Таймер - Михаил Александрович Михайлов

этого таинственного человека привезут, но вот что это будет именно сегодня, не знал никто. Ну, или по крайней мере, Мику так казалось. Это была его маленькая тайна.

Ему поведал о том, что это произойдет именно сегодня Клиффорд, работавший тут уборщиком. У Микки и Клифа – так он его называл, быстро сложились доверительные отношения, и оба ими дорожили. Клиф был маленьким сутулым стариком лет семидесяти на вид. Микки иногда мечтал, что Клиф мог быть его дедушкой.

Когда было свободное время, они болтали о всякой ерунде. Начальство это не поощряло, но и прямо не пресекало.

Последним уроком сегодня была «психология семьи», где им доказывали, что их жизнь не провалена, что в будущем, когда они отсюда выйдут, некоторые из них, может, даже найдут новую семью, в лице приемных родителей. Сам Микки считал это все лживым дерьмом. Учителя в своих строгих, хорошо отглаженных платьях, вряд ли представляли, что он видел за свои годы. Какую боль и отчаяние перенёс. Их слова просто порхали бабочками вокруг разрушенного города, в котором он был единственным жителем. Сегодня эти слова были тут, а завтра они улетят, а он останется там, где был.

Но иногда уроки были интересными: их учили рисовать, делать нехитрые поделки из дерева и тому подобное – это Микки нравилось. Он впервые понял, что может что-то создавать, а не просто искать угол, где пережить очередной день.

Смотря в окно, с замиранием сердца наблюдая за тем, как машина с зарешёченными окнами въехала на территорию пропускного пункта, он ждал. Почему-то машина была не полицейская. Микки казалось, что такой историей должна заниматься полиция, но может это она и была. Не обязательно же они должны везде ездить с мигалками и сиреной. Из машины вышло четыре человека, двое из них были здоровяками. Таких Мик часто мог видеть и тут, в «Ковчеге». Парни их называли шкафами или амбалами – это были воспитатели, которые следили за порядком.

Рядом с мужчинами стояла девушка, из-под верхней одежды можно было видеть полы белого халата. Последним из автомобиля вышел мужчина, видимо, тот самый узник камеры. Он был обычного телосложения, достаточно неприметный, и на руках у него были… Наручники! Да, это точно был тот самый человек, которого нашли в камере! Но почему в наручниках? Сам он не видел, но, если верить слухам, его выносили чуть ли не на носилках. А теперь он возвращается в машине с решётками на окнах и в наручниках. Сердце заколотилось сильней, настоящий детектив начинался на самом большом экране.

Микки быстро зашагал во внутренний двор, хоть он и был отгорожен высоким забором от места, где остановилась машина, всё же наблюдать за разворачивающимся действием оттуда было удобней. Новость о гостях мигом разнеслась по корпусам. Те ребята, которые были не на уроках, высыпали во двор. Правда, смотреть уже было не на что. Все четверо и смотритель, который их встретил, ушли по тропе к заброшенному корпусу. Мальчишки стали живо обсуждать между собой – зачем его привезли, строить самые непостижимые версии, вроде того, что это инопланетянин в обличье человека, и прочее. Микки на такие рассказы лишь улыбался и кивал. Он чувствовал нутром, что тут происходило что-то поинтереснее.

Обсудив несколько версий появления автомобиля с решётками, он направился к лавочке. Усевшись, он стал ждать, что будет дальше. Следующим уроком была живопись, но он был не намерен идти на него, пока не увидит, как все пятеро будут возвращаться. Это воспринималось как мини-приключение, как мультик, но Микки даже не представлял, насколько этот мультик изменит его жизнь.

Когда он уже готов был вернутся в здание, как давно сделали другие, все пятеро показались на тропинке. Лица у них были понурые, как будто они не нашли то, что искали. Встав со скамейки, на нетвердых ногах мальчик пошел вперед.

Глава 7

Джеймс, шел за амбалом, наблюдая, как под рубашкой у того ходят мышцы. Ему подумалось, что наверно, из того количества мяса из которого был сделан санитар, можно слепить две копии его самого. Джеймс знал, что ничего нового он им рассказать не сможет. Ни как он сюда попал, ни кто он вообще такой. Он видел в глазах Лии разочарование: она действительно надеялась на счастливый финал в своей работе. Что он чудесным образом, оказавшись в знакомом месте, что-то вспомнит, что он сможет расставить хоть что-то по своим местам. Но он лишь молчал, или говорил, что ничего не припоминает, кроме холодного пола, и лишь одной мысли: пить… Пожалуйста, пить…

Да, он знал чуть больше чем все остальные, но в целом, он также не знал ничего. Да, конечно, Джеймс мог рассказать, что сидел тут отбывая срок, что у него был сосед, что тот подарил ему странный медальон, который он теперь носит и не может снять. Что каким-то образом этот медальон перенес его в «Нарнию», в которой не было драконов и других чудес. Но тут никто не знал ни о нем самом, ни как он оказался в заброшенном здании. Ему казалось, он уже смог смирится с мыслью, что это странное украшение на цепочке, сыграло тут какую-то роль, и возможно даже большую чем хотелось бы.

И что теперь? Куда они его засунут? Взяли из тюрьмы, значит в тюрьму и надо, но никаких данных о его преступлении нет. Отклонений в психике, кроме амнезии, тоже не выявили. Ему нравилась доктор Лиа, в конце концов, она была единственной, кто смотрел на него не как на психа. Он видел в глазах других работников больницы мысли: сегодня данных об этом человеке нет. А через неделю вдруг зайдет почтовый клерк и принесет затерявшееся письмо из какой-нибудь Австралии, мол, оказался у вас опасный преступник, жестоко убил трех женщин, задушил шлангом на заправке или что-то в этом духе.

И они поверят, они уже были готовы поверить, ведь нормальных людей не находят в таких местах. Может быть, окажись он в другом учреждении к нему относились бы проще, но раз уж он оказался в психиатрической лечебнице, то не стоило ожидать подбадривающих улыбок, и хлопков по плечу: «Ой, да все наладится!».

Но Лиа относилась к нему как к человеку, который был ей не чужим. Он хотел верить, что это не только из-за её доклада. Он шёл, еле переставляя ноги, чувствуя себя непомерно уставшим, не замечая зеленую траву и деревья. Он просто шёл.

По ночам в больнице он ворочался и плохо спал. Иногда просыпаясь,