Непристойный талант, или Исповедь мужчины-порнозвезды - Джерри Бутлер

О, как я любил детский сад! В тот первый день, мисс Совен попросила нас назвать те песни, которые мы любили слушать. Когда я вмешался и рассказал ей, что Рудольф, Красноносый Северный Олень действительно приходил ко мне домой, она обернулась и сыграла это на пианино. Я знал, что мой рассказ — неправда, но в том возрасте я думал, что я скажу или пожелаю, волшебным образом сбудется.

Но школа не всегда была веселой и полной игр. Я никогда не забуду тот день, когда Джозеф, Эдди и я вызвали пожарную тревогу. Мы пытались убежать, но они все же поймали нас. Я сидел в кабинете директора, мечтая исчезнуть. Они отпустили Эдди, но меня и Джозефа оставили сидеть, потому, что он нажал на кнопку тревоги, а я поддерживал его снизу. Кабинет директора напоминал похоронное бюро. По школьной системе оповещения прозвучало сообщение. Потом приехали пожарные. Директор спросил меня, почему я это сделал. Я ответил: «Я думал, что подсаживаю Джозефа на дерево. Я не смотрел наверх. Я смотрел вниз».

Глядя в пол, я ждал, что придет миссис Снидер, моя первая учительница, чтобы уличить меня в обмане и спасти. Меня даже не беспокоило, будет ли она ругать меня. Я просто хотел увидеть ее. Но когда миссис Снидер зашла, чтобы взять почту, она лишь остановилась взглянуть на меня. «Ты сделал очень плохую вещь», — сказала она сердито, выходя из кабинета. Я действительно подумал, что меня в шесть лет отдадут под суд, что я уже никогда не увижу моих родителей. А сегодня даже ограбление банка не вызывает особого волнения.

Мои друзья и я обычно наполняли коробки из-под обуви монетами, шашками, бейсбольными карточками, маленькими куклами и круглыми камешками — мы обходили все вокруг, выкрикивая: «Распродажа! Распродажа! Продается!». Так мы добывали запасы для обмена. Однажды я влюбился в маленького белого хомячка в Аквариуме Конго. Он стоил 1.20$, и я умирал от желания приобрести его, но все, что я имел — это 8 центов, полученных в результате распродаж из обувной коробки. После того, как я продал кое-что еще, мне не хватало двух центов. Владелец магазина не стал даже на такую сумму делать скидку и я пошел домой и продал старую, неработающую камеру за два цента. К счастью, мои родители так никогда и не узнали об этом.

Я назвал хомячка Тамми. Это было мое драгоценное животное и оно значило для меня все. Он несколько раз кусал меня, но я любил его несмотря ни на что. Он прожил у меня около полутора лет, пока я однажды не обнаружил его мертвым в маленьком домике, который купил для него. Когда мои родители вернулись домой, я плакал. Отец пытался утешить меня, но не нашел правильных слов. «Хорошо», — продолжал говорить он. — «Я куплю тебе другого хомячка». Но я не хотел «другого». Я просто хотел жить с этим ощущением, что кто-то, кого я любил, умер. Хотя, в конце концов я сдался и позволил отцу купить «Тамми номер 2». (По какой-то причине я всех своих хомячков называл Тамми. Думаю, я дошел до «Тамми номер 3».)

Однажды Тамми № 2 почувствовал себя плохо. Он выглядел мрачно и мало двигался. Я не знал, что делать и нашел телефон ветеринара в телефонной книге. На своем велосипеде я проехал вниз по авеню Кони Айленда восемь миль, чтобы попасть к ветеринару около Проспект-парка. Мне понадобилось какое-то время, чтобы выплеснуть все мое беспокойство о Тамми. «Уже темнеет и мой велосипед стоит на улице и замок не очень хороший», — рассказывал я ему. — «Что мне делать?»

Попыхивая трубкой, он пожал плечами: «Дай хомячку аспирин».

Я пришел домой, раскрошил аспирин и добавил его в воду Тамми, как он сказал мне. Тамми умер через два дня.

Глава пятая. Маленький динозавр

Хоккей. Именно отец вложил мне в руки клюшку. Хоккей стал для меня символом ценности и самоуважения — это был спорт настоящих мужчин. Другие ребята обладали лучшей техникой, чем была у меня, но я испытывал огромный эмоциональный подъем во время игры. Я принял спорт. Я рвался в спорт и осуждал его.

Сначала мы играли в хоккей без коньков. Мы всегда ждали больших снегопадов, таких, которые не так уж часто случаются. Иногда ночью бывал сильный буран и на следующее утро на Бригам Стрит за углом образовывался самодельный каток. Играя в хоккей на снегу, я чувствовал себя молодым оленем в лесу. Мне не приходилось никого ударять, это было просто восхитительно: шапка на голове, замерзшие щеки, пустой желудок и холодные губы.

Я не просто вошел, я ворвался в спорт.

Однажды я встал на ролики, у меня появилась скорость, удар. Я двигался так быстро, как никогда раньше. У меня были дешевые ролики, которые надевались на ботинки, но никто не смеялся надо мной. Я был слишком хорошим хоккеистом. Именно у меня, когда я несся вперед, уходя от погони и готовясь ударить, свалился ролик с резиновой тапочки! Поскольку он был привязан к моему колену, мне пришлось тащить его за собой, пока я пытался забить гол.

К тому времени, когда была основана лига роликового хоккея, я был уже чертовски хорошим игроком. Хотя я мог ездить назад и резко поворачивать, у меня все же не было той сумасшедшей крутизны. Моим любимым хоккейным игроком был Род Гилберт. Он был красивым парнем и его присутствие всегда вызывало у меня эмоциональный подъем. Он был очень похож на моего отца. (Смешно, но я не понимал этого до сегодняшнего дня). Может быть поэтому я был так увлечен Гилбертом. То, что я не мог получить от своего отца, я искал в ком-то другом. Форма, лицо, телосложение… Я все это мог дополнить. Я брал свои собственные эмоциональные мелки и дорисовывал то, чего не хватало.

Гилберт был не очень агрессивным мужчиной. Он был стремительным правым крайним нападающим в команде «Нью-йоркские рейнджеры». Очень быстрый и яркий, он восхищал и мужчин и женщин. Соперничая с ним, я играл правым крайним нападающим за вновь образованную команду Клуба юношеской роликовой хоккейной лиги Кингз Бей Б. Я тоже был стремительным и ловким. Я был самым первым, кто забил гол во вновь образованной лиге. Я был так похож на свою мать, что люди называли меня «маленькой Ширли Сидерман на коньках».

Я думаю, мой старый свитер все еще лежит где-то дома. Я не мог позволить себе купить цифры и я сделал цифру «12» из ленты. У меня были и большие штаны. Я помню, что посещая среднюю школу, я надевал спортивную форму. Дети носили бейсбольную или баскетбольную форму, почему я не мог? И вот я ходил на уроки математики и естественных наук с накладными плечами. Много часов провел я в школе в таком виде. И все потому, что я хотел выглядеть большим парнем.

Мой отец разузнал о программе хоккея с шайбой, который завоевывал район. Я ходил смотреть игры старших ребят, Бруклинских Звезд, и они произвели на меня большое впечатление. Чувствуя себя на самом деле, как Род Гилберт, я должен был носить такие же коньки, как они. Я должен был играть на таком же поле.