Странные вещи - Эли Браун

и помогать ей лечить людей. Но сейчас… сейчас перед ней были буквы неизвестного ей языка.

– Чего я не замечаю? – спросила она. – Ганнибал, вы не видите здесь диковины?

Ганнибал обвел набор инструментов пристальным взглядом.

– Это можно использовать в военных действиях? – и он клюнул бутылку горького орехового сиропа.

– Лучше это не трогать. – Клевер оттолкнула петуха. – Он сказал, что в этом есть надежда, – размышляла она. – А на что тут можно надеяться, кроме здоровья? Значит, речь о каком-то лекарстве.

Но Клевер не могла припомнить, чтобы ее отец использовал в лечении больных что-то особенное. Пациенты нередко благодарили его за «чудо», но он никогда не скрывал своих методов, и Клевер с раннего детства знала, что главное в медицине – усердный труд и упорная учеба.

– И еще, это что-то необходимое.

Клевер поднесла к глазам настойку грецкого ореха, рассматривая чернильно-черную жидкость на просвет. Потом потрясла пустой саквояж, и оттуда выпала монетка – единственное напоминание о том, что иногда отцу платили и настоящими деньгами.

– Здесь нет ничего из описанного в журналах. Но у вдовы Хеншоу всего три номера, да и те вышли еще до моего рождения. С тех пор могли быть сделаны новые открытия, могло найтись множество предметов, о которых я знать не знаю.

Необходимое… Это сердце. Мозг. Питьевая вода…

Ее мысли путались. Она так долго повторяла это слово, «необходимо», что оно превратилось в бессмысленное сочетание звуков, которые таяли, как дым.

– Если ты закончила инвентаризацию, следуй за мной, – приказал Ганнибал, бодро спускаясь по склону горы. – Путь до Нью-Манчестера неблизок.

Пока Клевер заново укладывала саквояж, ей подумалось, что и не нужно самой искать диковину. В конце-то концов, Аарон Агат – признанный эксперт, его лекции и статьи широко известны. Уж он-то распознает диковину с первого взгляда. И, возможно, объяснит Клевер, почему Константин ее скрывал. Объяснит, почему все так случилось. Девочка побежала догонять Петуха, а внутри у нее, словно крошечная колибри на тоненькой веточке, встрепенулась надежда.

* * *

Снизу от побеленных домов Роуз Рока доносился аромат теплого хлеба. Клевер и Ганнибал смотрели на городок сверху, с широкой проселочной дороги. Отсюда стога в полях казались катышками шерсти – Клевер сбривала такие с поношенного шерстяного пальто Константина, чтобы он не выглядел неопрятным.

Ганнибал нетерпеливо захлопал здоровым крылом.

– По этой дороге мы доберемся до Тракта Регента, который выведет нас прямо к Нью-Манчестеру.

Обернувшись, Клевер посмотрела назад, на подернутые дымкой горы. От беготни по крутым склонам ныли ноги. Ее дом остался там, по другую сторону. Оставалось надеяться, что вдова Хеншоу похоронит отца в другом костюме – в том, что поприличнее.

– Здесь я и планировал примкнуть к моим боевым товарищам, но не вижу никаких следов отряда, – сказал Ганнибал. – Хватит ли у тебя денег на дилижанс?

– Нет, – развела руками Клевер. – У меня только десять центов.

– Придется продать эти инструменты, – заявил Ганнибал.

– Скорее вы окажетесь в суповой кастрюле, чем я продам инструменты, – решительно ответила Клевер.

– Не забывайся, ты разговариваешь с заслуженным полковником!

– Скорее вы окажетесь в суповой кастрюле, сэр.

Ганнибал смерил ее мрачным взглядом, но спорить не стал.

– В таком случае нам придется реквизировать верховое животное.

– Мы не станем воровать лошадь. – Клевер начала спускаться по дороге.

– Воровства у меня и в мыслях не было! – сказал Ганнибал, маршируя рядом с ней. – Мы вернем животное в хорошем состоянии и выплатим щедрое вознаграждение, как только доберемся до Нью-Манчестера. Не можем же мы тратить время, скитаясь по дорогам, подобно паре никчемных батраков.

– Если вы заберете у этих людей лошадь, нас в смоле вымажут, – возразила Клевер. – Нет уж, придется нам поискать какой-то другой выход.

По крутому песчаному склону они кое-как спустились к тракту. Рядом с развалинами мельницы паслась дряхлая коза. Когда-то отец обратил ее внимание на руины, и с тех пор Клевер начала всюду замечать этих безмолвных свидетелей войны. К сохранившейся части кирпичной стены кто-то недавно приклеил плакат.

ОБЕРНА В ПРЕЗИДЕНТЫ!

На нем был изображен сенатор с героически вздернутым подбородком. Внизу алыми буквами было написано:

РАДИ БУДУЩЕГО БЕЗ СТРАХА – ГОЛОСУЙТЕ ЗА ОБЕРНА!

– Сенатор – весьма дальновидный человек, который видит как все опасности, так и потенциал нашей эпохи, – задумчиво пробормотал Ганнибал. – Гордость Фаррингтона. Настоящий джентльмен, не желающий довольствоваться пепелищем проигранной войны.

Клевер решила не признаваться, что ее отец называл Оберна «кровожадным воинственным слизняком, который продавал оружие обеим сторонам». На мощеной дороге, ведущей к городской площади, девочке внезапно стало не по себе. Было немного страшно снова оказаться среди людей. Ей довелось видеть много ужасного: цингу и истощение, колотые раны и тиф, но к бандитам на мосту она оказалась не готова. Они словно всплыли из самых темных вод. и так глубока была пришедшая с ними беда, что могла поглотить все.

Проходя мимо конюшни, Клевер сощурилась на другой плакат, приклеенный к стене. Поплывшая надпись гласила:

$$ НАГРАДА ЗА БЕГЛЫХ РАБОВ! $$

Штат Фаррингтон вместе с пятью другими северными штатами уже давно объявил рабство вне закона, но по федеральному закону помощь беглому рабу по-прежнему считалась преступлением. Клевер отвернулась, к горлу подкатила тошнота. Нужно было как можно скорее добраться до Нью-Манчестера, оказаться в безопасном месте, о котором говорил отец.

К счастью, никто не обращал внимания на усталую девочку, плетущуюся по дороге со своим петухом. Куда больше прохожих привлекала суматоха на центральной площади, где кто-то бил в гонг, собирая публику на представление.

Небольшая толпа собралась вокруг обшитого досками фургона, похожего из-за облупившейся желтой краски на треснувшее яйцо. Бродячая артистка, девочка чуть постарше Клевер, снова ударила в гонг и громко пропела:

– Подходите посмотреть на чудо, увидите кое-что необыкновенное!

Одежда на ее коренастой фигурке была украшена лентами. Медные колокольчики, нашитые на подол разноцветной стеганой юбки, звенели, когда девочка расхаживала по сцене.

– Чудеса, чудеса почти задаром!

Из толпы кто-то крикнул:

– Валяй дальше, а мы поглядим!

Девочка подняла руку и отодвинула щеколду. Двери фургона распахнулись, и над дощатой сценой развернулся полосатый навес. Внутри на полках теснились бутылки с жидкостью подозрительного лилового оттенка. В углу стоял зловещего вида сосуд, покрытый клеенкой. Девушка ударила в бубен и крикнула:

– Вы собрались, чтобы стать свидетелями – и спрашиваете, я слышу, чего именно?

С этими словами она развернула плакат и гордо повесила его рядом с бутылками. Выцветшая надпись гласила:

МИСТИЧЕСКИЕ ТАЙНЫ

И РЕДКИЕ ТРАВЫ!

ЧУДО В КАЖДОЙ БУТЫЛКЕ!

ЭЛИКСИР БЛИКЕРМАНА

ОТ ВСЕХ БОЛЕЗНЕЙ!

Клевер ни разу не видела медицинских представлений, но была почти уверена, что вот это – очень плохое. Девочка запела следующую песню, но тут у одной из запряженных в повозку лошадей случился приступ диареи, и песня была прервана фонтаном брызг, на которые было бы трудно не обратить внимания.

По толпе прокатился недовольный ропот, и кое-кто собрался уходить. Топнув каблучком, девица закричала:

– Давайте-давайте! Возвращайтесь домой к своим прострелам, чахотке и запорам. Ступайте