Спецслужбы первых лет СССР. 1923–1939: На пути к большому террору - Игорь Симбирцев

Кажется все же, что Сталиным в его репрессивном походе двигали совсем другие мотивы, чем месть Бухарину и его сторонникам за самоубийство жены, хотя это решение о хирургической стерилизации всей страны для собственной власти он и принял где-то в 1932 году. Даже если самоубийство супруги носило бытовой характер и никак не было связано с процессами борьбы за власть в СССР. Не зря же все создание заговора «троцкистско-зиновьевского блока» Сталин всегда отмерял с 1932 года, от этого отталкивались все большие срежиссированные им процессы. И Ягоду он изгонял поначалу с поста наркома в НКВД в 1936 году с той же присказкой: «Опоздал с разоблачением врагов минимум на четыре года!», то есть опять возвращался мыслями в год смерти супруги.

Многие даже паспортную реформу 1933 года в СССР считают такой технической подготовкой к гигантской операции. Ведь до того паспортов у большей части советских граждан просто не было, их заменяли удостоверения личности. А тот «серпастый и молоткастый» и прославленный стихами Маяковского еще в 1929 году советский паспорт был заграничным паспортом, имевшимся у очень маленького количества «выездных», до поголовной паспортизации Страны Советов сам имевший такую книжечку в кармане певец советского паспорта не дожил, сведя счеты с жизнью. А вот постановление ВЦИК и Совнаркома от 27 декабря 1932 года об установлении единой системы паспортов по всему СССР и о введении института прописки позволило с 1933 года набросить органам на страну новую и очень жесткую сеть контроля за местонахождением и перемещением граждан, дожившую с модификациями до конца Советского Союза. Эта же паспортная реформа лишала паспортов миллионы колхозников, ограничивая их передвижение по стране. Все это ужесточало внутренний режим в Советском Союзе и облегчало работу госбезопасности, и эту реформу с паспортами 1933 года многие тоже полагают техническим приемом подготовки к кампании 1936–1939 годов.

Дальнейшее нам известно: к 1934 году под этот проект создается махина НКВД, в конце того же года в руки власти падает предлог к зачистке и ее идейному оправданию из-за выстрела в Кирова в Смольном. В 1935 году идут первые большие аресты, в 1936 году – первые большие судебные процессы, причем вслед за Зиновьевым и Каменевым уже в 1936 году расстреляно несколько сотен человек, арестованных ранее по политическим делам, но до старта этой кампании государственного террора поначалу осужденных только к тюремному заключению.

В том же 1935 году прошла еще одна прелюдия канонады Большого террора – операция «Бывшие люди». НКВД по всей стране, а особенно в Москве и Ленинграде, арестованы и репрессированы тысячи «бывших» старого царского режима: офицеры, полицейские чины, дворяне, священники, чиновники царских времен, а многие из них были уже в очень преклонном возрасте и никакой опасности для советской власти явно не представляли.

В этом плане 1935 год представляет трамплин для окончательного прыжка в омут Большого террора. Недаром уже в декабре 1934 года власть специальным постановлением ВЦИК СССР вносит важные изменения в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик в составе СССР. Теперь сокращены сроки следствия и вручения обвинения по делам о «террористах», разрешено заслушивать дела без участия обвиняемых, а сами обвиняемые лишены права после вынесения им приговора обжаловать его в кассационном порядке и просить о помиловании, смертные приговоры же надлежит приводить в исполнение немедленно по их вынесении.

А в 1937 году кровавое колесо завертелось вовсю, и вместо якобинской гильотины щелкали чекистские револьверы по подвалам и закрытым спецобъектам. С прагматической точки зрения Сталин и его власть избежали на отведенном им историческом участке Термидора, в отличие от Робеспьера с товарищами, сами они под нож своей же гильотины не пошли и советскую власть в СССР удержали. Но сделали это они ценой истребления значительной части своей же партии и своей властной элиты, и НКВД почувствовал весь этот процесс на себе, потеряв в своих рядах большинство той же ленинско-чекистской гвардии. Но поскольку Сталин и сталинцы, что бы о них сейчас ни говорили иные «истинные ленинцы», были все же убежденными коммунистами в идейном плане, то сталинский Большой террор сам Термидором все же не был, Сталин считал его последней мерой защиты от этого Термидора и гибели советской власти. И следовал он тем же путем в своем спасении наследия Октября в стране, какой ему указал «красным террором» его учитель Ленин.

Так что Большой террор конца 30-х годов вытекал впрямую из этого десятилетия глухой возни и противоборства фракций и течений внутри партии, внешне менее драматических и сегодня во многих деталях подзабытых. Как бы ни был он ужасен по своей сути, он не являлся внезапной вспышкой сталинской тирании или неожиданно затеянной кампанией, к этому плавно шла советская власть все первые двадцать лет своей жизни в своих внутренних колебаниях и межфракционных склоках. Настало время признать эту большую бойню 1936–1939 годов закономерным итогом всей советской истории с 1917 года, и, похоже, она произошла бы и без личности Сталина наверху этой властной пирамиды, и даже в случае оседлания ее каким-то образом кого-то из противников Сталина в партии типа Троцкого, Бухарина или Зиновьева. Большой террор стал развязкой той фракционной борьбы, которая среди победивших большевиков началась еще в 1918 году при Ленине на волне споров о Брестском мире или о тактике «военного коммунизма». Собственно говоря, главный мотив всей внутренней политики и политической борьбы в СССР в 20 – 30-х годах – это борьба фракций в партии, и ГПУ – НКВД оказались в самом ее водовороте, а затем и на острие репрессий, и под самим острием.

В этом смысле заметно в Большой террор внутреннее перерождение НКВД, к тому же заметно обновляемого в кадровом плане отстрелом старой гвардии с опытом первой ВЧК и партийно-комсомольским призывом туда свежей крови. Время дзержинского поколения в советских спецслужбах на песочных часах истории бежало своей струйкой стремительно, уходя в прошлое на глазах, уступая дорогу зарождающемуся племени бериевцев. Такой своеобразной и отчасти самоубийственной зачисткой самой себя, когда периодически по плану и целыми обоймами зачищали собственное руководство и целые пласты рядового состава, советская система спецслужб завершила свой первый довоенный период к 1940 году.

Примечания

1

Плеханов А.М. Дзержинский – первый чекист России. М., 2007. С. 121–122.

2

Даватц В., Львов Н. Русская армия на чужбине. М., 2003. С. 47–48.

3

Колпакиди А.И. Энциклопедия секретных служб России. М., 2004. С. 225.

4

Сто великих авантюристов. М., 2001. С. 493.

5

Флейшман Л. В тисках провокации. М., 2003. С. 8.

6

Сто великих загадок русской истории. М., 2007. С. 312–314.

7

Колпакиди А.И., Прохоров Д.П. КГБ: спецоперации советской разведки. М., 2000. С. 347.

8

Прохоров Д.П., Лемехов О.И. Перебежчики. М., 2001. С. 32.

9

Баррон Д. КГБ: секретная деятельность советских агентов. Лоднон, 1974. С. 6.

10

Агабеков Г. ЧК за работой. М., 1992. С. 94–95.

11

Пантелеев М. Агенты Коминтерна. М., 2003. С. 91.

12

Павлюков А.Е. Ежов. М., 2007. С. 218.

13

Колпакиди А.И., Прохоров Д.П. Все о внешней разведке. М., 2002. С. 589–590.

14

Шубин В.И. Вожди и заговорщики. М., 2004. С. 124.