Иллюзия преданности (СИ) - Близнина Екатерина

— И как вы поступили бы?

— Я не принял бы ничего из рук Риттау, — Риамен с вызовом задрал подбородок. — Не оказался бы заперт в академии.

— С вами там плохо обращаются?

— Мне запрещено говорить об этом.

— Понимаю. Что ж, ваше право…

— Нет, вы не понимаете, — резко возразил Терри. — Моя жизнь висит на волоске, и мне пришлось самому ее подвесить, чтобы иметь возможность сейчас быть здесь говорить с вами. Быть может, мы с вами говорим в последний раз. Быть может, расплачиваться за этот разговор мне предстоит собственным рассудком. А меня здесь травят, смеются надо мной и вместо ответов кормят отговорками. Как так вышло, что вы не нашли виновных в Акато-Риору и отправили своего человека искать их в безграничное море дальше Империи? Вы, должно быть, шутите?

К концу реплики у Терри затряслись руки и задрожал голос. Он замолчал и на всякий случай утер рукавом жарко пылающие щеки.

Фарелл сел на свой стул. Поставил локти на колени и наклонился к Терри.

— Может, вы полагаете, что наша работа сродни развлечению? — понизив голос до шелестящего шепота, спросил он. — Вы думаете, что придете сюда в приметном белом плаще и велите нам положить наши жизни на то, чтобы у вас появились ответы на любые вопросы, а мы с радостью пойдем выполнять ваш приказ? Кем вы себя возомнили? Королем?

Терри встал и тем вынудил встать и шефа искателей. Он все еще смотрел на Терри сверху вниз и не собирался, видимо, смотреть иначе.

— Мне довольно тех ответов, что я получил. Теперь я очень хорошо понимаю, кто и почему отнял все у моей семьи. Один из этих людей лично препроводил меня в академию, чтобы у меня не было ни малейшего шанса когда-либо обратиться в суд и вернуть хотя бы часть того, что они отняли у меня. Этот плащ, — Терри сгреб лацкан в кулаке, оттянул, а потом позволил ему упасть, — символ того, что мне якобы ничего в жизни, кроме науки, не интересно. Но это не так. Меня вычеркнули из жизни и списали со счетов после того, как изгнали мою мать, но я все еще жив! Я все еще помню, кто я.

Фарелл поправил на голове серую шляпу с черной лентой.

— Все это так, но у нас нет доказательств, что Риттау к этому причастны. Искатели не станут ничего предпринимать до тех пор, пока вы не убедите нас.

«Можно подумать, вы собирались что-то предпринять», — подумал про себя Терри, а вслух сказал совсем другое:

— Я благодарен за вашу помощь.

Он поклонился, как младший кланяется старшему по возрасту и чину. Фарелл с чисто горской небрежностью к риорским церемониям кивнул в ответ. Как равному.

— Я держу свое обещание. Делом вашей матери занимался такой человек, лучше и опытнее которого вы не смогли бы найти, даже если бы потратили на это целое состояние. Мне жаль, что у нас до сих пор нет ответов.

Терри еще раз поклонился и направился к двери. Почти на пороге он остановился и обернулся.

— Дело моей матери вел судья по имени Рантала, знаете?

Алпин Фарелл непонимающе нахмурился.

— Я полагал, что…

— Его еще в канале нашли, — подсказал шефу Доурелл. — Был такой, и что?

— Он знал, что его убьют, но все равно затягивал рассмотрение дело, стремился найти настоящего виновника. Он был благородным человеком.

— В отличие от нас, да? — осклабился Доурелл. — И что?

— Вы нашли тех, кто его убил? Или тех, кто заплатил за его смерть?

— Он приговорил к каторжным работам молодого вора. Вор умер почти сразу, у него легкие больные были, вот и надорвался. Мальчишка считай совсем. Это всегда происходит одинаково, — неохотно рассказал Фарелл, кривя тонкие губы. — Какие-то обвинения или их последствия приводят к тому, что вся грязная пена общества поднимается и захлестывает огласившего приговор судью, а потом успокаивается.

— Остается только удивляться такому совпадению, — пробормотал Терри. Он пожалел, что спросил. Лучше бы ему и дальше думать, что неугодного судью убрали влияние и деньги Риттау. Было проще. И приятнее.

— И впрямь, — задумчиво откликнулся Фарелл. Терри слушать дальше не стал, захлопнул за собой дверь и почти бегом скатился по лестнице вниз.

У него еще были дела в городе, и он не хотел терять время в пустую, пытаясь убедить искателей в том, во что поверил почти сразу, как услышал. А все потому, что, в отличие от них, он на своей шкуре испытал подлость одного из Риттау. Теперь он хотя бы понимал истинную подоплеку. Так было легче. Так все обретало смысл. И с этой точки можно было планировать, как лучше нанести ответный удар.

Глава двадцать шестая. Магистр и его магия

Белый город затих в ожидании одной из самых долгих и холодных ночей года. Терри в полном одиночестве шел по пустым улицам. Ощетинившаяся изморозью мостовая звонко отзывалась на каждый шаг. Высокие дома, нависающие над проулком, множили эхо, отчего могло показаться, что следом идет еще кто-то. Когда это ощущение становилось невыносимым, Риамен оборачивался, но не видел никого. Ущербная луна выглядывала в просвет между крышами, и флюгеры на ее фоне выглядели будто вырезанными из черной бумаги, а из печных труб валил плотный дым, какой бывает от магического порошка.

Над застывшим Акато-Риору висел горький запах пожарища. Если подумать, то столицу давно бы переименовали в «город пепла», если бы дожди шли не столь часто.

Терри слишком хорошо знал цену того сиюминутного комфорта, какой дают простые магические вещи, такие как маслянистые гранулы, продлевающие жизнь огня в камине. Почему-то дороже всего обходятся именно такие вещи как потребность в тепле. Должно быть, за куполом не осталось человека, который ни разу не пожаловался бы на боль в груди и изнуряющий, не приносящий облегчения кашель. Зато порошок наверняка стоял на каждой каминной полке — он стоил четвертак, любому рыбаку по карману. Одной горсти хватало, чтобы заставить гореть даже влажные поленья. Терри не был уверен, но подозревал, что если поджечь воду, в которой достаточно того порошка — и вода станет чадить едким дымом.

Впрочем, стоило признать, что мысли об огне ничуть не согревали, как бы Терри не цеплялся за них.

Холод темной декады заползал в рукава плаща, кусал за нос, лоб и щеки. Именно он стал спутником Терри на пустых недружелюбных улицах, и постепенно вытеснил из головы все, что мешало думать о том, насколько же холодно может быть в Акато-Риору, если над головой нет купола. Если среди множества теплых окон нет ни одного, свет которого мог бы подарить надежду, что тебя уже ждут и вот-вот обогреют.

Взгляд сам собой обратился к переливающемуся в лунном сиянии куполу над Академией.

Если и было в городе такое место, которое Терри мог теперь назвать своим домом, то оно находилось там. Его маленькая комната размером в два с половиной шага на неполных четыре, его кровать под клетчатым покрывалом, которую в последнее время облюбовала одна ошеломительной красоты блондинка. Впрочем, главное достоинство комнаты скорее в том, что прямо за стеной в такой же келье жил Арри Рантала со своими светляками и собственным кодексом чести, в который поступки Терри не всегда укладывались. Тот маленький мир, как оказалось, Риамен не умел ценить до тех пор, пока тот не стал рушиться на глазах.

А теперь, когда он до конца понял весь план Риттау, стало еще больнее. Оказалось, что воспринимать Академию как клетку было в разы проще, пока он не осознал, что в эту клетку его посадил несостоявшийся дядя ради отложенной мести. Академия и без того давно перестала быть для него безопасной, а теперь он понял, что Риттау только того и хотел все это время: чтобы Терри оступился, ошибся, подставился. Чтобы его стерли, а вместе с ним — память о семье Риамен.

Улица делала плавный разворот перед тем, как устремиться вниз. С этого места открывался прекрасный вид на мрачное море, рябое от мелких волн от края до края. Терри ненадолго остановился у черных кованых перил, покрытых колкими кристаллами изморози. Когда-то с этого места он провожал глазами корабль, молча прощался с матерью. Когда-то на этом месте он был уверен, что мать предала его.