Непокорная фрау Мельцер - Анне Якобс

Она тоже рассмеялась и сказала, что мужчины обычно разбираются хуже в таких вопросах.

– Интересно, знает ли бедный Себастьян, что он натворил? – размышляла она.

– В любом случае, она больше не хочет иметь с ним ничего общего.

– О, боже! – вздохнула Китти, наклонившись, чтобы поправить свой правый шелковый чулок. – Лиза может быть такой ужасно упрямой, Пауль. Мир был бы намного лучше, если бы некоторые люди не были такими упертыми.

Она настойчиво смотрела на него, и ему пришлось взять себя в руки, чтобы не нагрубить. Кто здесь упрямец? Конечно, не он. Это Мари была упертой.

– Конечно, я тоже долго разговаривала с моей дорогой Мари и высказала ей свое мнение, – продолжала Китти, к его величайшему удивлению. – Тем не менее, к сожалению, из этого мало что вышло. Но определенный прогресс был. Мне удалось добиться от нее нескольких уступок, Пауль, особенно ради детей. Потому что скоро Рождество. И было бы жестоко не провести это праздник в семейном кругу.

Пауль был не в восторге от этого предложения. Что толку в показной семейной идиллии, если не менялись основные принципы?

Тем не менее, пока он молчал и ждал.

– Поэтому я предлагаю, чтобы мы все приехали на виллу в первый праздничный день и вместе отпраздновали.

Какая идея! Типичная Китти!

– Чтобы потом снова вернуться на Фрауенторштрассе? – недовольно отозвался он. – Нет. Я не хочу участвовать в этом театре. Либо Мари приезжает с детьми на виллу и остается навсегда, либо она вообще не приезжает. Я ясно выразился?

Китти с раздраженным вздохом откинулась в кресле и уставилась в потолок. Ее провокационное покачивание ногой ужасно действовало ему на нервы. Пауль терпеть не мог, когда женщина сидела перед ним, положив ногу на ногу.

– Разве ты не беспокоился о здоровье мамы, Пауль? – спросила она, прибегнув к запрещенному приему. – И ты не хочешь, чтобы она встретилась с внуками? Как это ужасно с твоей стороны! – Он хотел сказать ей, что желал бы снова видеть маму с внуками, но уже постоянно, а не на один вечер. Но смысла в этом не было – Китти не слушала. – Тогда тебя, наверное, и не заинтересует, чего я еще добилась от Мари.

– Если такого же рода…

– Знаешь что? – прошипела она. – Иногда мне хочется вас обоих схватить и долго трясти!

Теперь ему стало ясно, что Мари тоже сильно сопротивлялась этому рождественскому празднику. Но в конце концов она сдалась.

Не было ли разумнее сделать шаг в ее сторону, вместо того чтобы настаивать на требовании «все или ничего»?

– Ну, говори уже.

Взгляд Китти был укоризненным, и он ощутил чувство вины. Она старалась, его маленькая Китти. По-своему. Неправильно было относиться к ней так пренебрежительно.

– Я объяснила ей, что она не имеет права лишать детей отца. Я лучше всех знаю, как сильно моя маленькая Хенни нуждается в отце. Но моего дорогого Альфонса больше нет на свете. А ты, Пауль, рядом и можешь заботиться о Додо и Лео. – О чем она говорила? Он с сомнением посмотрел на нее. Конечно, она была права, очень даже. Однако он опасался, что она делает отличные от него выводы. По его мнению, Мари с близнецами должна была вернуться на виллу. – Вот почему я согласовала это предложение с Мари. Ханна будет привозить близнецов на виллу каждое второе воскресенье и забирать их вечером. Так ты сможешь провести время с обоими, сделать что-нибудь приятное для детей или просто оставить их у мамы. Как ты захочешь.

Он не сразу понял, что ему дважды в месяц, так сказать, одалживают его собственных детей. Это было неприемлемо.

– Ах, какое большое доверие! – с иронией заметил Пауль. – А что, если я оставлю обоих на вилле?

Теперь Китти смотрела на него так сердито, что он чуть не рассмеялся, но сумел сдержаться, ситуация была слишком запутанной.

– Конечно, только если ты дашь честное слово, Пауль, – с упреком добавила она.

– Кому? Мари?

– Нет. Мне!

Он был почти тронут. Китти доверяла ему. Она верила в его слово человека чести, как всегда твердо верила в своего старшего брата, когда была маленькой девочкой. Дал слово – держись и не смей нарушить.

– Мне это не особо нравится, Китти, – признался он, – мне нужно подумать. Но несмотря ни на что, я благодарю тебя. Я знаю, что ты честно старалась.

– И как!

Она встала, ловким движением поправила платье и влезла в пальто, которое он держал для нее. Затем Китти надела на голову красную шляпку, поправила эту странную штуку и наконец взяла свою сумочку.

– Ох, Пауль. – Она бросилась в его объятия. – Все снова будет хорошо. Обязательно! Я абсолютно уверена. – Это прозвучало малоубедительно, но он обнял ее и не сопротивлялся, когда она нежно поцеловала его в обе щеки. – Скоро увидимся. Позвони нам. Поговори с мамой и передавай привет от меня Лизе.

Дверь за ней закрылась, и она ушла. В комнате остались только аромат ее духов и пустая кофейная чашка, на которой были следы вишнево-красной помады. Пауль достал носовой платок и подошел к зеркалу, чтобы вытереть следы поцелуев со своих щек. Она одинока, подумал он. С тех пор как Альфонс умер, ей не хватает надежной опоры.

Вполне возможно, что время от времени она влюбляется, но это все несерьезно. И с той жизнью, которую она ведет, вряд ли ей удастся встретить кого-нибудь, с кем она могла бы чувствовать себя счастливой и защищенной. Мне нужно позаботиться о ней… Он также должен был заботиться о Лизе. О своей матери. О фабрике. О своих рабочих и работницах. О вилле. О сотрудниках.

«Как Мари могла когда-то одна нести эту тяжелую ношу? – размышлял он. – Должно быть, это почти сломало ее, а я с легким сердцем пережил это, вернувшись с войны».

Он решил отложить размышления о странных предложениях Китти на потом и сосредоточиться на работе. Ему это удалось на удивление хорошо. В полдень он отправился на виллу, где обедал вместе с мамой, госпожой фон Доберн и Лизой. Он ни словом не обмолвился о визите Китти, но заметил, что когда-то теплые отношения между Лизой и Серафиной фон Доберн, пожалуй, дали трещину. Ему показалось, что они обе соперничают за мамину благосклонность, но это впечатление могло быть обманчиво. По понятным причинам его мысли были где-то далеко.

Во второй половине дня в кабинете появился фон Клипштайн, который действительно чувствовал себя плохо. Он снова простудился и страдал от сильного кашля.

– Иногда из-за этого рвется один из моих шрамов, – признался