Зощенко - Бернгард Рубен

КРЕСТНЫЙ ПУТЬ

1. ПОСТАНОВЛЕНИЕ ЦК ВКП(б)

Постановление ЦК ВКП(б) «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“», датированное 14 августа 1946 года, в писательских кругах сразу нарекли «постановлением по Зощенко и Ахматовой».

В этом разгромном документе магически-всевластного ЦК единственной в стране партии о Зощенко и Ахматовой — черным по белому — писалось:

«…Грубой ошибкой „Звезды“ является предоставление литературной трибуны писателю Зощенко, произведения которого чужды советской литературе. Редакции „Звезды“ известно, что Зощенко давно специализировался на писании пустых, бессодержательных и пошлых вещей, на проповеди гнилой безыдейности, пошлости и аполитичности, рассчитанных на то, чтобы дезориентировать нашу молодежь и отравить ее сознание. Последний из опубликованных рассказов Зощенко „Приключения обезьяны“ („Звезда“ № 5–6 за 1946 г.) представляет пошлый пасквиль на советский быт и на советских людей. Зощенко изображает советские порядки и советских людей в уродливо карикатурной форме, клеветнически представляя советских людей примитивными, малокультурными, глупыми, с обывательскими вкусами и нравами. Злостно хулиганское изображение Зощенко нашей действительности сопровождается антисоветскими выпадами.

Предоставление страниц „Звезды“ таким пошлякам и подонкам литературы, как Зощенко, тем более недопустимо, что редакции „Звезды“ хорошо известна физиономия Зощенко и недостойное поведение его во время войны, когда Зощенко, ничем не помогая советскому народу в его борьбе против немецких захватчиков, написал такую омерзительную вещь, как „Перед восходом солнца“, оценка которой, как и оценка всего литературного „творчества“ Зощенко, была дана на страницах журнала „Большевик“.

Журнал „Звезда“ всячески популяризирует также произведения писательницы Ахматовой, литературная и общественно-политическая физиономия которой давным-давно известна советской общественности. Ахматова является типичной представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии. Ее стихотворения, пропитанные духом пессимизма и упадничества, выражающие вкусы старой салонной поэзии, застывшей на позициях буржуазно-аристократического эстетства и декадентства, — „искусства для искусства“, не желающей идти в ногу со своим народом, наносят вред делу воспитания нашей молодежи и не могут быть терпимы в советской литературе.

Предоставление Зощенко и Ахматовой активной роли в журнале, несомненно, внесло элементы идейного разброда и дезорганизации в среду ленинградских писателей. В журнале стали появляться произведения, культивирующие несвойственный советским людям дух низкопоклонства перед современной буржуазной культурой Запада. Стали публиковаться произведения, проникнутые тоской, пессимизмом и разочарованием в жизни…»

Стиль и лексика данного текста выразительно передают дух сталинской эпохи. Дух этот заполнял души целых поколений. Как радиация, он пронизывал сознание, видоизменял чувства, входил в состав крови, оседал в костях, закреплялся в подсознании, вторгался в генетический код, превращая людей в советских мутантов, существующих при тоталитаризме, как в естественной среде обитания. Одним из сильнейших источников той радиации был страх, сделавшийся в стране после Октябрьского переворота 1917 года постоянной составляющей бытия.

Далее в постановлении еще и еще поминались в двуединой связке предававшиеся анафеме Зощенко и Ахматова, потом один Зощенко, помечены были также и другие авторы «безыдейных» и «малохудожественных» произведений, напечатанных в осуждаемых журналах. Затем указующий перст направлялся на начальство — на редакторов, забывших положение ленинизма о недопустимости аполитичности, на председателя Союза писателей, не принявшего должных мер, на руководящих работников Ленинградского горкома партии, проглядевших, устранившихся, предоставивших возможность печататься чуждым советской литературе людям вроде Зощенко и Ахматовой… В заключение державно, по пунктам постановлялось — выправить линию журнала «Звезда» и обеспечить его высокий идейный и художественный уровень, прекратив доступ в журнал произведений Зощенко и Ахматовой и им подобных; прекратить издание журнала «Ленинград»; утвердить главным редактором журнала «Звезда» заместителя начальника Управления пропаганды ЦК ВКП(б) с сохранением за ним этой должности.

Считалось, что на все эти действия родная партия имеет безусловное право. Во благо народа. Ведь она была официально провозглашена «направляющей и руководящей силой советского общества».

Главным же гонителем и хулителем Зощенко и Ахматовой выступал А. А. Жданов, член Политбюро и секретарь ЦК ВКП(б), которому Сталин поручил тогда заниматься всем фронтом идеологии и пропаганды. Но готовил он это разгромное постановление по указанию и формулировкам вождя.

Через сорок с лишним лет, в эпоху «гласности», стали известны слова Сталина, сказанные о Зощенко на специальном заседании в ЦК перед принятием того постановления: «Человек войны не заметил, накала войны не заметил. Он ни одного слова не сказал на эту тему… Почему я недолюбливаю Зощенко? Зощенко — проповедник безыдейности… И советский народ не потерпит, чтобы отравляли сознание молодежи… Не обществу перестраиваться по Зощенко, а ему надо перестраиваться, а не перестроится, пускай убирается к чертям».

В то время «к чертям» никак не означало, скажем, за границу…

Присутствовавший на этом заседании как член редколлегии журнала «Звезда» ленинградский писатель П. Капица (однофамилец и тезка знаменитого физика, лауреата Нобелевской премии) приводит в своих воспоминаниях такие слова Сталина о рассказе «Приключения обезьяны»:

«Пустой рассказ. Ни уму, ни сердцу ничего не дает. Бездарной балаганной штуке предоставили место. Только подонки могут создавать подобные произведения. У Зощенко есть обиды на советских людей… Хулиган ваш Зощенко! Балаганный писака!!»

И П. Капица продолжает:

«Вероятно, Сталин и не видел живого, весьма деликатного, скромного и малоулыбчивого Мих-Миха, иначе не обозвал бы его так. Эти грубые ругательства относились к какому-то наглому зубоскалу, злопыхателю и очернителю, а миниатюрный, мягкий и даже застенчивый Зощенко ни одной черточкой не походил на балаганного писаку. Но Сталин не унимался, говорил резко, не сдерживая себя. Чувствовалось, что он очень сердит на автора „Приключений обезьяны“:

— Видите ли, обезьянке в клетке лучше жить, чем на воле. В неволе легче дышится, чем среди советских людей!»