, было правдой, потому что машина поддалась на уговоры тети Китти вести себя хорошо. Теперь она двигалась ровно и перестала дергаться. Как жаль!

Ведь еще вчера вечером они отмечали Рождество. Сочельник был все-таки настоящим Рождеством, потому что младенец Иисус родился именно вечером. И пастухи уже шли ночью к хлеву, потому что ангел послал их. Они взяли с собой теплые овечьи шкуры. И, возможно, бутылку молока. И несколько пряников, потому что Мария и Иосиф, наверное, были голодны. А волхвы пришли среди ночи. Это было очевидно. Ведь они шли за звездой, которую невозможно было увидеть днем.

Вчера вечером на Фрауенторштрассе было так хорошо! У них была только маленькая елка, но им разрешили украсить ее самодельными звездами и бумажными гирляндами. Серебряные шарики бабушка Гертруда держала в коробке, и с ними нужно было быть очень осторожными, потому что они были стеклянными. Были также разноцветные птички из стекла, которых можно было прикреплять к веткам. И мишура! Очень тонкие серебряные нити, которые мама вешала маленькими пучками на ветки, и она сказала, что теперь елка похожа на волшебное небесное дерево. Они пригласили Вальтера, его маму и нескольких друзей тети Китти, и господин Клиппи тоже пришел в гости. Его настоящее имя было Эрнст фон Клипштайн, но все называли его просто Клиппи.

Он был немного странным, таким сухим и иногда казался печальным. Но он принес потрясающие подарки. Додо получила куклу с настоящими волосами и аэроплан, сделанный из жести. Лео подарили граммофон и к нему три пластинки из шеллака. Две с симфониями Бетховена и одну с фортепианным концертом Моцарта. Звук был странным, не таким, как в реальности, а каким-то приглушенным. Он раздавался как будто издалека. Но все равно это было грандиозно. В тот вечере они столько раз крутили пластинки, что тетя Китти в конце концов сказала, что если она услышит эту музыку хотя бы еще раз, то тут же взорвется. Весь вечер у тети Китти были приступы болтовни. С ней часто такое случалось. Она не могла перестать говорить и смеяться. Это раздражало всех, только господа, которые были в гостях, находили манеры тети Китти «очаровательными». Один из них, белокурый господин Марк, позже отвез Вальтера и его мать домой на своей машине.

Ханна уложила их спать только около одиннадцати часов, и Додо снова включила свет, как только Ханна закрыла дверь детской комнаты и спустилась вниз. Додо подарили книгу «Нестхакхен», о которой она мечтала, и сестра не могла оторваться от чтения. Он же сам хотел просто тихо лежать, чтобы снова послушать симфонию, которая теперь звучала у него в голове, но поскольку Хенни встала и тихо спустилась вниз по лестнице, он не выдержал и вылез из кровати.

Внизу в зале смешались голоса и звуки, все еще пахло жареным мясом и красной капустой, а также немного печеньем с корицей, которое испекла бабушка Гертруда. Хенни стояла, согнувшись, перед дверью гостиной и подглядывала в замочную скважину – когда он подошел к ней, она позволила ему заглянуть в нее.

В отверстие была видна ветка от елки, на которой висел серебряный шар. Свеча уже догорала, мерцая крошечным синеватым пламенем. Иногда мимо проходила мама и что-то убирала. У нее было очень озабоченное лицо – раньше она шутила с ними и играла в «Приятель, не горячись». Приступы тети Китти были теперь довольно громкими, она продолжала смеяться и пить шампанское из узкого высокого бокала. Господин Марк и художник с черной бородой тоже громко разговаривали, и все им казалось смешным.

– Иди спать, – тихо велел он Хенни.

– Я совсем не устала, потому что мама разрешила мне глоток шампанского. Оно вкусное и шипит, как если бы у тебя во рту была тысяча комаров.

Фу, черт возьми. Он с удовольствием обошелся бы без этого ощущения. Затем им обоим пришлось быстро взбежать по лестнице и спрятаться там, потому что Ханна вышла из кухни в коридор. В руке у нее была записка, и она направилась к телефону, который стоял на небольшом комоде в прихожей. Хенни закатила глаза.

– Ханне ведь не разрешается звонить. Это мамин телефон.

– Тсс!

Внизу Ханна сняла трубку и повернула рукоятку. Она старалась говорить очень тихо.

– Фройляйн? Пожалуйста, соедините меня с Берлином.

Номер…

Было довольно странно, что Ханна звонила в Берлин. Даже тетя Китти так не делала. Она иногда разговаривала с Мюнхеном, с какой-то галереей. Или иногда с тетей Тилли. Но только очень редко. Потому что телефонные разговоры стоили денег. Детям и служащим вообще не разрешалось звонить. По крайней мере, так было на вилле. Но госпожа фон Доберн, старая ведьма, все равно звонила по телефону.

– Гумберт? – сказала Ханна из коридора. – Гумберт, это ты? Я так рада… Да, это я, Ханна.

– Кто такой Гумберт? – прошептала Хенни.

Он не знал точно. Но уже однажды слышал это имя, хотя не мог вспомнить, где и от кого.

– У Ханны, наверное, есть парень, – прошептала Хенни.

– Какое странное имя.

– Тсс!

У Ханны был хороший слух. Несмотря на шум, доносившийся из гостиной, и ворчание бабушки Гертруды на кухне, она услышала шепот Хенни. Она повернулась и посмотрела в сторону лестницы, но поскольку свет не горел, никого не увидела.

– Ты не должен этого делать, Гумберт. Никто не имеет на это права, кроме одного Бога. Ты должен быть терпеливым.

Из этих слов было непросто что-то понять. Хенни разочарованно вздохнула. Вероятно, она надеялась, что Ханна начнет говорить о любви и поцелуях. Девочки всегда интересовались такими вещами.

– Нет-нет. Если все так плохо, я спрошу Фанни… Да, конечно. И тогда мы отправим тебе деньги, Гумберт. Даже если ты этого не захочешь.

Разговор становился все более загадочным. Лео теперь чувствовал себя виноватым, что они тайно подслушивали Ханну. Она была очень взволнована и так крепко прижимала трубку к уху, что ее щека побелела.

Хенни ничуть не мучила совесть, она с недоумением лишь покачала головой.

– Ну и дурак. Почему он не хочет брать деньги, если она готова их дать?

Он хотел бы вернуться обратно в детскую комнату, но боялся, что половица может скрипнуть, и тогда Ханна обнаружит их обоих. Поэтому он остался сидеть рядом с