Замок Нейшванштейн (сборник) - Елена Федорова

– Верно, верно, я не должна задавать лишние вопросы, чтобы не стать каменным изваянием, как грустная принцесса Эльза Брабантская, – мысленно сказала себе Николь, внимательно наблюдая за королем, вошедшим в каминный зал.

– Как чувствует себя наша гостья, Гюстав? – поинтересовался король, облокотившись на высокое кресло, стоящее у камина.

– Она спит, господин Питер, – ответил слуга. – Спит мертвецким сном.

– Неужели это – Питер Палмер? – прошептала Николь, прижав ладони к губам. – Но ведь он же дряхлый старик…

– Наберитесь терпения, душа моя, – положив ей руку на плечо, проговорил король.

В это время человек, которого Гюстав назвал Питером, снял с лица маску, и Николь увидела капитана Генриха Молта. Да, это без сомнения был он.

– К чему весь этот маскарад? – мысленно возмутилась Николь. – Зачем дяде Генриху называть себя Питером Палмером? И кто же тогда горбатый уродливый старик, который назвался хозяином замка Нейшванштейн?

– Итак, Гюстав, нам необходимо задержать здесь малышку Николь как можно дольше, – проговорил капитан, усаживаясь в кресло.

– Помни, что она не должна попасть в грот Венеры ни при каких обстоятельствах, потому что именно там она встретится с…

Капитан не договорил. В каминный зал стремительно вошла Стефания Блюм. Поверх черного, расшитого звездами платья она накинула палантин из белоснежной норки, который сделал ее строгое лицо более нежным.

– Ваше Величество, я пришла обсудить ваши условия, – сказала она и улыбнулась. – Приятно видеть вас без грима, друг мой. Надеюсь, это было последнее превращение в сегодняшнем спектакле?

– Мне не хочется огорчать тебя, любовь моя, – поцеловав руку Стефании, проговорил капитан, – но боюсь, что мне еще несколько раз придется изображать старика.

Стефания нахмурилась.

– Не сердись, любовь моя, тебе это не идет, – проговорил капитан. – Все эти превращения нужны нам, чтобы получить сценарий.

– Не проще ли было выплатить этой девочке гонорар и… – хмыкнула Стефания.

– Любовь моя, ты забываешь, что я – Питер Палмер! – воскликнул капитан. – Я – человек, привыкший все усложнять. Мое жизненное кредо – ничего и никогда не делать просто. Но одновременно я – человек слова. Если я даю обещания, я непременно выполняю их. Однажды я пообещал малышке Николь, что она побывает в замке Нейшванштейн, и вот – она здесь.

– Но она думает, что приглашение ей прислал старик, – сказала Стефания.

– А ее и в самом деле пригласил в замок старик, – рассмеялся Питер. – Хочешь в этом убедиться?

– Нет, – отмахнулась Стефания. – Я не люблю твои фокусы. И если бы не эта Николь Эрхарт, я бы уже час назад исчезла из твоей жизни.

– Я рад, что этого не произошло, – проговорил Питер, прижимая Стефанию к себе. – Ты дала слово, что прекратишь от меня прятаться, что выберешь место, где бы мы могли уединиться и…

– Я уже выбрала такое место, – высвободившись из объятий Питера, сказал Стефания. – Это остров Авалон!

– Глупо, очень глупо, – покачал головой Питер.

– Почему? – вскинула брови Стефания.

– Потому что остров Авалон – плод человеческой фантазии, – ответил Питер. – Туда, по поверью кельтов, отправляются души умерших героев. Туда, как полагают, феи увезли умирающего короля Артура, пообещав ему исцеление в обмен на обещание остаться на Авалоне навечно. Кельты верят, что так оно и сеть, что легендарный король Артур живет на острове, которого нет ни на одной карте…

– Так значит, ты, Питер Палмер, собираешься разделаться с этой девочкой? – воскликнула Стефания.

– Вовсе нет, любовь моя, – улыбнулся Питер. – Я просто назвал тебе первый, пришедший в голову адрес, вот и все.

– Я тебе не верю, – прищурилась Стефания. – Я слишком хорошо знаю тебя, Питер Палмер.

– Боюсь, любовь моя, что ты заблуждаешься, – усмехнулся Питер. – Ты не знаешь капитана Генриха Молта, в которого была безумно влюблена фрау Анна, мать Николь Эрхарт. А этот капитан, владелец белоснежной яхты, пришвартованной у берегов острова Мальта, стоит сейчас перед тобой, и…

– Погоди, – нахмурилась Стефания. – Почему ты не сказал мне, что знаком с родителями Николь?

– Да я тебе еще много чего не говорил, любовь моя, поэтому у нас не будет времени для скуки, – сказал капитан, пытаясь обнять Стефанию, но она увернулась от него и, погрозив пальчиком, проговорила:

– Кажется, я раскусила вас, господин капитан, вы собираетесь шантажировать бедных Эрхартов, требуя у них выкуп за свою дочь.

– Стефания, – обиделся капитан. – Как ты могла так плохо обо мне подумать? Отто Эрхарт – мой друг. С фрау Анной мы до сих пор в нежных отношениях. К малышке Николь я отношусь, как к дочери. Подумай, зачем, мне опускаться до шантажа и вымогательства? Зачем мне, Питеру Палмеру, все это нужно?

– Не знаю, – поправив волосы, ответила Стефания. – По-моему, ты и сам не всегда можешь объяснить свои поступки, друг мой.

– Клянусь, любовь моя, что никакого выкупа я у Эрхартов требовать не стану, – приложив руку к груди, проговорил капитан.

– Что ж, тогда обо всем этом следует сделать отметку в нашем договоре, – деловито сказала Стефания. – Адвокат нас уже заждался.

Едва Стефания и капитан покинули каминный зал, фонтан вновь приобрел прежние формы, струи заискрились и запели мелодию, похожую на сердцебиение. Николь повернула голову к королю Людвигу, но его нигде не было. Николь поднялась с диванчика и, распахнув двери грота Венеры, увидела короля, стоящим у самого края обрывистого берега стремительной реки Поллак.

– Людвиг, Ваше Величество, объясните мне, пожалуйста, что все это значит? – крикнула Николь.

Но человек не услышал ее слов. Тогда Николь решительно подошла к королю и, тронув его за руку, повторила свой вопрос еще раз.

Король вздрогнул от неожиданности, резко повернулся и громко закричал:

– Кто вы, что вам от меня нужно?

– Я – Ник…. – прошептала Николь, чувствуя, как земля уходит из-под ног, и она летит вниз в пенный, бушующий поток. Струи подхватывают ее, образуя что-то наподобие ладьи, и поднимают к самой вершине горы, похожей на гигантскую птицу с серебряным клювом…

Оказавшись на вершине горы, Николь увидела белое облако, внутри которого полыхал огонь, а снаружи сияла радуга, образуя подобие нимба. Из средины облака вырывались языки пламени, образуя громадные огненные колеса, на которых стояли четыре херувима с распростертыми крыльями. Время от времени между ними проскальзывали молнии.

Над головами херувимов возвышался хрустальный свод, на котором находилось подобие сапфирового престола. На престоле восседал человек с лицом, излучающим радужное сияние, и телом, напоминающим раскаленный металл. Николь зажмурилась.

– Войди между колесами под херувимов, – приказал голос, похожий на тысячу громов. – Возьми полные пригоршни горящих углей и разбросай их в разные стороны.

Николь бесстрашно шагнула в гущу пылающего огня, приняла из рук херувимов раскаленные угли и разбросала их во все стороны. В тот же миг над землей поднялся густой туман. Херувимы взмахнули крыльями и исчезли в поднебесье.

– Запомни, всем предстоит дать отчет за те дела, которые они делали, живя в своем теле, – зазвучал с высоты голос. – И лучше отвечать за добрые дела, чем за худые. «Никто своим беззаконием не укрепит своей жизни. У всех руки опустятся, и колени задрожат, как вода»[2]…

– Мне нужна вода, чтобы брызнуть ей в лицо, – ворвался в сознание Николь взволнованный голос.

– Возьми снег и потри ей виски, – посоветовал другой голос.

Николь почувствовала холодное прикосновение к своему лицу и открыла глаза.

– Слава Богу, вы живы, – облегченно воскликнул юноша, склонившийся над Николь.

– Мы так испугались, увидев вас в этом безлюдном месте, – затараторила круглолицая девушка со вздернутым носиком, усыпанным конопушками, присев рядом с ношей. – Сначала я даже подумала, что вы призрак. Когда вы тронули меня за плечо, я чуть не покатилась вниз с горы. Хорошо, что вы грохнулись в обморок раньше меня. Ой, что я говорю, это конечно плохо, что вы грохнулись в обморок, но я просто порадовалась, что у меня нервы покрепче, чем у вас. Главное, что все уже позади, вы очухались и…

– Лина, – укоризненно покачал головой юноша. – Дай человеку опомниться.

– Конечно, конечно, Фреди, я умолкаю, – сложив руки домиком, проговорила Лина.

Юноша помог Николь подняться, стряхнул снег с ее одежды и участливо спросил:

– Как вы себя чувствуете?

– Сносно, – улыбнулась Николь. – Голова немного гудит, а в остальном, кажется, все нормально.

– Почему вы бродите здесь одна? – поинтересовался юноша. – Вы заблудились?

– Не знаю, – пожала плечами Николь и огляделась. Место показалось ей совершенно незнакомым. Куда-то пропала стремительная река Поллак, грот Венеры и мохнатые темно-зеленые ели, покрытые бахромою снежных кружев. Николь стояла на вершине заснеженной горы, у подножия которой словно ласточкины гнезда примостились маленькие домики с красными черепичными крышами.