Шабаш - Наталья Брашкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На забор слетела птица и, повернув головку, поглядела на ведьмочку умным, блестящим глазом, мол, чего звала?
— Подслушай, о чем торговец с Принцем договаривается.
Сорока, шумно хлопая крыльями, взлетела на крышу трактира, посидела на коньке, покачивая длинным хвостом, и наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, и перемахнула на крышу сарая. Ведьмочка зевнула, прикрывая рот ладошкой. Потянулась и, переменив первоначальное намерение, поплелась в сенной сарай.
Сорока разбудила ее, когда на дворе едва забрезжило утро. Некоторое время она сладко потягивалась на шуршащем сене, слушая сорочью трескотню.
— Так, так! Значит, обозчик хочет получить Вечный Эликсир Молодости. У самого кишка тонка, чтобы добыть ВЭМ, а вот Принц — фигура подходящая! Что же он обещает Принцу взамен?
Она внимательно вслушивалась в быструю и шумливую, как горная речка, птичью болтовню.
— А-а! — она пренебрежительно махнула рукой. — Кусочек карты! И Принц согласен?!
Сорока опять затараторила.
— Глупый! Этих кусочков по миру — не сосчитать!
Сорока возмущенно захлопала крыльями и запричитала на своем языке.
— Знаю, как не знать, их всего-навсего двенадцать! Помню я эту историю. Когда давным-давно в наш мир заглянули четверо волшебников: две женщины и двое мужчин. Они искали пристанище, но чего-то не поделили и поссорились. Рассказывают, что волшебница Вандея приревновала своего возлюбленного к другой волшебнице, Лучане, и в ярости изорвала карту на двенадцать клочков. После волшебница одумалась, и захотела склеить карту, ведь без нее ни она, ни те волшебники не могли вернуться домой. Но вы, сороки, уже растащили кусочки по всему свету. И с того времени волшебники скитаются по миру, собирая карту. И я знаю, Трещотка, что ты одна из двенадцати, и с тех самых пор ты бессмертна. И еще я знаю, что во многих домах хранятся эти кусочки — пойди разбери настоящие или нет! Но хранят их бережно, ведь по легенде, волшебник, чтобы заполучить кусочек, исполнит любое желание или наградит сундуком золота.
Ведьмы верили, что кусочки той карты принесут им несчастье, поэтому избегали прикасаться к ним. Ведьмочка же считала, что все это враки. Она думала, что именно подарок деда помог ей выбраться из тесных стен родительского дома и попасть в ведьмы.
— Пора! Пора! — закричала птица.
— Сама знаю! — огрызнулась ведьмочка и подумала: «Придется свернуть с дороги и прогуляться с Принцем. Зачет зачетом, но и Принца упускать из виду нельзя. Вдруг у него почти вся карта?!» Сладко потянулась в последний раз, вскочила на ноги, кое-как отряхнула прилипшие к одежде за ночь соломинки, перекинула котомку через плечо и прокралась во двор. Люди спали крепким утренним сном, и из конюшни, где ночевали погонщики, и из сарая, где сторожили хозяйское добро охранники, и из раскрытых окон второго этажа — отовсюду доносился густой храп и тонкое похрапывание. Ведьмочка вытащила из сумки складной нож, поддела щеколду и пробралась в кухню. Здесь вповалку на полу спали служанки, повара, и еще какие-то люди. Осторожно перешагивая через разметавшиеся во сне тела, ведьмочка пробралась к шкафу, вынула оттуда половину каравая, приличный кусок бледного сыра, свежий зеленый огурец, подумала: взять ли масло, но решила, что на такой жаре оно растает, и, прикрыв дверцы шкафа как было, выбралась вон.
Она вышла на тракт, когда восток раскраснелся зарей. Воздух после ночи был свеж, обильная роса посеребрила травы, дорога, успокоенная за ночь, не пылила. Ведьмочка вздохнула полной грудью и бодро зашагала к городу. Впрочем, она не собиралась заходить в Велик-город, и хотела свернуть, не доходя до городских ворот. Путь ее лежал к каменистой равнине на юге.
Глава 5
В бревенчатом тереме, в самом центре Тайной Рощи, собрались на маленький шабаш четверо ведьм. В печи пылал огонь, в подсвечниках горели свечи, на стене громко тикали часы с кукушкой. Ведьмы сидели за круглым столом, покрытым льняной с не отстиранными пятнами скатертью, и пили чай с вишневым вареньем и яблочным пирогом. У ведерного, сияющего серебром самовара сидела круглощекая ведьма среднего возраста с щербинкой между крепких зубов. Она наливала кипяток и заварку в ежеминутно подставляемые фарфоровые чашки, расписанные цветочками. Должность эта была очень почетной: самовар и льняная скатерть — единственная роскошь, дозволенная ведьмам.
— Грозные времена наступают, — повторила Старшая ведьма свою любимую присказку, принимая чашку свежего чая. Она любила повторять эти слова в надежде, что товарки поймут и по заслугам оценят терпение и мудрость, ею проявленные в эти самые грозные времена. Старшая была стара, но еще не настолько, чтобы одряхлеть. Под бровью, свешивая на глаз свое рыхлое темное тело, сидела огромная бородавка, другая, столь же заметная, пузырилась на ведьмином носу. Острый подбородок зарос седыми длинными волосами, почти бородкой. Седеющие волосы цвета перца с солью она густо мазала маслом, чтобы они производили нужное впечатление сальных, немытых патл (маленькая хитрость — ванну ведьма принимала не реже раза в неделю). За одни внешние достоинства ее следовало назначить Старшей Шабаша, но кроме впечатляющего вида, она знала назубок все восемьсот восемьдесят восемь ведьминых заповедей. И это выдающееся достижение ставило ее на голову выше товарок.
— Но откуда информация? — спросила Вторая ведьма Шабаша.
Эта ведьма выделялась среди своих товарок, точно белая голубка в стае черных ворон. На ее нежном лице не выросла ни одна бородавка, темные брови смело разлетались над лукавыми глазами под длинными ресницами. Русые волосы она зачесывала гладко, но они ложились на плечи свободной густой волной. И при этой вызывающей внешности Вторая не носила капюшон, чем порождала немало толков в Шабаше. Она не могла припомнить и половины ведьминых заповедей, но зато пакостничала так ловко, с таким азартом и знанием тонкостей, что ни у кого не было вопроса, кто займет место Старшей в положенный срок.
— Информация из надежного источника, — отозвалась Старшая.
— А она
