Шабаш - Наталья Брашкина

Наталья Брашкина

Шабаш

Глава 1

Мерцали звезды. Все вокруг замерло, успокоилось, и даже лес не шевелил ни единым листочком, только ручеек чуть слышно журчал, перебираясь через камни. У этих камней, на мху, устроилась ведьмочка, подложив под голову сумку и укутав ноги подолом длинного балахона. Она задремала, убаюканная сонным журчанием воды. Вдруг из темноты вынырнула сорока, проскакала по камням, кося на ведьмочку блестящим глазом.

— Путники, путники, путники, — затрещала она.

— Уйди, проклятая! — ведьмочка отмахнулась от птицы, и та проворно отпрыгнула и перелетела на ветку дуба неподалеку.

— Путники, путники, путники! — трещала она, не умолкая.

— Чего тебе нужно, несносная птица?! — с досадой спросила ведьмочка.

— Околдуй, околдуй, околдуй! — потребовала сорока.

— Отстань. Я сегодня уже сделала одну пакость — испортила молоко коровам в деревне, — ответила ведьмочка, не поднимаясь.

— Зачет, зачет, зачет, — протрещала сорока.

Ведьмочка зевнула и подумала, что сбивать с дороги путников ей еще не доводилось.

— Ладно, — сказала она, протирая глаза. — Где они?

— Там, там, там, — и сорока взлетела, указывая направление.

Костер ярко пылал, освещая небольшую полянку, окруженную густым молодым подлеском, за которым темной стеной высились старые деревья. У костра сидели двое. Молодой, высокий и широкоплечий, в поношенной дорожной одежде, и старик в мантии с обтрепанным подолом, старой остроконечной шляпе, с обвисшими полями, и меховой безрукавке.

Молодой имел внешность вполне заурядную, хотя черты его лица были и правильны, и приятны. Старик в этом смысле представлялся экземпляром более интересным. Лицо его менялось беспрестанно. Все слова сопровождались гримасами и ужимками, в которых немалое участие принимал длинный сизый нос.

Над костром, тяжело переваливаясь в котелке, уваривалась каша с солониной. Молодой вынул из котомки каравай, вытащил из-за голенища сапога нож и нарезал толстыми ломтями хлеб.

— И чего тебя, мой Принц, тянет в город? — говорил между тем старик, растянувшись на одеяле. — Разве там от ведьм спрячешься?

Тот, кого называли Принцем, молчал. Он вынул пробку, налил из фляжки в маленький стаканчик и протянул его старику. Старик принял стаканчик, сладко щурясь, опрокинул его в рот, передернул плечами.

— Хороша настоечка! — довольно пробормотал он, чувствуя, как по жилам побежал медленный огонь. Он лег обратно на одеяло и продолжил монолог, не смущаясь молчанием спутника:

— Ты думаешь, что если в городе народу много — безопасней? Как бы не так! Ведьмы за тебя обещали клад открыть. А в городе всякому деньги нужны позарез. Ведьмам веры нету — это каждый знает. Но уж таков род человечий: если пообещают ему золотишко, то и не верят, а донесут.

— Что же ты хочешь, старик? — тихо спросил Принц. — В лесу ночевать — у тебя кости ломит. В город идти — ведьмы изловят. Куда ни кинь — всюду клин.

— Не слушаешь ты меня! — пожаловался старик. И на это у него были все основания: Принц, и точно, старался пропускать мимо ушей слова Звездочета. — Говорю же, есть другие места, где за тобой ведьмам не придет в голову охотиться!

— Волшебная карта! — тихо проговорил Принц.

— То-то же — карта! — передразнил его звездочет и снова завел свою обычную присказку:

— Чего в нашей жизни хорошего? Днем идешь — жарко, едва ноги волочишь, ночью — холодно. Ревматизмы мучают. Вон, смотри, откуда ни возьмись, туча. Видать, ведьма нас сглазила.

Принц взглянул на небо. Действительно, звезды очень быстро закрывала черная, мрачная тень. Лес притих, будто прислушиваясь.

— Опять до нитки вымокнем! — вздыхал Звездочет, заворачиваясь в рогожку.

Туча не закрыла еще и половину неба, как черные недра ее осветились злобным бледным светом, и черные бешеные вихри рванулись вниз. И хлестнул ветер, словно пощечина. Задрожали, застонали могучие деревья, склонились кронами.

Принц снял котелок, закрыл его крышкой и поставил на землю. Завернулся в видавший виды плащ, и замер. Непогода его не страшила — привык.

Молния впилась в землю где-то рядом, и от оглушительного раската грома заложило уши. Заржала, вскинулась привязанная лошадь, закричал ослик. Принц сидел неподвижно. Старик же метался: вскакивал, пытался бежать, падал, полз на коленях обратно, и, наконец, нашел успокоение, уткнув голову в землю, зажав руками уши и выпятив зад. Принц усмехнулся.

Гроза, между тем, бушевала.

— Ну, как у нас дела? Бегут? — спросила ведьмочка себя и выглянула из кустов. Она увидела разоренную стоянку, двух человек и потухший костер.

— Не бегут, — пробормотала она. — Может, смерчем пройтись?

И подняла руки, заставляя воздух закрутиться вихрем. Он танцевал перед ней, как кобра перед факиром. Ведьмочка вытянула руки, приказывая ему идти. И смерч пошел. Это был замечательный, сильный смерч. Он гордо шел через лес, и не находилось ему преграды. Столетние дубы кланялись до земли, но он без пощады выдирал их с корнями и отшвыривал прочь с дороги. Вихрь поднял с земли ветки, камни и даже пруд с лягушками, и примеривался к двоим людям, лошади и ослику на своем пути, уже приглядев деревеньку верст за тридцать, где он это все разбросает в творческом беспорядке. Смерч торжествующе взвыл, но ведьма, которой он подчинялся, внезапно проговорила:

— А у них каша есть, наверное. Вон котелок стоит под крышкой. Каши бы с сальцем! А я сегодня разжилась только двумя вареными яйцами да черствой горбушкой.

И она опустила руки, отбирая силу у смерча. Смерч с досадой выплюнул пруд, не глядя, в лес (к счастью, для лягушек и прочих водных обитателей, он попал в овражек, который как раз мечтал оживить свое существование компанией) туда же зашвырнул валежник, и лег у ног хозяйки, точно верный пес.

Гроза окончилась так же, как и началась, — внезапно. Черная туча растаяла в небесах, ливень прекратился, и только легкий ветерок отряхивал капли с листвы. Едва дождь унялся, Принц подкинул хвороста из припасенной кучи и стал разжигать огонь, однако не очень преуспел в этом. Старик, полумертвый от страха, не шевелился.

На поляну через поваленные стволы выбралась ведьмочка. На то, что это именно ведьма, а не случайно заплутавшая в лесу порядочная девица, указывал серый, просторный балахон, скрывающий ее от макушки до ступней, и глубокий капюшон, надвинутый на лицо. Ведьмы редко показывали свои лица, особенно молодые ведьмы. Из-за этого о них бродило множество слухов, неправдоподобных в большинстве своем.

— Привет! — сказала она с профессиональной развязностью. — А я тут мимо как раз проходила, слышу: люди.

— Ведьма! — воскликнул старик вполголоса и плюнул, выразив свое отношение.

Ведьмочка коротко улыбнулась под капюшоном. Она услышала