Паломино - Даниэла Стил

Адвокат ответчицы вызвал в качестве первой свидетельницы мать Тимми, и, хорошенько рассмотрев ее, Сэм наконец осознала, насколько у нее серьезный противник. Милое личико, тихий голос, жалостливая, душещипательная история, заверения в том, что на сей раз она усвоила горький урок и день и ночь читает психологическую литературу, пытаясь разобраться в себе и помочь своему драгоценному сыночку. Тимми сидел, опустив глаза, и не поднимал их до тех пор, пока мать не покинула свидетельское место. Адвокат Сэм предупредил суд, что немного позже хочет допросить ее. Следующим пригласили психиатра, который осматривал мать Тимми: психиатр заявил, что это заботливая, чувствительная молодая женщина, у которой было тяжелое детство. Врачи считают, что она не имела намерений причинить зло своему ребенку, а просто была не в состоянии вынести бремя материальных забот. Но теперь, когда она будет работать в большом отеле в центре города, все уладится. Норман Уоррен поставил своими вопросами психиатра в глупое положение, заявив, что в отеле у матери Тимми появятся широчайшие возможности находить клиентов. Однако его заявление не внесли в протокол, судья сделал Норману замечание и попросил свидетеля удалиться. Вызвали еще двух медиков, а затем врача, который должен был рассказать о состоянии здоровья матери и подтвердить, что она больше не употребляет наркотиков. Последним перед судьей предстал священник, который знал мать Тимми с одиннадцати лет и крестил малыша. Он сказал, что совершенно уверен: мальчик должен остаться с матерью, которая его любит. У Сэм внутри все перевернулось, едва она это услышала. Во время заседания она не выпускала руку Тимми, и, когда священник ушел, был сделан перерыв на обед. Норман допросил всех, кроме матери и священника. Мать он собирался вызвать после перерыва, но с католической церковью, как он объяснил Саманте, ему связываться было неохота.

– Почему?

– Но ведь судья – католик, моя дорогая. Да и потом, разве я могу вменить ему в вину эти слова? Нет, священника лучше не трогать.

Однако всех остальных он заставил слегка заежиться, допрашивая их с оттенком иронии и пренебрежения, словно уже сам факт, что они связаны с такой дурной женщиной, бросал тень на все свидетельские показания. Однако все это не шло ни в какое сравнение с тем, что он устроил, допрашивая Тиммину мать. По сигналу Сэм Джош решительно вывез Тимми из зала; мальчик хриплым шепотом протестовал, но Саманта не оставила ему выбора: она послала Тимми воздушный поцелуй и повернулась к нему спиной, наблюдая за тем, что происходило на свидетельской скамье. Юная мать дрожала и, не успев произнести ни слова, разрыдалась. Да, облик этого хрупкого существа никак не вязался с представлениями о законченной негодяйке. Но все равно выяснилось, что она впервые попробовала наркотики в двенадцать лет, в тринадцать пристрастилась к героину, в пятнадцать была арестована за проституцию, а в шестнадцать забеременела и родила Тимми. К моменту суда она уже сделала пять абортов и семь раз пыталась излечиться от наркомании; девять раз она представала перед судом в качестве несовершеннолетней правонарушительницы и уже три раза – в качестве совершеннолетней.

– Но, – напористо заявил адвокат, защищавший права матери, – суд должен принять во внимание, что эта женщина уже не наркоманка! Ее лечением занимались врачи, выполняющие очень серьезную программу, финансирующуюся государством, и если мы заявим, что она не реабилитировалась, то, следовательно, дадим понять, что вся наша система реабилитации не работает.

Возражение адвоката было соответствующим образом запротоколировано и поддержано. Сведения о ее арестах были изъяты из дела, а все прочие детали оставлены.

Мать давала показания больше часа, она проливала крокодиловы слезы и с раскаянием при каждом удобном случае упоминала своего «малютку», но, поглядев на нее, Сэм тут же вспоминала про то, что мать не сделала ему прививок и он из-за этого заболел полиомиелитом, думала про побои, мучения, одиночество и ужас, выпавшие на долю Тимми из-за этой женщины… И всякий раз Саманте хотелось выскочить из инвалидного кресла и завопить на весь зал.

Со стороны истицы Норман Уоррен вызвал социального работника Мартина Пфайзера, который отвечал бесстрастно, сухо и не произвел особого впечатления на зал. Кроме того, в качестве свидетелей выступили врач Саманты и Джош, а также адвокат представил целую гору писем от разных влиятельных людей – судей и докторов, – которые расхваливали ее прекрасную работу. И наконец судья вызвал саму Сэм. Тут же всплыли сведения о разводе, о том, что она не вышла повторно замуж и не имеет никаких «перспектив», как выразился адвокат ответчицы… ну и, конечно, муссировался вопрос о ее инвалидности. Долгое и унылое перечисление всех этих минусов то и дело возобновлялось, так что в конце концов Сэм стало себя жалко. Норман выразил протест, и расспросы на эту тему прекратились. В конце концов, Сэм заслужила репутацию доброй женщины, которая хочет помочь Тимми, однако, в отличие от истеричной матери, она не кричала «мой малютка» и не рыдала так, что ее пришлось бы выводить из зала под руки.

Показания последнего свидетеля имели наибольший вес. Этим свидетелем был сам Тимми, и его мать спросили, сможет ли она прекратить плакать или же нужно устроить перерыв, чтобы она взяла себя в руки. Мать предпочла успокоиться прямо на месте и сидела, громко шмыгая носом и слушая показания сына, на лице которого появилось затравленное выражение. Суд проверял все, что говорилось раньше. Тимми спрашивали про его жизнь с матерью и про жизнь с Самантой, как о нем заботилась мать и что ему покупала и делала Сэм, как он относился к ним обеим… А потом вдруг прозвучало: «Ты боишься свою мать, Тимми?» Но сам вопрос так напугал мальчика, что он съежился в своем инвалидном креслице и, прижав к груди медвежонка, яростно замотал головой.

– Нет… нет!

– Она когда-нибудь тебя била?

Ответа долго не было. Потом Тимми снова помотал головой, и его попросили сказать это вслух. Суду удалось добиться только хриплого «нет». Сэм в отчаянии закрыла глаза. Она понимала, почему Тимми так себя ведет. Он не мог сказать правду в присутствии матери. Заседание продолжалось еще полчаса, после чего все разошлись по домам. Судья любезно попросил присутствующих вернуться на следующее утро. Он сказал, что у него есть их телефоны, и если по каким-либо причинам он не сможет вынести за этот срок свой вердикт, то предупредит их. А если звонка вечером не будет, нужно прийти в суд с утра и привезти Тимми, – тут судья покосился на Сэм, – тогда приговор будет оглашен. В интересах ребенка, – заявил судья, – а также чтобы не причинять лишней боли обеим сторонам, лучше вынести приговор поскорее. С этими словами он поднялся с места, и судебный пристав объявил, что заседание суда переносится на следующий день.