Психоделика. Книга для мертвых - Юрий Валерьевич Литвин

скромный, тот, что безоружным пытается спастись от своих кошмаров, которые преследуют его, меня, всю жизнь.

– Терракотовая армия – это не китайцы… – сказал Франциско.

Повисла томительная пауза. Потом я все-таки спросил:

– А кто?

– Хм… Хороший вопрос, главное своевременный. Почему ты считаешь, что мы, то есть люди, единственные претенденты на главный приз?

Я уже ничего не понимал.

– Какой такой приз? – просто так спросил, чтобы не молчать. Моего собеседника мой вопрос несказанно позабавил.

– Смешно, – так он и сказал, – откуда мне, тебе и вообще всем нам знать? Мы планету свою особенно-то и не любим. Говорим, что любим, песни поем… А на самом деле как раз наоборот. Уничтожаем в основном и с каждым годочком все интенсивнее и интенсивнее. А кто-то считает иначе. И возможно рассматривает человечество в качестве некого вредоносного вируса, который надо уничтожить. Ну или как-то еще…

– Мы мешаем?

– Выходит, что так… Закладки эти понатыканы по всему миру. Это счастье, что ту, что в Китае официально обнаружили, теперь мы знаем примерно, с чем нам придется столкнуться. А в других местах? Все дальше сам, нам нельзя… Постой, я заберу…

Он выдернул из меня нож и я ничего не почувствовал. Впрочем, нет, идти стало намного легче, словно занозу из меня вынули.

Странным вагон был не по виду по цвету. Он был розовым, словно только что вышел из покраски. Еще он был украшен странным граффити, религиозного содержания, но распятие тут соседствовало с мусульманским полумесяцем, а Папа Римский стоял в обнимку с улыбчивым нэцкэ Будды. Старинные гравюры на вагоне тоже присутствовали повсеместно, тут были изображены фрагменты великий битв прошлого, и я знал осаду Акры и взятие Константинополя тоже узнал. Интересно. Кто ж тут так постарался… Но это были цветочки, когда я вошел через открытые настежь двери. То понял что состав странный не только снаружи. Еще он был странным внутри. Я шел по нему, а он все не кончался и не кончался. И было это так странно, так странно…

Первый шаг дался с трудом, потом воспоминания нахлынули на меня.

Первый вагон.

Короткий удар вправо, переход, выдернуть, отбить левой рукой, поворот, удар, еще поворот. Кажется, прокатило. Чей-то бородатый дурно пахнущий рот, очень близко и очень громко, удар всем телом, мощно. Рот захлебнулся, брызнуло красным. Еще полшага вперед, еще полшага. Справа мелькнуло копье, ага, есть поддержка, это хорошо, стало не так тесно. Кони ржали где-то слева от меня, надо пробиться туда, к ним. Тогда можно будет взять чьего-нибудь коня и возвысится над этой безумной схваткой.

Да только где? Кто-то ухнул справа, сначала бьем потом смотрим, а как иначе? Угадал – не наш. Слюни с кровью, тьфу. Куда лезешь болезный? На и тебе, щитом промеж глаз, чтоб не волновался зря.

Накапливалась усталость, постепенно, но неотвратимо. Потом к ней добавилась злость, я вспомнил обо всем сразу, и о странных ухмылках некоторых особ, и о предательстве «союзников», чтоб им пусто было, и даже о скотине Бастарде, пролившим вино на мой новый плащ неделю назад. Я физически чувствовал, как внутри меня разливается досада, размером с эту пустыню и нет ей конца. Наверное, это меня и спасло. Злость вытеснила усталость, теперь ей не было места внутри моего измученного тела, оно превратилось в бездушный автомат, кололо и рубило на все стороны и враги с ужасом разбегались с моего пути. Гиль потом сказал, что это Господь наделил меня силой Архангела, что это Озарение Божье и Сила Святая. Я промолчал, потому, что больше запомнил негромкое «берсерк», что шептали наши же пехотинцы, собравшиеся вокруг меня в тот момент, когда сознание вернулось ко мне, и я обнаружил себя в обнимку с отрубленной головой какого-то несчастного араба, подвернувшегося мне под руку.

Ей-ей, высушу и повешу на пояс, чтоб боялись, твари. Причем все, и наши и не наши.

Мы выстояли. Как выяснилось позже, враг отступил, имея почти пятикратное преимущество. Это было Божьим чудом. Самым настоящим. Кольцо блокады разжалось и распалось. Мы получили возможность убраться из этих мест, чем и воспользовались. Султан нас определенно зауважал и преследовать не стал. Отчего? Оставим сие на усмотрение султана.

Мы организованно отступали к побережью, где я рассчитывал кое с кем, кое о чем побеседовать. С глазу на глаз.

Второй вагон.

– Держаться! Держаться!

Наш небольшой строй становился все короче и короче. Люди падали, на их места становились другие, еще немного и заменять ушедших будет не кем. Я отчего-то вспомнил, как Марк мне рассказывал о древних воинах, скреплявших свои щиты цепями и продолжавших сражаться с мертвыми в строю. Строй, в нем было наше единственное спасение.

Противник это чувствовал и все усиливал натиск.

– Держаться!

Да сколько же их?

Из силы тоже были не беспредельны, гора тел напротив нас росла, а нас становилось все меньше. Если нам не хватит людей чтобы удерживать перевал…

Арбалетчики били в упор, мы насколько могли, прикрывали их, и рубили, рубили, рубили.

Рядом со мной пал Максимилиан, мне некогда было смотреть, что с ним, потому что меня атаковало сразу двое. Один из них визжал, глаза его закатились изо рта текла слюна, у другого глаза источали такую лютую злобу, словно я только что зарубил его молодую жену.

Кто-то из-за спины ткнул его копьем, и он остановился, раскинув руки и выронив свою кривую саблю и маленький щит.

– Держаться!

Ударом меча я прикончил второго, и тут же в щит ударило копье. Пришлось рубить наконечник, благо ударивший, был недостаточно ловок и позволил мне сделать это.

– Они тоже устали! – заорал я и оставшиеся в живых ответили мне одобрительным гулом.

Мы двинули из последних сил, но мощно уверенно. Вражеский строй рассыпался, они действительно не ожидали.

А собственно, какая разница, в этом мире мы оставались собой, рыцарями, верными сторожевыми псами христовыми. И верили мы свято в то, что чтобы не случилось с нами, все есть только лишь Деяние Божье. И мы были здесь не одни, не раз и не два по пути на площадь я встречал глазами кресты на плащах.

Потом толпа завопила:

– Принцесса! Принцесса! Слава! – и нас принялись толкать со всех сторон, что вывело нас из состояния глубокой задумчивости. А потом события понеслись с калейдоскопической быстротой.

Именно в тот момент, когда эта загадочная принцесса должна была появиться с неведомой нам целью на глаза своему, я так полагаю народу, со стороны ворот раздались прекрасно знакомые нам звуки труб и означать они могли только одно – «Тревога!»

И враз все изменилось, толпа заколебалась, толпа шатнулась. Мы быстро переглянулись и стали пробираться к дворцу, ибо основная масса людей пыталась покинуть площадь.

Когда это нам удалось, и впереди забрезжило свободное пространство, мы увидели строящихся рыцарей и