Непристойный талант, или Исповедь мужчины-порнозвезды - Джерри Бутлер

Примерно в это время я встретил Большого Майка, у которого в нашей команде был сын. Майк был женат на прелестной женщине по имени Люсилль, которая была очень похожа на Мэри Харт из «Вечерних развлечений», кроме того, что она была платиновой блондинкой и имела огромные круглые титьки. Я никогда не рассказывал маленькому Майку, что когда я ночевал у него дома, я обычно мастурбировал, думая о его матери.

Но и Большой Майк, здоровый и крепкий, тоже производил сильное впечатление. У него был хриплый голос, он носил ковбойскую шляпу и имел пятичасовую щетину даже сразу после бритья. Большой Майк был совершенно лыс, но никогда не сверкал лысиной. И когда Большой Майк надевал свой небольшой парик, он начинал походить на что-то неизвестное из зоопарка Бронкса. Волосы на его груди всегда выбивались из-под краев рубашки. Он всегда шутил. Он хватал какого-нибудь парня на катке за пенис и делал вид, что хочет его оторвать, вызывая у него смущение. Или схватив кого-нибудь за голову, начинал кусать его лицо.

Когда я пришел в команду, Большой Майк взял меня под свое крыло. «Эй, большой парень», — говорил он мне, — «мы достанем тебе новые перчатки и накладки». Я мог видеть, как ощетинивался мой отец. Большой Майк купил бы мне все на свете. Может быть я был таким, каким он хотел видеть своего сына, но я твердо знал, что Большой Майк был таким отцом, какого я хотел бы иметь. Мой отец был очень закрыт, а с Большим Майком я чувствовал себя искателем приключений, исследователем. Еще до того, как мне исполнилось 13, он дал мне поводить свой Бьюик. Меня пришлось довольно высоко приподнять на сидении, чтобы я мог видеть панель управления. Затем я шел домой к своему отцу. Если я вечером не почистил зубы, на следующий день он заставлял меня носить зубную щетку на шее. Отец давал мне 50 центов на карманные расходы, а Большой Майк запихивал мне в карман двадцатидолларовые чеки.

Большой Майк также отдал мне старое хоккейное снаряжение своего сына, которое было лучше всего, что когда-либо покупал мой отец. Когда я попытался поблагодарить его, он сказал: «Ну, большой парень, я положил тебе жалование». Однажды, на игре, которая проводилась в Вашингтоне, его вышвырнули с катка за то, что он пообещал игрокам своей команды по пять баксов за гол, четыре — за содействие, и два — если они кого-нибудь побьют!

Я всегда считал, что Большой Майк был влюблен в мою мать. Возможно, он поухаживал бы за ней, но слишком уважал моего отца. Он, в конце концов, ушел с моей сестрой Линдой, может быть потому что, она тоже была красавицей. Жена Большого Майка все-таки бросила его из-за Линды. Вот почему Маленький Майк вырос ненавидя любого, кто носил имя Сидерман. Вдобавок ко всему, Большой Майк всегда пренебрегал своим сыном из-за меня.

Однажды, когда мы были в Скиринке, туда приехал Большой Майк из Далласа. Он был кинооператором и снимал там классический гольф. Он привез кулоны со знаками Зодиака для меня и себя. Маленький Майк понял, что о нем забыли. Я почувствовал себя ужасно, когда увидел выражение его лица. Большой Майк попытался сгладить неловкость и снял свой кулон. «Я не Стрелец, папа», — грустно сказал ему Маленький Майк.

Догадываюсь, что вы можете сказать будто Большой Майк разрушил мое детское восприятие. Первый раз я летал на самолете именно с ним. Когда он снимал игру Mets, в Сент-Луисе, он взял с собой только Маленького Майка и меня. Мы остановились в той же гостинице, что и игроки Mets. Когда Большой Майк увидел, что сзади есть теннисный корт, он сбегал в спортивный магазин и купил две восьмидолларовые вилсоновские ракетки — черные, сверкающие… Глядя на которую можно было представить, как звездная теннисистка использует ее в качестве искусственного члена.

В ту ночь он привел жгучую брюнетку в наш номер. (Он думал, что мы спим, но я только притворялся). Я зачарованно наблюдал за тем, что они делали в соседней комнате. У Большого Майка я впервые увиден не подвергшийся обрезанию пенис, не считая Джона Холмса из порнофильмов. Я подумал, что он забыл снять какую-то шапочку или что-то вроде этого.

Он сказал девушке: «Залезай на эту штуку». Наблюдение за их совокуплением ввело меня, наконец, в реальный мир секса. Это было за несколько лет до того, как я приобрел свой собственный опыт, но я видел это непосредственно впервые.

Глава шестая. Поверженный динозавр

Нельзя заниматься хоккеем без драк ушибов и сломанных костей. Во время показательной игры в Кантиаг Парке я жевал жвачку. Меня ударили и я упал на лед, задыхаясь и хватая ртом воздух. Все подумали, что из меня вышибли дух. Наконец, Анджело выбежал ко мне на лед. Он засунул руку в мое горло и вырвал оттуда кусок жвачки. Когда я пришел в себя, он начал поливать меня руганью на глазах у не менее, чем 150 человек. «Ты, сын проститутки, кусок дерьма. Не смей никогда чавкать на льду!»

Все местные игры мы играли на катке Abe Stark на Кони Айленде. Это было мой любимый каток, потому что его борта казались более мягкими — о них было не так больно ударяться. Я помню, мы играли с командой из Фрамингема, штат Массачусетс. Нас громили со счетом 4:0 в первом периоде. Было 6 часов утра, сумасшедшее для игры время, но мы играли так, как будто никогда не видели льда. В это время уборщик чистил туалет, используя большое количество аммиака. Анджело был так зол после первого периода, что выкинул уборщика из туалета и запихал туда всю команду, заставив дышать аммиаком. «Может быть это заставит вас проснуться, чертовы ублюдки», — кричал он на нас. Он заставил нас находиться там 15 минут. Мы вышли и выиграли со счетом 12: 4.

Первый раз я сломал ногу в Скиринке. Мы играли с командой Бэнтэм разминочную игру. Большинство игроков были, по крайней мере, на два года старше самых маленьких из нас. Один из ребят сделал плоский бросок и повредил мне лодыжку. Она болела, как проклятая, но я смог возобновить игру. Когда я пришел домой, нога уже начинала отекать. В три часа ночи я проснулся, крича от боли. Я часто жаловался на боль и мой отец решил, что я притворяюсь. «Не будь ребенком», — сказал он мне. И я вернулся в кровать.

На следующее утро я не мог двинуть ногой. Моя сестра отвезла меня в травмпункт больницы Кони Айленда. Там мне наложили на лодыжку шину, с которой я смог ходить. Линда и я приехали домой и я забирался вверх по лестнице, с шиной на лодыжке, страстно желая показать отцу, что он был неправ. Когда я увидел его, я начал плакать, приговаривая: «Когда же ты будешь верить мне?»

К счастью, я не потерял свое место в команде. На следующий сезон я был запасным. Во время до сезонных игр мы играли с командой LIAC Flyers из Хиксвилля, Лонг-Айленд. Каток был очень холодным. И правда, после игры понадобился фен, чтобы оттаять. Команда ЛИАК не могла с нами соперничать, но они были большими и играли грубо. В первом периоде мы вели со счетом 1: 0. За 6 секунд до конца противник проскочил в защищаемый мной угол. Я ударил этого парня так сильно, как смог. Бум! Я сдерживал его собственным телом, но мне от этого стало только хуже. Когда беспомощный я лежал на льду, он нарочно прыгнул на мои ноги лезвиями своих коньков. Боль была невыносимой. Но мне пришлось ждать еще двадцать минут медицинской помощи. Моя мать была совершенно сломлена. У нее было красивое лицо, но когда она нервничала, оно сморщивалось, как папиросная бумага и именно так она выглядела тогда. Пока я лежал на льду, Маленький Майк пытался отомстить за меня — и порисоваться перед своим отцом — прыгая на парня, сломавшего мне ногу. Бедный Майк, он получил пинок в зад.