Эшафот забвения - Виктория Платова

Теперь я знаю.

Теперь мне поможет Анна Александрова, уже забытая мной, выбитая из головы соленым арахисом Келли. Анна Александрова, которая все может и все умеет и которая все еще живет во мне… Метровой стальной цепочки хватило, чтобы дотянуться до гардероба. Я выбрала себе легкое платье с юбкой-колоколом, именно в нем я впервые увидела Лидочку на экране. Именно этот фильм я выучила до мелочей, до ряби в глазах, до последнего матросика в шеренге, у него были замечательные голубые глаза. Или это просто подсветка, нужно обязательно спросить у Келли, он ведь осветитель…

Стоп. Возьми себя в руки. Тебе ничего не нужно спрашивать у Келли. Тебе нужно просто избавиться от него. Просто избавиться, и все.

Я быстро стянула с себя свитер. С джинсами пришлось повозиться – слишком узкая штанина не могла протиснуться сквозь стальное кольцо. Пришлось разорвать жесткую ткань, и это тоже потребовало усилий. Я осталась голая, один на один с платьем и своим собственным немытым телом. До чего же ты плохо пахнешь, Ева, неужели Келли этого не замечает?.. Но ничего, если сегодня все пройдет хорошо, – а нужно надеяться, нужно верить, что все пройдет хорошо, – ты вымоешься. Ты ляжешь в ванну и пролежишь там сутки, только для того, чтобы смыть безумие этого сумеречного дома…

Облачившись в платье, я с удовлетворением заметила, что оно сидит на мне как влитое, – хороший знак, так и должно быть. Это должно, должно спасти меня. Одевшись и вытащив из коробки почти новые лодочки, которые немного жали мне, я доковыляла до старинного комода, – израненная, кровоточащая нога давала о себе знать. Только бы там оказалось то, что мне нужно, только бы оказалось.

Я нашла то, что искала, в самом нижнем ящике – окаменевшая косметика, реликтовая пудра, пахнущая тленом, маникюрный наборчик – Господи, зачем только я сбивала пальцы в кровь, пытаясь разорвать штанину? Я судорожно рассмеялась и сама испугалась своего собственного смеха, так утробно, так ненатурально он звучал. Если сейчас я вспомню лицо Лидочки Горбовской… Если сейчас я вспомню уроки визажиста Стасика, который мог до неузнаваемости преобразить любое лицо… Если у меня хватит времени на это… Если, если, если…

Я потеряла счет времени, я даже не знала, сколько проторчала перед маленьким зеркальцем, которое нашла среди косметики. Я пыталась повторить все черты лица Лидочки: выщипанные в шнурок брови, традиционные губы сердечком, отчаянная, хотя и тонкая, подводка глаз. Этот стиль наложения макияжа не был мне знаком, но выбирать не приходилось. Я должна это сделать, должна, должна в память о Лидочке, но не той, которую каждый день до одурения наблюдала на экране, нет – в память несчастной матери Келли, и в память Татьяны Петровны Александровой, и в память Фанечки Бергман-не-убийцы, и в память Марго. И в память Серьги.

Я должна.

…Возможно, я не была похожа на Лидочку, но общий абрис схватила, – у нас были почти одинаковые фигуры и почти одинаковый овал лица, я только чуть-чуть подправила скулы, сделала их не такими крутыми. Ярость и гнев, пришедшие на смену апатии, подстегивали меня.

К его приходу я буду готова, нужно только скрыть свои седые волосы, они могут выдать меня, они могут сдать меня с потрохами… Порывшись в комоде, я нашла то, что искала, – легкомысленную шляпку с большими полями. Бумажные незабудки и бутоны роз – самые невинные цветы.

Я узнаю, что он приехал, по собакам. Они начнут радостно поскуливать. Главное – услышать это поскуливание…

…Я слышала, как повернулся ключ в замке и Келли вошел в дом. Обычно он не включает света, он не любит верхний свет, издержки профессии. Вот и сейчас – он не включит верхний свет, он войдет в комнату и вместо полубезумного растения Евы увидит женщину своей мечты, скрытую полями шляпы. Нужно только быть спокойной. Быть абсолютно спокойной.

– Ева! – буднично сказал Келли, – Ева, я привез тебе твои любимые сигареты.

– Сигареты? – надменно спросила я, подражая интонациям Лидочки, стараясь точно скопировать ее голос. Когда-то у меня это получалось совсем неплохо. Когда-то я сама изменила свой собственный голос до неузнаваемости. – Какие сигареты? Ты же знаешь, что я не курю. И никогда не курила.

Келли ничего не ответил. Сейчас все должно решиться. Сейчас или никогда. Сейчас он узнает Лидочку, и у меня появится шанс. Сейчас он узнает Еву, и я подохну здесь, погребенная под осколками собственного безумия… Молчание тянулось так долго, что я успела несколько раз умереть, уйти вслед за Лидочкой и его матерью…

– Лидочка? – наконец выдохнул Келли. – Лидочка, это ты?

– Я ждала тебя целый день, – таким же надменным голосом продолжила я, – ты оставил меня, как собаку, на привязи. Что происходит?

Он упал передо мной на колени, в слабом свете маленького бра из прихожей я увидела его мгновенно побледневшую до синевы кожу, она просвечивала сквозь волосы и странно успокаивала меня. Да ты мертв, Келли, ты давно умер… Ты умер в тот день, когда убил свою мать… Ты мертв.

– Сними эту цепь немедленно.

– Да, да. Боже мой, прости меня… Что это? Кровь? – Голос его осел, как не подошедшее тесто, раздробился на звуки и затих.

– Не думала, что ты боишься крови.

– Я не боюсь… Не боюсь.

– Сними цепь! – властно сказала я.

– Да… – Он судорожно рылся в заднем кармане джинсов, пытаясь найти ключ. Вот где лежала моя собственная свобода…

Наконец он вытащил маленький блестящий ключик и вставил его в замок – нежный, легкий поворот, и я буду свободна. Стальной ошейник упал с моей ноги, и тогда я сделала то, что так долго мысленно представляла себе, ощущая на своем лице чужой макияж, чужую, так рано закончившуюся жизнь.

– Дай мне посмотреть на тебя, – сказала я, – я так давно хотела тебя увидеть…

Келли отодвинулся и с тихим обожанием попытался заглянуть мне в лицо. И тогда я ударила его острым каблуком с металлической набойкой прямо в беззащитно дергающийся крупный кадык. Ударила так сильно, как могла, собрав всю свою ненависть и всю свою жалость к нему. Преграда оказалась неожиданно хлипкой, каблук пробил кожу, как вощеную бумагу. Келли рухнул прямо на меня, и из его горла фонтаном брызнула кровь.

Кровь, которую он так не любил.

Я больше не смотрела на дергающееся в конвульсиях тело. Я поднялась и побрела к телефону. Ящик оказался открытым, никакого замка не было. Как в тумане, цепляясь кончиками пальцев за диск, я набрала номер Кости Лапицкого.

Долгие гудки. Минуту, две, три – долгие гудки.

Я уронила трубку. Долгие гудки. Его нет дома. Но теперь это уже неважно. У меня много времени.

Я подожду…

Примечания

1

Так проходит слава мира (лат.).

2

Французский драматург, автор пьесы “Служанки”.

3

Автор книги “Граф Дракула”

4

Американский писатель, автор книг “Тропик Рака” и др.

5

Английский художник-график.

6

Каллчопа – муза эпической поэзии.

7

Популярный гимнастический комплекс для женщин.

8

Древнеегипетский бог мудрости.

9

Настоящий мужчина (исп.).

10

Человек, разбирающийся в бое быков.

11

Немецкий кинорежиссер.

12

Семья американских комиков.

13

Финские режиссеры.

14

Медсестра, создатель системы подготовки кадров младшего медперсонала (англ.)

15

Роман Франсуазы Саган.

16

Экстрасенс и гипнотизер.

17

Американский иллюзионист.

18

Райские птицы.

19

Любимая актриса Гитлера.

20

Персонажи популярного сериала “Секретные материалы”.