Прикосновение полуночи - Лорел Гамильтон

– Очень.

Вот видите, как легко отвечать.

– Рис, вы когда-нибудь делили постель с принцессой и кем-нибудь еще из стражей?

– Да.

Тут репортеры сорганизовались. Первый попытался спросить, с кем, но Мэдлин заявила, что он уже задал свой вопрос. Тогда этот же вопрос задал следующий, кого она выбрала:

– Рис, с кем вы делили принцессу?

Рис мог бы уклониться от ответа, но решил сказать правду, потому что почему бы и не сказать?

– С Никкой.

Объективы и всеобщее внимание обратились на Никку: будто львы углядели новую подраненную газель. Эта конкретная газель была шести футов ростом, с коричневой кожей и роскошными прямыми и густыми каштановыми волосами, спадавшими до пят. Волосы подхватывал только тоненький медный обруч. Выше талии Никка был обнажен, если не считать расшитых золотом подтяжек, которые украшали его грудь и подчеркивали не сразу заметный желтый рисунок на коричневой ткани брюк. Спереди на брючном ремне висели два девятимиллиметровых пистолета – потому что никто не придумал, как надеть на Никку наплечную кобуру, или доспехи, или хотя бы мечи, не повредив его крылья.

Крылья выступали у него над плечами и даже немного выше головы, простирались в стороны и вниз, самыми краями едва не касаясь пола. Это были крылья огромной ночной бабочки, фантастические – словно как-то темной ночью штук шесть разных видов гигантских сатурний сошлись в оргии с фейри. Всего два дня назад крылья были только родимым пятном на спине Никки, но во время секса со мной они вдруг вырвались из его тела и стали настоящими. Спина у него теперь была гладкой и однотонно-коричневой.

Он подошел к нам, пока я в очередной раз моргала из-за одновременно сработавших фотовспышек. Рис остался рядом со мной, и Никка возвышался над нами обоими. Он удивленно смотрел на толпу репортеров, поскольку не привык быть в центре внимания – и когда служил королеве, и когда перешел ко мне.

– Никка, вы действительно спали с принцессой и Рисом?

Он наклонился к микрофону, так что теперь они с Рисом стояли по обе стороны от меня. Крылья развевались над моей головой.

– Да, – сказал он и выпрямился.

Камеры щелкнули, и репортеры продолжили хором орать вопросы, пока Мэдлин не сделала выбор.

– Каким образом вы приобрели крылья?

Хороший вопрос. К сожалению, мы не знали на него хорошего ответа.

– Хотите правду? – спросила я. – Мы не знаем.

– Никка, что вы делали, когда у вас выросли крылья?

Никка встал на колено и крылья распахнулись, так что на миг я оказалась на их фоне, словно на фоне специально продуманной декорации. Вспышки меня совершенно ослепили.

– Занимался любовью с Мередит.

Репортеры просто не смогли справиться с собой и захихикали, будто старшеклассники. Американские журналисты, да и большинство европейских, никогда не привыкнут к тому, что фейри не считают секс чем-то постыдным. У нас признавать, что ты имел секс с кем-то, если только твой любовник не чувствует из-за этого неловкости, не является чем-то неприятным или скандальным.

– Рис был с вами?

– Да.

Ну, если быть точными, то Рис был возле постели, а не в ней, но Никка не видел нужды в таких тонких разграничениях.

– А еще кто-нибудь был с вами в постели, когда это произошло?

– Да.

Ответ очень характерный для Никки и очень в духе сидхе. Либо вы уводите разговор в сторону, либо отвечаете точно на заданный вопрос, и ни слова больше. Никке не очень удавалось увиливать от ответов, так что он держался правды.

– Кто? – крикнул кто-то.

Никка посмотрел на меня, чего делать не стоило. Этим взглядом он дал понять репортерам, что я могу не захотеть назвать имя. Черт. Большинство женщин-сидхе не любят говорить, что они спали с кем-то из малых фейри, но я этого как раз не стыдилась. Репортеры могли сделать слишком далекоидущие выводы, хотя никаких оснований для них не было. Проклятие.

Проблема заключалась в том, что Шалфея[5] на сцене не было. Он не был сидхе, и его королева потребовала его к себе. Да и наша королева не желала, чтобы он оставался со мной. Говоря словами Андаис: «Оральный секс – ладно, но трахать тебя он не будет. Эльф-крошка, плевать, какого он там роста, не усядется на мой трон». Так что Шалфею пришлось держаться подальше. Что придавало делу дополнительный интерес.

– Третий, или четвертый, если точнее, – поправилась я с улыбкой, – здесь отсутствует. Он не уверен, что желал бы внимания прессы.

– Он тоже ваш любовник и потенциально – король?

– Нет.

Это было правдой.

– А почему? – крикнул кто-то из толпы.

Я бы этот вопрос пропустила мимо ушей, но Никка ответил:

– Он не сидхе.

О преисподняя! Вопросы тут же посыпались градом. Я нагнулась к Никке и попросила его вернуться на прежнее место. Рис тоже удалился, силясь не расхохотаться. Наверное, это и вправду было смешно. Но Никку я буду теперь держать подальше от микрофонов. Я не стыдилась того, что было между мной и Шалфеем, но моя тетушка вряд ли хотела излагать это прессе в подробностях. Ее это вроде бы смущало.

Мэдлин наконец отыскала вопрос, на который, по ее мнению, я захотела бы ответить. И ошиблась.

– Кто из них лучший в постели, Мередит?

Я поборола желание укоризненно взглянуть на Мэдлин. О чем она думала, принимая такой вопрос?

– Посмотрите на них. Разве можно выбрать только одного?

Смех в зале. Но от темы они отступать не желали.

– Нам показалось, что вы предпочитаете Холода остальным, принцесса.

Это не было вопросом, так что я не стала отвечать. Другой репортер сказал:

– Пусть так, принцесса, но если не один, то назовите нескольких.

Это было хитрее.

– Каждый, с кем у меня был секс, для меня – особенный.

И это было правдой.

– А со сколькими у вас был секс?

Я наклонилась к самому микрофону.

– Не могли бы вы сделать шаг вперед, джентльмены?

Рис, Никка, Дойл и Холод послушно шагнули вперед. И еще трое вместе с ними.

У Галена кожа почти такая же белая, как моя, но при определенном освещении в его бледности проявляется зеленый оттенок. А вот кудри у него зеленые при любом освещении, и только в темноте они кажутся просто светлыми. Он остриг волосы выше плеч, оставив всего одну тонкую косичку – как напоминание о том, что когда-то они спадали до пят. Из всех мужчин волшебного народа только сидхе позволялось отращивать волосы до такой длины. Гален остриг волосы добровольно в отличие от Адайра. Или Аматеона, который стоял рядом с Адайром. Густые рыжие волосы Аматеона были заплетены во французскую косичку, так что репортерам трудно было бы догадаться, что теперь они едва достают до плеч. Он подчинился приказу королевы быстрее, чем Адайр. Остричь волосы было наказанием, позором, этой угрозой королева добилась от них подчинения своему приказу – и это ясно говорит, насколько странным был поступок Галена. Он был самым младшим из Воронов королевы, всего на семьдесят пять лет старше меня. Среди сидхе мы считались практически ровесниками. С моих лет четырнадцати, может быть, даже еще раньше, его открытое мужественное лицо казалось мне самым красивым в мире. Я так хотела, чтобы отец разрешил мне помолвку с Галеном, но он выбрал другого. Та помолвка продлилась семь лет, но детей у нас не было, и наконец мой жених сказал мне, что я для него – слишком человек. Не настолько сидхе, как ему нужно. Что заставило меня еще больше недоумевать, почему отец предпочел его Галену.