Сумерки над Джексонвиллем. Лесной мрак - Брижит Обер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Расследование зашло в очередной тупик. Погода какая–то мрачная. Я тоже. Холодно, дождь все время моросит. Иветта уже принялась убирать летние вещи и доставать зимние. Только что — после очередного сеанса массажа–болтовни — ушла наша Екатерина Великая. Она сообщила нам, что чета Мигуэнов и в самом деле собирается развестись. Об этом она узнала от самого Стефана на теннисном корте. А еще, похоже, у Поля с Элен тоже не все гладко. Может, виной тому погода? Вчера Элен заходила повидаться со мной, и у меня создалось такое впечатление, будто она все время плачет. Единственная пара, у которой, судя по моим ощущениям, все в порядке, — это Жан Гийом с Иветтой. Вчера, к примеру, они вместе отправились в кино — именно поэтому Элен и приходила посидеть со мной. Они смотрели последний фильм Клинта Иствуда. Я всегда так любила кино. Черт побери. Чертова жизнь, чертова смерть, чертов мир.
7
Веселая прогулка на машине за город. Воскресенье. Поль повез нас в Эссон — «конец лета — это так красиво». Меня устроили на переднем сиденье, пристегнув ремнем безопасности. На заднем сиденье — Элен с Виржини. Иветта, воспользовавшись случаем, решила «навестить двоюродную сестру» — разумется, на пару с Жаном Гийомом. Стекло слегка опущено; я чувствую запахи сельской местности, аромат мокрой травы. Спутники мои дружно молчат. Лишь Поль время от времени произносит какую–нибудь фразу — типа: «Ты заметила церковь? Она просто великолепна»; или: «Видела эту старую ферму? Потрясающее здание»; на что Элен неизменно отвечает: «Да, это очень красиво». Виржини читает «Клуб Пятерых», ни на кого и ни на что не обращая внимания.
— Вам не холодно, Элиза? — осведомляется Поль; он, как всегда, очень предупредителен.
Палец мой остается недвижим. Ибо я просто подыхаю от жары: Иветта нарядила меня так, словно мы отправляемся на Северный полюс.
— Как ты думаешь, ей не холодно? — спрашивает Поль, обращаясь к жене.
— Если бы ей было холодно, она непременно ответила бы тебе, разве не так? — несколько раздраженно замечает Элен.
На семейном горизонте явно сгущаются тучи — предвестники грядущей ссоры. Машина резко сворачивает влево; я опрокидываюсь на дверцу.
— Мог бы и поосторожнее! Только сумасшедшие вытворяют такое, сидя за рулем! — вдруг срывается на крик Элен.
Ну вот: началось!
— Ох, прекрати! Как будто с тобой такого никогда не бывало! Ты что — не видела, что он чуть не прижался к нам?
— Ну разумеется: у тебя всегда на все есть вполне разумное оправдание!
О, Господи! Я уже почти совсем свалилась набок.
— До чего же ты бываешь смешна, когда тебя вот так разбирает.
— Зато ты умеешь быть на редкость неискренним! Я прекрасно знала, что все к тому и идет: ты начал злиться, когда мы еще только садились в машину!
— Что?! Это ты начала злиться: молчишь весь день, словно воды в рот набрала!
— А что ты хочешь от меня услышать? Что я впадаю в восторг от каждой кучи старых камней на обочине? Извини, но на свете существуют куда более приятные способы времяпровождения, нежели езда по грязным дорогам под дождем — развлечение, достойное разве что пары стариков.
— Ну конечно! Тебе всегда все нужно представить в самом черном свете! Вот проклятье!
Машина резко тормозит; меня бросает вперед. Громко хлопает дверца.
— Куда это папа пошел?
— В кустики, пописать.
— Я тоже хочу!
Хлопает еще одна дверца.
— Мерзкий идиот, — тихо произносит Элен у меня за спиной.
Я совсем уже сползла куда–то вправо, но никому до этого и дела нет. Жаль, ибо если и дальше мы двинемся вот так, меня наверняка вырвет. Передняя дверца напротив меня открывается.
— Надеюсь, месье наконец успокоился?
— Слушай, кончай все это, о'кей? Сейчас не самое подходящее время для подобных разговоров, Элен; замолчи, хорошо?
— Это почему же?
— Счастье твое, что ты — женщина; иногда бывают такие моменты, что я…
— Помнится, совсем недавно ты выступал вот так гораздо реже, а? Когда я была тебе нужна!
— Ну ты!..
Звук пощечины. Определенно, Поль последнее время весьма склонен давать волю рукам.
— Да как ты смеешь?!. Совсем, что ли, голову потерял?
Хлопает дверца машины. Какие–то вопли.
— Мама, папа, прекратите сейчас же! Хватит вам!
Мне бы очень хотелось сейчас получить возможность поднять голову. И вообще я предпочла бы оказаться сию же секунду где–нибудь в другом месте. Ненавижу такого рода ситуации. Хлоп–хлоп–хлоп — все вернулись в машину. Мертвая тишина. Поль включает радио, и кабину тут же заполняют звуки музыки — Бетховен. Мы трогаемся с места — слишком резко, пожалуй. И едем. Я болтаюсь из стороны в сторону, словно мешок с овсом, подвешенный на гвоздь. Да, прогулка что надо. Интересно, а что она имела в виду, так добив его этим своим «когда я тебе была нужна»? Ох, не мое это, разумеется, дело, но я, собственно, почти ничего не знаю о них. Не понимаю даже, с какой стати моя персона оказалась способна их так заинтересовать. Ведь я, в конечном счете, представляю собой компанию далеко не из самых приятных — нечто вроде испанского придорожного трактира, где каждый ест то, что принес с собой. Словом… Виржини, похоже, вновь уткнулась в книжку. Если вдобавок ко всему прочему ее родители еще и ссорятся то и дело вот так, вряд ли это пойдет ей на пользу. Теперь я понимаю, почему она воображает себе, что брат ее все еще «жив». Бр–р.
Музыка обрывается, уступая место передаче новостей. Бу–бу–бу — все одно и то же. «Полиция ищет возможных свидетелей: в связи с расследованием чудовищного убийства в Буасси–ле–Коломб, жертвой которого стал Микаэль Массне, восьмилетний ребенок, полиция просит немедленно откликнуться тех, кто, возможно, видел 28 мая, в субботу, около 13 часов на шоссе Д–91 в районе Ла Фюретьер белый или светло–бежевый «ситроен«-универсал… Сараево: сербская артиллерия…»
Поль переключает приемник на другую программу, теперь звучит рок–музыка.
— Универсал — это как у нас?
— Да.
— И у нас тоже машина белая, — продолжает Виржини.
— Спасибо; но нас там не было, — ворчливо замечает Поль.
— Таких машин, как у нас, полным–полно, — поясняет Элен. — У месье Гийома, к примеру, — тоже белый универсал.
В голове у меня начинают вертеться разные мысли. Иссэр говорил, что никаких зацепок у них нет. А выходит, что это не совсем так. Белый или светло–бежевый автомобиль. Как у Фанстанов или Жана Гийома. Тут есть над чем призадуматься. В конце концов именно Жан Гийом почему–то оказался у пруда в тот самый момент, когда я пошла ко дну. А ведь быстрее всех туда мог попасть лишь тот, кто и столкнул меня в воду? Нет, я какой–то вздор несу: бедняга Жан вовсе не тянет на убийцу. И потом: если это был он, то с чего бы вдруг ему меня спасать? Чтобы втереться в доверие, дабы получить возможность держать под контролем Виржини… Нет, нет, нет — хватит, абсурд сплошной получается.
Поль явно по–прежнему взвинчен: ведет машину так, что меня то и дело бросает из стороны в сторону — автородео, да и только. Желудок мой протестует изо всех сил. Наконец машина тормозит и останавливается.
— Надо же, сколько болванов решило, оказывается, прогуляться на природе, — бормочет Поль, закуривая сигарету.
— Почему мы остановились?
— Потому что твоего папу угораздило попасть в пробку… От этого дыма я просто задыхаюсь…
— Можешь просто–напросто опустить стекло.
Да, милая атмосфера царит в семейке Фанстанов. Долго еще я буду вспоминать эту прогулку. Очень медленно, но мы все же продвигаемся вперед; в машине царит гробовое молчание. Затем Элен вдруг громко восклицает:
— О, смотри–ка — Стеф! Вон там… В белом «ситроене».
— У него не «ситроен», а БМВ.
— Говорю же тебе: это он. Уж Стефа–то я ни с кем не спутаю!
— Да, пожалуй. Прости, но я нигде не вижу никакого «ситроена».
— Разумеется: он только что свернул вправо. Там, наверное, можно срезать путь. Стеф прекрасно знает местные дороги. И не настолько глуп, чтобы часами торчать в этой проклятой пробке.
Поль включает приемник погромче — мощные децибелы ударяют в барабанные перепонки. Наконец пробка рассасывается, и мы снова едем. Воображаю себе сотни семей, которыми набиты движущиеся друг за другом машины: все они отчаянно ссорятся под звуки орущего радио, то и дело перекрываемые автомобильными гудками. Бр–р.
Приехали! Все выходят! Иветта помогает Полю извлечь меня из машины и усадить в коляску.
— Ну как, хорошо прогулялись? — спрашивает Иветта.
— Очень хорошо, просто отлично. А теперь извините, у нас еще куча дел. До завтра! — произносит Поль и быстро уезжает, увозя с собой свое семейство.
— Ну и дела: видок у него такой, словно он репей проглотил, — удивляется Иветта, вкатывая мою коляску в дом.
Репей? Куда там — целую горсть репьев; и, по–моему, это только начало: Элен, похоже, завелась не на шутку!