Третий проект. Спецназ Всевышнего - Максим Калашников

Наверное, самым благополучным видом транспорта у нас выступают железные дороги. Среди всеобщего развала очень многое сделали главы МПС Николай Аксененко и Геннадий Фадеев. Но и тут положение аховое. Сами путейцы говорят, что локомотивы отбегали два максимальных срока службы. Если их не заменить в ближайшие годы, то железные дороги просто парализует. Нечем будет тянуть составы. Тогда придется брать все на Западе, приспосабливая иностранные тепловозы и электровозы к нашим колеям. Правда, эксплуатировать их придется совместно с западными компаниями, отдавая им миллиарды долларов.

Можно и дальше тянуть унылую повесть о разрушении и деградации страны. И везде, в любой отрасли инфраструктуры, мы увидим одно и то же.

Может быть, есть отрасли не из разряда инфраструктуры, где все хорошо? Полноте, читатель! Там ситуация еще хуже. У нефтяников-газовиков хоть деньги есть, у них топ-менеджмент хоть что-то в отрасль вкладывает – кто от ума, кто от страха, а кто – по старой советской привычке. А в других отраслях и того нет. Там просто «Караул!» кричать надо. Знаете, за сколько времени в мире происходит обновление производственного потенциала: машин, оборудования? В среднем – за 15–17 лет. Но это действительно в среднем. А, например, в Японии, странах АСЕАН или в Южной Корее, которые поставили задачу быстро наверстать Запад, этот срок ужали до 8-11 лет. А знаете, каков этот срок для Россиянии? Почти 30 (тридцать) лет! Они уже по три-четыре раза успели поменять технологии и оборудование, а наша индустрия продолжает ехать на чудесах 1960-1970-х годов. Кстати, если вы побываете на лучших предприятиях экс-Минатома и ракетно-космической отрасли, то увидите примерно ту же картину. О какой конкурентоспособности, о каких прорывах можно тут разглагольствовать?

Но это еще действительно полбеды. А техногенные катастрофы? Подавляющее большинство промышленного оборудования РФ нужно было списывать в утиль еще десять лет назад. Это касается нефтехимии, производства химических удобрений и целого ряда других отраслей. Если тут начнутся взрывы и прорывы, то они окажутся чреватыми экологическими катастрофами подчас всемирного масштаба. Новыми Чернобылями дело пахнет.

Надо отметить, что Бог, наказывая Россию, все же к ней милостив. Иначе невозможно объяснить, как при растущем год от года числе техногенных катаклизмов нас еще не постигла страшная кара в виде грандиозной катастрофы на химических или металлургических гигантах.

Полностью изношенное оборудование в индустрии РФ составляет 75 процентов. Износ был бы и больше, если бы не развитие предприятий пищевой индустрии, производства товаров потребления и строительства. Тут много импортного оборудования завезли в последние годы. И это хорошо. Кушать, пить и одеваться нужно каждый день. Но, к сожалению, колбасой, самыми стильными джинсами и самой шикарной квартирой страну не защитишь, не сделаешь богаче и развитей. В мировое разделение труда не встроишься – при таких-то русских размерах. В мировую экономику на еде и недвижимости не впишешься, как бы об этом не рассуждали наши высокоумные друзья из журнала «Эксперт».

Иначе и быть не могло. Мы попросту проели, пропили, растащили и разворовали страну. В итоге положеньице сложилось – врагу не пожелаешь. Не страна, а какой-то госпиталь умирающих пополам с дурдомом, причем посреди свалки металлолома. И стены еще шатаются, и отопление отказывает. Все может рассыпаться в любой момент. Мы имеем страну со взбесившейся техникой, производственному потенциалу которой место – на свалке, а то, что в ней производится, на мировом рынке никому не нужно. За исключением сырья и металлических чушек ну еще вредных в производстве химических удобрений.

А чтобы поднять производственный потенциал страны до сегодняшнего (подчеркиваем: сегодняшнего, а не завтрашнего) уровня мировой экономики, на ближайшие пятнадцать лет нам понадобится триллион долларов – по 70 миллиардов инвестиций ежегодно! И только тогда мы через три пятилетки мы кое-как доберемся до конкурентоспособности нынешних не самых развитых стран Европы.

Н-да. Что бы нам там ни говорили, к каким бы «амбициозным планам» не звали, мы твердо знаем: бело-сине-красная РФ уже не жилец на этом свете. И если нам суждено выжить, то в другой русской стране.

Расколотая экономика

А есть ли в нынешней Росфедерации единая национальная экономика? Вопрос не столь уж праздный. Конечно, если верить нашему правительству, то есть. А вот если зрить в корень, то откроется совсем иной пейзаж. Оказывается, погром 1990-х расколол нашу экономику на четыре практически изолированных друг от друга мира-уклада. Нет сегодня такого понятия – «российская экономика». А нынешние «реформы» делают все, чтобы такое положение сохранить и всячески упрочить.

Сколько же экономик существует в России начала 2000-х?

Итак, уклад первый, который мы назовем государственной или согласительной экономикой. Сюда входят добыча сырья и предприятия экологически грязных отраслей «первого передела» (черная и цветная металлургия, нефтехимия) плюс остатки военно-промышленного комплекса, атомная отрасль и т. д. Термин «государственная» не означает того, что компании этого сектора принадлежат государству. Имеется в виду совсем иное: здесь государство устанавливает правила игры, выступает главным партнером по бизнесу. В этом секторе находятся «Газпром», «Единая энергосистема», нефтекомпании, «Сухой», «Миль», «Северная верфь» и т. п. – словом, вся крупная промышленность, включая и отчасти и среднюю. Причем те, кто не понимает, что этот уклад именно государственный, оказываются либо на тюремных нарах, либо в эмиграции. Впрочем, не нужно и противоположных иллюзий. «Государственная» не означает «народная». В смысле – «в интересах народа». Потому что у нынешнего государства в России интересы зачастую свои, собственные. Весьма далекие от народных чаяний.

Отсюда у государства оказывается два пути на выбор. Первый: государство защищает национальный интерес или, на худой конец, как-то ограничивает произвол ТНК на территории бывшей Империи, вводя его хоть в какие-то рамки. Второй: государство выполняет волю транснациональных гигантов, как бы от их имени надзирая за некогда великим народом, заставляя его «не делать глупостей» и исправно трудиться на благо Глобализации. Кстати, в обоих случаях режим в Москве может быть популистским, «патриотическим» и «великодержавным». Симулякр, понимаешь, как говорят нынче модные философы.

Есть вторая россиянская экономика – мир отраслей, обслуживающих повседневные потребности населения. Ну, чтобы русские аборигены больше не бегали на мировой рынок за повседневными товарами. В этом разряде оказались колбасно-сосисочные заводы, индустрия лимонада, сигарет, пива, трусов и носков. Но при этом все это, в отличие от Китая, не идет на экспорт и не приносит России валютных доходов. Впрочем, высокомерие здесь неуместно. Дело это важное, жизненное. В смысле того, что кушать хочется всегда и одеваться тоже. Да и работу и какой-никакой заработок сектор этот обеспечивает миллионам наших соотечественников.

Есть третья экономика РФ, которую мы назовем «народным оффшором». Он представляет из себя огромную хозяйственную территорию, практически не учитываемую официальной статистикой. Между тем, на ее долю падает почти 20 процентов валового внутреннего продукта. Это – оптовые рынки и до сих пор выжившие торговцы-«челноки». Это еще и часть промышленности, которая полностью или отчасти лежит вне налогообложения, значительная часть сектора услуг.

«Народный оффшор» дает работу примерно пятой части трудоспособного народа России. Сложился он стихийно и вне государства. Поэтому в нем есть и свои формы регулирования, и силовые структуры («братва»). Поэтому когда государство принялось всерьез бороться с «братвой» (а это – весьма сложный процесс), то борьба пошла не между добром и злом. Нет, государство решило отбить упущенную налоговую базу, упущенные функции власти и роль регулятора общественной жизни. Причем, бывает, рядовые члены «народного оффшора» под руку государства идти не спешат: «братки» регулируют свою экономику порой эффективнее и справедливее, нежели россиянская бюрократия. У них более разумные налоги, которые не душат, а дают развиваться.

Наконец, есть еще один россиянский уклад: экономика «всероссийского хутора» – чисто первобытная, безденежная экономика людей, живущих от своих приусадебных участков; селян, едва-едва кормящих самих себя и денег не видящих годами. «Хуторское» хозяйство деградировало до натурального, нетоварного, доисторического. Увы, в этом секторе живет значительная часть народа нашей необъятной Родины, перебиваясь огородничеством, приусадебным хозяйством и первобытным собирательством.

Все эти четыре экономики живут отдельно друг от друга. Как разные вселенные. Когда правительство делает вид, будто управляет экономикой, речь идет лишь о первой, государственно-согласительной части.