Прикосновение полуночи - Лорел Гамильтон

Дойл смерил его взглядом.

– Ну так скажи, откуда взялся в нашем ситхене мертвый человек с фотокамерой в руке.

Холод открыл рот... и закрыл его.

– Не знаю.

Дойл качнул головой:

– И я не знаю.

– Да, – протянул Гален. – Похоже на катастрофу.

В ситхене неблагих фейри лежит мертвый журналист, а толпа живых журналистов еще слоняется поблизости. Катастрофа – это еще слабо сказано.

Глава 3

При дворах я видела больше насилия, чем за всю свою карьеру частного детектива в Лос-Анджелесе, зато в Л-А я видела много больше смертей. Не потому, что я часто расследовала убийства – частным сыщикам не поручают такие расследования, во всяком случае, не по свежим следам, – а потому, что большинство обитателей волшебной страны бессмертны. Бессмертные, по определению, умирают не слишком часто. Мне хватило бы одной руки, чтобы посчитать по пальцам, сколько раз полиция вызывала нас на место убийства, и пальцы еще остались бы. Даже в этих случаях нас звали только потому, что "Детективное агентство Грея" обладало лучшим на Западном побережье штатом практикующих магов. Магия ничем не отличается от прочих инструментов: если с ее помощью можно творить добро, то найдутся и те, кто сумеет обратить ее во зло. Наше агентство специализировалось на "Сверхъестественных проблемах – Волшебных Решениях". Этот девиз значился на наших визитных карточках и на бланках агентства.

И еще я приучила себя, что мертвое тело – всегда "оно". Потому что как только начинаешь думать об убитых "он" или "она" – они сразу становятся для тебя личностями, людьми, а они больше не люди. Это трупы, и если не брать во внимание очень специфические обстоятельства, они являются всего лишь инертной материей. Потом, после всего, можно посочувствовать жертве, но на месте преступления, особенно в первые моменты, для нее же лучше, если ты обойдешься без сочувствия. Сочувствие мешает думать. Сопереживание выводит из строя. Отстраненность и логика – вот спасение на месте убийства. Все другое ведет к истерике, а я – не только самый квалифицированный детектив среди присутствующих, я еще принцесса Мередит Ник-Эссус, обладательница рук плоти и крови, Погибель Бесабы. Бесаба – это моя мать, и из-за моего зачатия ей пришлось выйти замуж за моего отца и какое-то время жить при Неблагом Дворе. Я принцесса, а в один прекрасный день могу стать королевой. Будущие королевы истерик не устраивают. Будущим королевам, которые к тому же опытные детективы, истерика вообще не позволительна.

Проблема была в том, что одну из убитых я знала. Я помнила ее взгляд и походку. Я знала, что она любила классическую литературу. Когда ей пришлось покинуть Благой Двор и присоединиться к нам, она поменяла имя, как это делали многие, даже не изгнанники. Фейри меняют имена, чтобы не вспоминать каждый день о том, кем они были и как низко пали. Она назвалась Беатриче, по имени возлюбленной Данте в его "Божественной комедии". Дантов ад. Она говорила: "Я в аду, и имя у меня должно быть соответствующее". В колледже я выбрала одним из факультативных курсов мировую литературу. Закончив учебу, я подарила большую часть книг Беатриче, потому что она их стала бы читать, а я – нет. Я могла в любой момент купить заново те немногие книги, которые мне по-настоящему нравились. Беатриче не могла. Она не могла сойти за смертную и не любила, когда на нее пялились.

Сейчас я на нее пялилась, но это не имело для нее значения. Для нее теперь вообще ничто не имело значения.

Беатриче выглядела как увеличенная копия крошечной феи, прятавшейся в волосах Риса. Когда-то она тоже могла уменьшаться до такого размера, но с ней что-то случилось при Благом Дворе, что-то, о чем она никогда не говорила, и она потеряла способность менять размер. Она навсегда осталась примерно в четыре фута и два дюйма ростом[7], и нежные стрекозиные крылья за ее спиной стали бесполезны. Феи-крошки не умеют левитировать, они летают по-настоящему, а при таком росте крылья уже не могут их поднять.

Кровь растеклась под ее телом широкой темной лужей. Кто-то подкрался к ней сзади и перерезал ей горло. Так близко мог подобраться только тот, кому она доверяла, – ил и убийца прикрылся магией. Чтобы лишить ее бессмертия, тоже нужно было владеть магией не на среднем уровне. Не так уж много тех, кто способен и на то, и на другое.

– Что же случилось, Беатриче? – тихо сказала я. – Кто сделал с тобой такое?

Гален подошел ко мне.

– Мерри!

Я взглянула на него.

– Тебе нехорошо?

Я покачала головой и перевела взгляд на второе тело. Вслух я сказала:

– Сейчас все пройдет.

– Врунишка, – тихо произнес он и попытался обнять меня, поддержать. Я не оттолкнула его руки, но отступила назад. Не было времени льнуть к кому-то. У нас в обычае поддерживать друг друга прикосновениями, но горстка стражей, которых я взяла с собой в Л-А, проработала на агентство Джереми всего несколько месяцев. Я провела там несколько лет. На месте преступления не обнимаются. Не ищут утешения. Просто делают свою работу.

Лицо Галена немного вытянулось, словно я его обидела. Я не хотела задеть его чувства, но у нас была чрезвычайная ситуация. Он не мог этого не видеть. Ну почему я в который раз должна тратить нервы на чувства Галена, вместо того чтобы заниматься делом? Бывали минуты, когда я слишком хорошо понимала, почему отец не выбрал Галена мне в женихи, как бы дорог мне ни был страж.

Я подошла ко второму телу. Убитый лежал у пересечения коридора с другим, более широким. Он лежал на животе, руки раскинуты в стороны. На спине расплылось большое пятно крови, и кровь еще струилась по его телу.

Рис сидел на корточках возле тела и посмотрел на меня, когда я подошла. Фея выглянула из массы его волос и тут же спряталась, словно в испуге. Феи-крошки обычно летают стайками, как птицы или бабочки. Поодиночке они, как правило, застенчивы.

– Разобрался, как его убили? – спросила я.

Рис указал на узкую дыру в спине мужчины.

– Ножом, думаю.

Я кивнула.

– Клинок вытащили и унесли. Почему?

– Потому что в нем было что-то особенное, что могло бы выдать убийцу.

– Или он просто не хотел терять хороший клинок, – предположил Холод. Он сделал к нам два шага, перейдя из большого коридора в меньший. Перед этим он расставил людей с приказом никого не подпускать к месту убийства. Со мной было достаточно стражей, чтобы перекрыть оба конца коридора, что мы и сделали.

Когда мы подошли сюда, коридор охранялся летающими горшками и кастрюлями, за что спасибо Мэгги-Мэй, главной поварихе Неблагого Двора. Брауни могут заставить летать предметы, а сами левитировать почему-то не умеют. Мэгги пошла вместе с Дойлом, чтобы попытаться добиться толка от служанки, которая нашла тела. У той случилась истерика, и Мэгги не могла понять, то ли девушка увидела что-то по-настоящему ужасное, то ли просто испугалась мертвецов. Дойл надеялся это выяснить. Он полагал, что служанка отреагирует на его появление так, словно он продолжает оставаться Мраком королевы, убийцей на посылках, и скажет правду из страха и по привычке. Если она просто напугана, бедняжка при виде него скорее всего рухнет в обморок, но я разрешила ему попытаться. Если что, я смогу сыграть хорошего копа после того, как он сыграет плохого.