Собрание сочинений в пяти томах. Том второй. Дорога ветров - Иван Ефремов

Двадцатого августа закончилась перевозка имущества и запасов на «Могилу Дракона». Над кухонной палаткой поднялся ароматный дымок, лебедка для переворачивания плит и затаскивания их на машину заняла свое место на противоположном берегу русла. Для верблюдов нашли удобное плато, перегнали их туда, и Малеев со всем своим отрядом окончательно перебрался в лагерь на «Могилу Дракона». Я установил код ракетной сигнализации между двумя лагерями (на расстоянии шести километров по прямой) и составил график работы автомашин на все время раскопок.

Ночью прибыл Эглон с Наран-Булака с замечательными новожиловскими находками. Череп с нижней челюстью принадлежал необыкновенному зверю, похожему одновременно на хищника и травоядного, на медведя и носорога из группы страннорогов или диноцерат, до сих пор известной только в Америке. Эглон с Лукьяновой на «Драконе» были отправлены в Наран-Булак для ведения раскопок.

С «Тарбагана» сняли динамо, переставили на «Дзерена». Я на «Дзерене», а Рождественский с Прозоровским на «Козле» направились на последнюю рекогносцировку Ширэгин-Гашуна. Такое построение рекогносцировочного отряда оказалось наилучшим. Тяжелая машина несла на себе запас горючего, воды, снаряжения и продовольствия, достаточный для продолжительного пребывания вдали от лагеря и колодцев. Легковая машина высокой проходимости позволяла проникать в труднодоступные районы и вести подробные исследования. По опыту ширэгин-гашунского похода мы стали строить в дальнейшем все ответственные рекогносцировочные поездки.

Мы всегда несколько опасались Ширэгин-Гашуна. Эта низкая впадина, защищенная от сильных ветров, была настоящей раскаленной печью. В 1946 году мы попали в Ширэгин-Гашун в октябре и то страдали от зноя, влачась по пухлым глинам и сыпким обрывам. Сейчас, в августе, Ширэгин-Гашун не сулил нам ничего доброго. Однако нами не был учтен совершенно новый фактор — наличие кинооператора. Еще в западном маршруте старожилы говорили нам, что не запомнят лета с такой плохой погодой. Совершенно необычайная для Гоби пасмурность очень мешала съемкам Прозоровского. Так случилось и в Ширэгин-Гашуне. Все дни, за исключением последнего, сопровождались дождями, хмарью и небывалой прохладой, вернее даже холодом. Исследование страшного Ширэгин-Гашуна превратилось в приятную поездку. Я поклялся, что отныне во все наиболее жаркие страны буду ездить только с кинооператорами.

Рано утром мы направились на восток к выходу из ущелья, стараясь держаться как можно выше по бэлю, несмотря на громадные камни, усеивавшие поверхность плато. Выехали прямо к колодцу у ворот ущелья, набрали триста литров воды и покатили вниз по сухому руслу под сильным дождем. Старый колодец в середине ущелья оказался расчищенным. Близ него стояла юрта, однако ее обитатели отсутствовали. Едва перед нами открылся простор котловины В. А. Обручева (Занэмэгэтинской), как вдали мы увидели голубую и величественную Ихэ-Богдо. Мы спускались по «легин-гольской» тропе более десяти километров, пока не выехали на выровненную щебнистую поверхность центральной гряды. Здесь мы построили высокое обо, чтобы на обратном пути легче определить место поворота. Невольно я сравнивал нашу прошлую поездку в Ширэгин-Гашун в 1946 году и теперь. Теперь мы шли без проводника, со спокойной уверенностью в своем знании Гоби и умении проводить по ней машины. И действительно, Ширэгин-Гашун был достигнут легко и в тот же день. Машины шли местами по пятьдесят километров в час по увалам, сплошь покрытым мелкой галькой из третичных конгломератов. Грозная и совершенно безводная котловина В. А. Обручева не пугала путешественников. Напомню, что в 1946 году мы шли от Алтан-улы до Ширэгин-Гашуна с неимоверными трудностями два дня — вот что значит правильный выбор пути по гобийскому бездорожью.

Мы остановились у западного края Ширэгин-Гашуна. На следующий день, холодный и дождливый, низкие лиловые облака скрыли все горы. Мы оказались беспомощными, потеряв горные ориентиры, и не смогли выбрать направление на пресловутый сфинкс Цундж. Нет гор — нет и ориентиров в Гоби для мест, не нанесенных на карту. В последний момент перед выездом я внезапно увидел «сфинкса» в бинокль. Но взятое по компасу направление не помогло: надо было объехать выступающий на запад угол впадины.

Заморосил мелкий непрекращавшийся дождь, и мы как бы повисли в мутном, беспросветном пространстве. Спустившись на «Козле» на дно впадины, мы исследовали ее северную окраину. К вечеру погода несколько прояснилась, Я взобрался на одинокую красную горку. С нее хорошо просматривался обрыв Барун-Ширэ, где стояла наша экспедиция в 1946 году, а левее — мрачные холмы Чоноин-Шорголга. Останца Цундж нигде не было видно.

Вечерние тени протянулись к центру впадины от ее обрывистых краев. Ветер проносился почти беззвучно над увлажнившейся почвой. Ни малейшего признака жизни я не заметил на всем огромном пространстве. Только древнее столетнее обо на безвестной горке напоминало о человеке. Кто и зачем складывал его здесь, в забытом углу, в стороне даже от местных колодезных троп? Печальным покоем повеяло на меня от этой невесть когда и с какими надеждами сложенной кучки камней, которую только безлюдье Гоби сохранило во времени. Здесь, на холме, посреди безводной впадины, одолевало тоскливое чувство заброшенности, и я с удовольствием спустился к товарищам, к шелесту мокрых кустов и привычному фырчанью мотора.

В пасмурном, облачном покрове на следующий день появились большие прорывы, временами позволявшие увидеть горы. Удалось рассмотреть Нэмэгэту, Гильбэнту, Сэвэрэй и, стало быть, ориентироваться. Ихэ-Богдо неожиданно показалась вся в снегу. Вот какова была причина свирепого северного ветра и необычайного холода в огненном Ширэгин-Гашуне!

Двинулись на юг, и внезапно, как из-под земли, выросла черная голова сфинкса. Через полчаса мы карабкались по спине легендарного чудовища, а кинооператор снимал это восхождение. Останец Цундж был совсем не таким большим, как описывал его Чудинов и каким он казался в бинокль. Высота сфинкса не превышала двенадцати метров, длина — тридцати. Эта случайно образовавшаяся в результате размыва скала песчаника была похожа на лежащего с вытянутыми передними лапами и поднятой головой льва. Сходство, в особенности в некотором отдалении, было совершенно поразительно. У самых «лап» Цунджа я нашел грубо отделанное доисторическое орудие из очень темного кремня.

Отсюда начались поиски примет Чудинова. Нашли чуть заметную тропу, спускавшуюся на дно котловины по широкому сухому руслу через подобие ворот в красных обрывах. Справа и слева шли гряды причудливых размывов, внизу щетинился саксаул, и еще дальше, в самом низком участке котловины, краснели пухлые глины. Напротив виднелся обрыв Цзун-Ширэ и поодаль — Барун-Ширэ.

Все совпадало с приметами, на которых так настаивал Чудинов. Оставалось отыскать колодец, легендарные пещеры, а затем и кладбище динозавров. Мы спустились на «Козле» вниз по сухому руслу, пересекли саксауловую рощу и на ее южной «опушке» среди гигантских песчаных кочек по пятнадцати метров высотой в зарослях тамарисков нашли колодец с чистой, но тухлой минерализованной водой. Он был закрыт козлиной шкурой и завален стволами саксаула. Мы набрали воды для машин и проехали к западу. В изрытых и крутых обрывах обнаружили несколько пещер, из них три глубокие и длинные. Однако пещеры представляли собой простые промоины карстообразного типа в известково-глинистых песчаниках, и, видимо, весьма недавние. Ждать здесь археологических находок не приходилось. Итак, пещеры и колодец нашлись, теперь дело было за динозаврами, то есть за главной целью нашего путешествия.

За два дня — двадцать четвертого и двадцать пятого августа — мы исследовали всю северную часть дна впадины Ширэгин-Гашун. На первых же низких буграх из красных глин и конгломератов валялись кости конечностей мелких динозавров и обломки панцирей черепах. В группе более высоких холмов Прозоровский обнаружил отдельные, сильно выветрившиеся кости конечностей утконосых динозавров. В залегавших ниже слоистых оранжевых пестрых песках Рождественский сделал замечательную находку — полный череп с частью скелета и панциря крокодила. После научной обработки этот крокодил оказался предком современных аллигаторов. Таким образом, находка в Ширэгин-Гашуне говорила, что аллигаторы — азиатского происхождения и что современный китайский аллигатор древнее американских и является потомком древней ветви азиатских крокодилов.

У крайнего северного останца я нашел рассыпавшийся скелет гигантского динозавра — зауропода, а Рождественский — кусок черепа панцирного динозавра — очень редкого в Нэмэгэту анкилозавра. Мы обошли все бугры, останцы и участки дна впадины. Нашлось много сильно разрушившихся крупных костей, обломков черепов и челюстей, но нигде не было больших скоплений и вообще сколько-нибудь хорошо сохранившихся скелетов. Недалеко от колодца я наткнулся на сильно разрушенный череп и несколько громадных костей. Кости залегали в крепких футлярах железистого песчаника, растрескавшихся от выветривания и заключавших в себе уже только костяную труху. Вероятно, это и было место, обнаруженное Чудиновым.