Психоделика. Книга для мертвых - Юрий Валерьевич Литвин

укреплен. Это бросалось в глаза, понятно, такое войско, какое было у нас спрятать в пустыне не возможно, и неприятель был прекрасно осведомлен и о нашей численности и о наших возможностях. Насколько я знали з достоверных источников, прямого штурма не планировалось. Но и о длительной осаде речь не шла. Ждали Ричарда, он двигался морем, а пока приходилось рассчитывать только на свои силы.

Потом появились двое, просто вышли из вентсбойки, я знал, что их зовут Пьетро и Паоло и были они близнецами. Они молча смотрят на меня оба бледные почти синие, я машу им рукой и они послушно следуют за мной. Их одежда разорвана во многих местах и покрыта бурыми пятнами. Дальше двигаемся втроем. Я знаю, что нас преследуют, Паоло о чем-то просит меня на незнакомом языке, я не понимаю слов, но понимаю, что он хочет увидеть небо, я киваю и мы быстро движемся к ближайшей вентшахте, но потом соображаю, что это не выход, потому что даже если бы мы попытались там подняться наверх, почти наверняка там бы нас уже встречали с распростертыми объятиями. При наличии плана расположения вентшахт операция «перехват» включалась моментально. Более того уже сейчас по тоннелю должна была двигаться мобильная группа.

Вопрос только в том насколько они подготовлены и укомплектованы ли сотрудниками МЧС.

Мои спутники с тревогой глядели на меня, и потому пришлось, не теряя уверенности двигаться вперед.

Спрятаться в туннеле только, кажется что просто. Есть, конечно, спецобъекты и некоторые другие мышиные норы, но это в основном тупики. Дырок на поверхность не так много. Оставался только выводящий на поверхность метромост протяженностью около километра. И частый сектор вокруг него. Там можно прорваться потому точного места нашего выхода на поверхность знать никто не будет. А там уже с боем или еще как-нибудь…

– Подтянулись рыцари, – приказал я, и пошел вперед, крепко сжимая топор. Мои спутники двинулись следом. – Когда выйдем, разбежимся в трех направлениях. Кому повезет, тому повезет. Других вариантов я не вижу.

Не знаю, понимали ли они меня, но шли как приклеенные, похожие на оживших сомнамбул.

При этом синхронно крестились и бормотали что-то, не разжимая губ.

– Ага, начнем помолясь, – пробурчал под нос Александр Васильевич и бодренько поскакал в сторону метромоста.

Добрались. Пьеро подошел ко мне и прикоснулся к моим вискам указательным пальцами, я почувствовал космический холод и еще то, что голову мою наполняют неведомые доселе знания. Среди них был и некий певучий язык, напоминающий современный итальянский. И еще латынь…Паоло читал молитву и перебирал черные блестящие четки. Я понял, что мне нужно делать и вынул нож. Потом размахнулся и бросил его в стену тоннеля. Полыхнуло неслабо, и образовалась дыра, сквозь которую легко мог бы пролезть человек.

– Грацио! – хором произнесли братья, и я впервые увидел, как они улыбаются. Потом они отряхнулись, словно два задорных щенка, мертвенная бледность стала сходить с их лиц, и братья полезли в образовавшееся отверстие.

«Повезло», – стучала в голове кровь, – «теперь ищи их свищи», – шептал разум вдогонку.

Потом я все же спросил то, о чем не решался спросить:

– А Руфия где?

Пьетро на миг остановился и грустно сказал:

– А она тоже умерла тогда. Ты еще не помнишь. Мы остановили время всего на два часа, а этого делать было нельзя. Все вернулось на круги своя. После того как мы расстались на наш караван напали бедуины, обычные бедуины, но их было так много…

Силуэты братьев начали таять, я кивнул им на прощанье и двинулся дальше.

Музыка заиграла громче. Невидимый мне оркестр грянул Штрауса, какой-то из вальсов. И я четко понял6 «Смерти нет. Совсем нет». Звуки отражались от дюпингов и уходили по спирали вглубь тоннеля. Слезы катились по моим щекам и это были слезы радости.

– Тра-та-та-ти, тра-та-тара тата! – заорал я вслед невидимым музыкантам, и смело ринулся вперед. Меня охватила радостная ярость, я чувствовал себя молодым хищником, идущим по следу крови. Мои нозри раздувались в предвкушении пира, и схватки. Кулаки сжались в кувалды, я готов был разорвать любого. Кто посмел бы стать у меня на пути.

Оранжевая фигура, появившаяся на секунду, трусливо спряталась в вентсбойку.

– Ага! – заорал я и почувствовал внутри себя закипающий энергетический фонтан. Я покрывался стальной чешуей, на голове у меня ветвились стальные рога, а суставчатый щелкающий бичом хвост высекал искры их рельсов.

Все живое и неживое в страхе исчезало с моего пути, а потом вдруг лопнула где-то струна, и все кончилось, и остался я сидящий в нелепой позе на банкетке, в разорванной куртке, с обломком арматуры, лежащим у ног. И чьи-то шаги из мрака. Крадущиеся, опасные, переходящие в цокот.

Я рванул решетчатую дверь помещения дренажной перекачки, замок лопнул и рассыпался. Здесь можно было перейти с первого пути на второй. Я вихрем промчался сквозь помещение насосной, рванул вторую дверь. Цокот не отставал, без ножа я чувствовал себя голым. Дверь оказалась открытой.

Новый поворот Да только там у них оказался еще один тоннель, из него пахло недавним ремонтом, это была Новая линия, хотя она и не могла здесь быть, потому что она была только перспективная и ее еще не было вообще.

Новой линии, она стремилась куда-то вниз и за каждым поворотом ожидало…

– Я – эвкид!

Что получилось на самом деле я не знал, но по виду окружающих меня шипастых воинов, звучало это угрожающе. Они почитали меня за берсерка и очевидно так это и было, потому что вокруг меня было пустое пространство, в горячке боя берсеркеры не щадили никого, ни своих ни чужих.

Кроме набедренной повязки на моем истерзанном палачами теле были только шрамы и кровоточащие раны. Еще были цепи, я гремел ими время от времени и мычал. Холода я не ощущал, хотя стояла поздняя осень, и в десяти шагах вокруг смыкался туман.

Кроме боли и ненависти я не чувствовал ничего, и только время от времени мычал в ожидании вражеского мяса и крови, которые я желал пить и есть.

Враги были где-то рядом за стеной тумана и нападать не спешили, а может это мы ждали команду, но я знал, что это они держали меня в холодной яме и пытали меня, трезво рассуждать я не мог, я вообще никак не мог рассуждать, потому, что мозг мой был тяжело травмирован и почти не работал.

Просто сон был настолько ярок, что проснувшись, я долго лежал недвижимо, меня бил серьезный озноб, и я почему-то подумал. Что в яме меня могли держать и свои, если им нужен был хороший берсерк, то почему бы не выдержать хорошего парня с неплохими физическими данными в тонусе.

Какой-то опасливо озирающийся воин в трех шагах от