Спецслужбы первых лет СССР. 1923–1939: На пути к большому террору - Игорь Симбирцев

В порядке такого своеобразного самострела в своих же спецслужбах сворачивались даже крупные проекты, разрабатываемые этими службами годами, на которые уже были истрачены огромные суммы. Так, с 1929 года на случай нападения на СССР из Европы любого условного агрессора в недрах Разведупра несколько лет разрабатывалась особая тактика разворачивания крупных партизанских соединений на занятой врагом территории. Впервые приказ о разработке такой концепции партизанско-диверсионной войны еще в 1924 году от Сталина получили тогдашние председатель ГПУ Дзержинский и нарком обороны Фрунзе. Это означало явный переход от потерпевших поражение надежд на экспорт революции в Европу к планам обороны единственной страны социализма во вражеском окружении, тогда вероятность вторжения с Запада в СССР была не столь еще неочевидна. И хотя Дзержинский и Фрунзе очень быстро после такой сталинской директивы о партизанстве покинули этот мир, их подчиненные и наследники в ГПУ и РККА вовсю разрабатывали этот план «Операции Д» более десятка лет.

Под эту концепцию размашистой народной войны под контролем кадров Разведупра закладывались партизанские базы со складами оружия и запасами продовольствия, подбирались кадры для руководства будущими партизанами, готовилась связь и явки. Несколько раз на Украине и в Белоруссии проходили даже тайные учения руководителей будущей партизанской войны, замаскированные под слеты партийных активистов или даже пикники грибников. В украинских областях сотрудниками ГПУ в начале 30-х годов под эту концепцию даже специально вербовались в тайные агенты служащие железной дороги, которые в случае вторжения с Запада врага на оставленных РККА территориях должны были предложить оккупантам свои услуги и организовать диверсии на путях и станциях. В Харькове на окраине города – Холодной горе существовала закрытая школа, где инструкторы ГПУ и Разведупра обучали азам партизанского дела командиров будущих отрядов.

До принятия идеологически жесткой установки на непобедимость Красной армии и войну только на вражеской территории разработчики «Операции Д» реалистично исходили из того, что при вторжении с Запада часть советской территории может быть занята врагом до линии неких особо крупных укрепрайонов. И именно в этой полосе украинско-белорусских областей и создавались базы для будущих партизанских отрядов и тайники с оружием. Хотя в начале 30-х этот план «Д» разрабатывали без учета возможности вторжения с Запада Германии, а самыми реальными кандидатами для нападения на СССР тогда считались Польша, Финляндия и Румыния.

Когда же к началу Большого террора была поднята на щит ура-патриотическая концепция «войны на чужой земле», вся эта идея централизованного партизанства была быстро похоронена в районе 1935 года. Полагают, что не без оснований в виде панических страхов Сталина после убийства Кирова, когда вождю подбрасывали идеи, что всю эту «партизанщину» смогут обернуть против него окопавшиеся в подполье вожди партийной оппозиции и связанные с ними антисталинские заговорщики в НКВД и Красной армии. Разрабатывавшую эту громоздкую операцию сотрудницу Разведупра РККА Миру Сахновскую, главного идеолога всей этой теории партизанской войны под началом военной разведки, в 1937 году обвинили по известной статье и расстреляли. Легендарная в Разведупре дама-разведчица в звании комдива Сахновская (Флерова) стала специалистом по партизанским действиям еще в Китае, где по линии Разведупра была советником у коммунистических партизан. Именно ее при разработке в Разведупре «Операции Д» поставили возглавлять ответственный за это отдел (Отдел войсковой разведки), но прежние нелады с партией еще в конце 20-х годов, когда разведчицу Сахновскую за явный троцкизм даже изгоняли из спецслужб и партии, в 1937 году привели к закономерному итогу: Сахновскую расстреляли по обвинению в измене. Как расстреляли и ее учеников, разрабатывавших параллельно эту тему в НКВД, во главе с чекистом Терешатовым.

Подводя итог, можно смело констатировать, что вред обеим спецслужбам в годы Большого террора был нанесен огромный. Ни одна спецслужба мира в те годы не ставила еще столь самоубийственных экспериментов над самой собой, когда сотрудники ее внутренней госбезопасности в рамках гигантской кампании по зачистке и устрашению собственной страны так выкосили и кадры собственной разведки, подрывая собственную мощь. Так что очень трудно сторонникам противоположной концепции в свете этих фактов доказывать, что обновление кадров и приток новой крови в 1937–1939 годах удержал советские спецслужбы на прошлом профессиональном уровне или даже усилил их. Выявить какую-то иную пользу, кроме обновляющей организм спецслужб смены их руководящих элит, здесь трудно, и аргументы у сторонников такого парадоксального подхода всегда будут экстравагантными, как и у тех, кто сейчас пытается доказать, что регулярными репрессиями в верхах РККА Сталин только усилил армию перед войной. Чтобы найти такую пользу от репрессий для структур разведки в довоенном СССР, пожалуй, нужно только встать на позицию, что отстрелянные чекисты и военные разведчики из первой волны дзержинцев действительно все поголовно были замаскированными врагами. Или перевербованными врагом шпионами, или сторонниками Троцкого с Зиновьевым, или на худой конец мешавшими Сталину в укреплении государственности его державы фанатиками мировой революции. Но даже инициаторы этой страшной чистки знали необоснованность всех этих коллективных обвинений.

С другой же стороны, представляется такой же надуманной и односторонней простенькая схемка, которой и в годы первой оттепели Хрущева пытались объяснить происходящие тогда вокруг спецслужб по линии внешней разведки процессы. Это обеляющее разом всех разведчиков 30-х годов расхожее утверждение, что они честно и благородно служили своей родине, а злые сталинские палачи из управления госбезопасности НКВД их злодейски и по надуманным обвинениям перебили. Вся система советских спецслужб при Сталине была плотно переплетена, прошита жестокостью методов и заидеологизирована классовым подходом. И разведка здесь не исключение, в том числе и военная разведка РККА.

И образ героев невидимого фронта, ничуть не причастных к опричнинным методам внутренней госбезопасности и пожару репрессий в СССР, разведчикам тех лет тоже придать не удастся, как бы некоторые из них ни старались это сделать в своих мемуарах. Сталинская разведка впрямую вышла из шинели ВЧК Дзержинского, точно так же пропиталась методами «красного террора» в начале 20-х годов, как и внутренний сыск в ГПУ – НКВД, и несла затем на себе эту печать. И доносили друг на друга сотрудники разведки нередко, направляя коллег по невидимому фронту под топор репрессий своих «соседей», и тайные убийства перебежчиков и невозвращенцев из собственных рядов мало чем отличаются в моральном и законном плане от расстрелов в лубянских подвалах. И какая разница бывшему царскому генералу, вталкивают его в машину на парижской улице для скорого убийства закордонные разведчики из ГПУ или вытаскивают из московской квартиры и везут в «черном вороне» для скорого расстрела их смежники на родине. Многое рассказавший нам в последние годы жизни в своих мемуарах (к неудовольствию бывших коллег-ортодоксов) главный специалист сталинского НКВД по тайным акциям дома и за рубежом генерал Судоплатов честно написал однажды, что «представление в обществе о работе разведки в белых перчатках, когда только контрразведка и следствие проводили репрессии, неверно».

Те же мифические сведения о заговоре в верхушке Красной армии под началом «красного Бонапарта» Тухачевского в НКВД поступали из разведки ИНО под видом полученных от германских спецслужб. Версия о том, что это действительно германская спецслужба СД состряпала фальшивку о заговоре Тухачевского и через президента Чехословакии Бенеша подбросила ее Москве, переиграв Сталина и заставив его перебить красных маршалов, сейчас многими воспринимается скептически. И «немецкие папки» по линии разведки НКВД в Москву пришли в 1937 году, когда уже вовсю шли аресты в Красной армии товарищей Тухачевского, а сам он уже явно был намечен в очередные жертвы сталинской чистки. Да и для подобных процессов в репрессии Сталину не нужны были особые доказательства со стороны, когда состав очередной группы «заговорщиков» уже был подобран и расписан в списках на арест в НКВД. Когда Артузов давал оперативные сведения о том, что Тухачевский готовит заговор военных для захвата власти в СССР, начальник ИНО НКВД отлично знал, что этот компромат в оперативных целях готовили сотрудники того же Артузова еще в 20-х годах и в рамках операции «Трест» подбрасывали как наживку белой эмиграции.

И очень многие ложные сведения, пришедшие из разведки, ложились в основание смертных приговоров в Москве, превращаясь в вечные клише. Поэтому и сейчас в идущем по телевидению документальном цикле «Разведка, о которой знали немногие» приказ на ликвидацию методом тайного убийства Троцкого в 1940 году можно оправдывать тем, что «от разведки поступили сведения, что Троцкий вступил в тесные контакты с гитлеровской разведкой абвером», не слишком критично относясь к таким разведывательным данным, удобным Кремлю и Лубянке и словно оправдывающим «доблестную операцию» заграничного наемника НКВД, вонзившего ледоруб в голову изгнанника за тысячи километров от Москвы, что породило в советском обществе мрачную шутку-загадку: «Кто такой – с ледорубом, но не альпинист». К тому же серии этого фильма часто завершаются привычным рефреном о том, что нельзя чекистов тех лет судить по меркам сегодняшнего времени. А где в документах НКВД доказательства столь тесного контакта еврея и вождя мирового коммунизма Льва Троцкого с главным врагом мирового еврейства и инициатором антикоминтерновского пакта Адольфом Гитлером?