Мир богов. Книга 2 (СИ) - Борисова Светлана Александровна

И всё же, несмотря на предельную занятость, Золотой император довольно часто находил время для той, что спасла ему жизнь.

Миссис Фьюстер не бросала друзей в беде. Благодаря отцу, который в какой-то мере был двойником лорда Хаоса, она знала о многом, что происходило в Эквилибриуме. И когда возникла угрозы казни опального принца, которым оказался тот, кого она знала как Золотого императора, она без раздумий бросилась ему на помощь. Под видом Девы Ада она проникла в Эквилибриум и устроила так, чтобы попасть в число его конвоиров. Чего ей это стоило, это уже отдельный рассказ. Как бы то ни было, её рискованная авантюра удалась; она сумела передать Золотому императору элементаля огня, который во время казни послужил ему магическим источником, и шерстинку настоящей кассены, которая защитила его от деструкционного поля.

Причём на сведения о кассенах миссис Фьюстер наткнулась совершенно случайно. Зайдя в кабинет отца, чтобы навести там порядок — он не любил, когда в его святилище хозяйничали служанки — она хотела закрыть и поставить на место книгу, лежащую на пюпитре, но увидела, что в ней говорится о зверях Междумирья и, заинтересовавшись, начала читать.

Миссис Фьюстер не поощряла визиты Золотого императора, наоборот, всячески давала ему понять, что они не желательны, но он пропускал её слова мимо ушей. Благо, что Пан снова бродяжничал, и никто не мог ему помешать. Под каким-нибудь благовидным предлогом он уводил её из дома, и они подолгу гуляли, беседуя о всякой всячине.

Живой ум и обаяние добрейшей по натуре женщины всё больше пленяли Золотого императора. Симпатия грозила перерасти в нечто большее, точней, уже переросла. Любовь подступила так близко, что он начал подумывать, что ему пора что-нибудь поменять в жизни. Нет, он не собирался отказываться от Вифании, а вот взять себе любовницу, как это делают даже порядочные монархи, он бы не отказался, да только знал, что Аэлла никогда на это не согласится.

Поэтому Золотому императору, как просто смертному, оставалось лишь вздыхать, глядя на спутницу и предаваться несбыточным мечтам — например, об учреждении института фавориток. Правда, без той единственной, что шла рядом и даже не подозревала (как ему казалось), о его далеко идущих планах, институт фавориток был ему нужен как рыбе зонтик.

Миссис Фьюстер была умной женщиной. Естественно, она догадывалась о чувствах Золотого императора. Внимание такого поклонника льстило ей и в то же время пугало. «Не теряй голову, Аэлла! — говорила она себе. — Такая дурнушка, как ты, может лишь мечтать о таком мужчине, как он. Вспомни, кто он и кто ты! Однажды он станет лордом Хаоса, самым могущественным существом в нашем мироздании, а ты по-прежнему будешь ничтожеством, которому нет места даже в нарождающемся пантеоне фандорийских богов». При этом она старательно игнорировала тот факт, что власть и могущество идут рядом с ней и смотрят на неё влюблёнными глазами. И всё же соблазн был чрезвычайно велик. Золотой император ей нравился, но, как всякой порядочной женщине, к тому же женщине замужней, ей было крайне трудно перешагнуть черту, за которой на неё обрушился бы вал общественного осуждения.

В общем, миссис Фьюстер загнала себя в непростое положение. Боясь дать волю чувствам, она говорила себе, что это всего лишь благодарность со стороны Золотого императора и ничего больше, и при этом изо всех сил цеплялась за любовь к мужу. Вот только Пан был слишком далеко, а он, воплощение всех женских грёз, слишком близко — так близко, что с каждым разом ей было всё трудней отказаться от него, но она держалась. Правда, из последних сил.

Неизвестно, чем бы закончились эти встречи, если бы о них не узнала Вифания. После Золотой император искал доносчика, но тщетно. Из чего он сделал вывод, что это бог, к тому же могущественный, и вдобавок тайный поклонник его жены: уж очень не вовремя появилась Вифания, чтобы это могло быть случайностью.

Именно в этот раз Золотой император собирался вручить Аэлле подарок, за которым долгое время охотился в Междумирье. Он собирался преподнести ей накидку из меха кассены, и ему повезло выследить логово зверя. Сидя в засаде, он вдруг увидел, что из дыры в астероиде выбрался крошечный кассена и, повертев головёнкой, направился к нему. Соблюдая необходимую предосторожность, он взял малыша за шкирку, но тот повёл себя на редкость дружелюбно. Ластясь, как щенок, он попытался его облизать и явно расстроился, когда ему это не удалось.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Золотой император подивился природе кассен, у которых малыши оказались само очарование, а затем рассудил, что такой подарок ничем не хуже накидки. Посадив малыша за пазуху, он нырнул в переносной тоннель, и, как казалось, очень вовремя. Взрослый кассена, родитель малыша, опоздал лишь на мгновение. В ярости он стёр опустевший астероид в пыль, а затем вытянулся во всю свою пятидесятиметровую длину и, горюя о потере, беззвучно завыл. На тройной цепочке его глаз то и дело возникали розовые шарики; в невесомости они не разлетались и липли к его морде. Это было то, что в Эквилибриуме называли розовым жемчугом Междумирья. Он был настолько редок, что каждая такая жемчужина стоила целое состояние.

Так что самый ценный подарок Золотой император всё же упустил. Впрочем, если бы он знал, что розовый жемчуг — это слёзы кассены, то не стал бы дарить его любимой женщине.

Растроганная подарком Аэлла поцеловала дарителя, и так вышло, что метила она в щёку, а угодила в губы. Тем не менее поцелуй был чисто дружеский, во всяком случае, с её стороны; правда, чего не скажешь о Золотом императоре. В общем, для стороннего наблюдателя они выглядели как пара влюблённых голубков.

Скандал разразился страшнейший.

Уязвлённая в самое сердце Вифания рвала и метала — мужа в буквальном, соперницу в переносном смысле.

Аэлла поначалу оправдывалась, а затем не выдержала оскорблений и тоже вышла из себя.

Золотой император, как водится в таких случаях, чувствовал себя полнейшим кретином. Держа испуганно скулящего кассену, который бросился к нему, ища защиты, он растерянно смотрел на скандалящих женщин, не зная как к ним подступиться.

Когда Вифания превратилась в василиска, вознамерившись присовокупить Аэллу к галерее статуй своих соперниц, а та, в свою очередь, превратилась в Деву Ада, он понял, что дело приняло серьёзный оборот и больше медлить нельзя.

«Да чтоб вас!» — потеряно пробормотал властитель Фандоры и, собравшись с духом, вклинился между женщинами. Виновато улыбнувшись Аэлле, он схватил разгневанную жену и перенёсся домой.

Дома Вифания, естественно, не унялась. Шум и грохот стояли такие, что Ирина, посчитав, что это вражеское нападение, ворвалась к родителям с кэмом наперевес. Вслед за ней в комнату вбежали её паладины, в число которых затесался Нэхуель. Застыв у порога, все шестеро дружно раскрыли рты, глядя, как миссис Вейс без всяких затей, вооружившись одной лишь домашней туфлёй, лупит их обожаемого мистера Вейса.

«Ну-ка, все на выход!» — опомнившись, скомандовала Ирина. Оказавшись в коридоре, Эдик и Даша скорчились от беззвучного смеха. «Мелюзга! — фыркнула Кэт. — Вот чего ржём? Супружеских скандалов что ли не видели?» — сказала она, осуждающе глядя на юную парочку. «Не-а, не видели!» — отозвался Эдик, и оба расхохотались. «Реально недоумки!» — вздохнула Кэт. На её долю выпало столько родительских скандалов, что ей было абсолютно не смешно. «А ну кыш! У себя поржёте!» — прикрикнул Алекс на ребят. Парочка тут же испарилась, и он озабоченно глянул на двери, из-за которых раздалось совсем уж жуткое рычание. «Девчонки, давайте тоже по домам! Пока нам не перепало за компанию», — сказал он и, взяв Ирину за руку, тут же испарился вместе с ней. «Да нет проблем!» — вздохнула Кэт и, собравшись с духом, призвала магию. Хотя она выучила формулу переноса, но по-прежнему боялась ею пользоваться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Алекс и Ирина, вернувшись в свои комнаты, дружно повалились на диван и расхохотались. «Нет, ты это видела? Мистера Вейса и тапком по голове! Нет у вас баб ничего святого!» — утирая слёзы, сказал Алекс, и Ирина в знак женской солидарности кинула в него подушкой.