Сыскари. Альтернативная история - Александр Смирнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А то, Миша, что пиво это дорогое и не каждый может себе его позволить. Не иначе барин баловал своих служащих, – пояснил Ремизов. На мгновение задумался, а потом взял да и спросил: – Михаил, ты когда-нибудь пивал пиво «Калинкинъ»?
– Да, что вы, Акакий Акакиевич, я в основном местным «Степан Разин»9 балуюсь. Оно мне больше по вкусу. Пробовал и «Мюнхенское»10, и «Амстердам»11, но лучше нашего череповецкого ничего не нашел.
– «Калинкинъ» лучше во всей империи. Он ведь до сих пор является поставщиком его императорского двора. Так что не каждый его себе позволить может.
– Думаете? – удивился Михаил.
– Ничего я не думаю, – отмахнулся Акакий Акакиевич, – а всего лишь констатирую факт. Оно ведь знаешь, сколько стоит?
Ремизов назвал стоимость. Фотограф от удивления присвистнул.
– Да и в городе его днем с огнем не сыщешь, – добавил Акакий Акакиевич.
Вернул бутылку на прежнее место. С помощью порошка, кисточки и пленки снял отпечатки пальцев. Сразу же их убрал в отдельный карманчик в чемодане.
Чай и пиво в стаканах наводили на размышления. Тут было одно из двух. Либо кто-то из них не пил (точно можно будет узнать после вскрытия трупа – кто именно), либо, что тоже было правдоподобно, что сторож (ну если он был, конечно же, один) отчего-то передумал, оставил чай и по какой-то причине переключился на более крепкие напитки.
– М-да. Вот пойми тут. Один человек тут наследил или уже несколько, – проворчал Акакий Акакиевич
Пока со стаканами возился, приоткрылась дверь и в проем просунулась ухмыляющаяся (так показалось Ремизову) голова князя Чавчавадзе.
– Ну, что тут у тебя, Акакий Акакиевич? – Поинтересовался Ираклий.
– Да немного осталось, – отмахнулся эксперт.
Чавчавадзе что-то ляпнул про городового и собаку. Ремизов удивленно на него взглянул и спросил:
– Шутить изволишь, ваше сиятельство? Мне, что больше заняться нечем?
– Да не шучу, Акакий Акакиевич, не шучу. Не до шуток сейчас. Вот изловим душегуба, вот тогда и шутить будем.
Выяснилось, что собачка с делом как-то связана.
– Хорошо, схожу, взгляну, – проговорил Ремизов, а когда дверь закрылась, продолжил осмотр каморки. – Точно сказать один он был или не один только после доскональной экспертизы и скажешь. На этом стакане, – он указал на тот, в котором был чай, – отпечатки четкие, на этом, – перст указующий был направлен на пивной, – размытые. Ладно, гадать на кофейной гуще не будем. Будем надеяться, что хозяин этих пальчиков в нашей картотеке обнаружится. Не дай бог, какой залетный господин.
Когда закончили, а Михаилу пришлось сделать еще несколько снимков, они вышли в коридор. Там, примостившись на лавочке, сидел городовой. Увидев их, он встал, вытянулся, словно это были какие-то важные шишки, а не штатные сотрудники полиции и произнес:
– Ваше благородие, его сиятельство просил, как только вы закончите с этим делом за мной проследовать.
– Что там еще? – Спросил Акакий Акакиевич.
– Нужно тут одну собачку осмотреть.
– Так это не ко мне, а к ветеринару, – попытался пошутить Ремизов, но городовому явно было не до шуток.
– Собачка та мертвая. И вполне возможно, что была убита этой ночью.
Эксперт удивленно взглянул на Бычкова.
– А вот это уже интересно. Думаешь, связана с нашим делом? – спросил Ремизов у городового.
– Так точно, ваше благородие.
– Ну, раз связана, тогда веди.
Вслед за городовым они вышли из дома во двор. Тело сторожа уже увезли, а на плитке остались только очертание и кровавые коричневые пятна. Городовой невольно перекрестился. Акакий Акакиевич только взглянул на место преступления и вышел на улицу. За ними увязались, было, зеваки, но Фрол Игнатьевич цыкнул и те отстали. Обогнули дом и направились к реке Ягорбе, но не дошли, а свернули на Дворянскую. Тут уже собралась ватага местных мальчишек. Второй городовой, явно вызванный для усиления, всеми правдами и неправдами пытался их разогнать.
– Плохо, очень плохо, – проворчал Акакий Акакиевич. – Небось… уже все следы затоптали.
Теперь, когда появился смотритель музея, дело пошло быстрее. В течение каких-то десяти минут они осмотрели первый этаж. Дольше провозились с дверью, где когда-то была комната горничной. От волнения старик все никак не мог подобрать ключ. В замочную скважину пихал ключ от своей квартиры. Пытался провернуть, но у него ничего не получалось. Наконец Ираклий не выдержал и спросил, действительно ли это тот самый ключ. Старик вытащил и посмотрел. Выругался.
– А вы не спешите, уважаемый, – проговорил князь, затем взглянул на дверь и полюбопытствовал: – отчего все двери в доме открыты, а эта – закрыта?
Смотритель вытащил из кармана другой ключ.
– Это подсобное помещение. Когда-то тут была комната нянечки Верещагиных, но когда дед Кирилла Андреевича создавал тут музей, он отдал его под бухгалтерию. Сюда посторонним входа нет.
– Понятно, – проговорил Ираклий. – А где у вас хранилище музейных экспонатов? – Поинтересовался он.
Князь прекрасно понимал, что, как и в любом другом музее, тут должны были существовать запасные фонды, чтобы время от времени обновлять экспозицию. Смотритель задумался, казалось, он впервые об этом слышал.
– У нас нет запасников, – проговорил Поликарп Федорович.
– А если вдруг понадобиться отреставрировать картину, что тогда?
– Тогда на стенку вершатся табличка, что произведение на реставрации. Картину барин отвозит в Санкт-Петербург в Русский музей.
Наконец смотрителю удалось открыть дверь. Полицейские вошли внутрь.
– Да тут, уважаемый, даже черт ногу сломает, – молвил князь Чавчавадзе, – выходит, вор и тут побывал. Вот только как он сюда проник, если дверь была закрыта?
В помещении царил беспорядок. По крайней мере, так считал Косолапов. Папки, бухгалтерские книги, тетради все это лежало где попало: на черном деревянном столе, на диване, на стульях, в шкафу, на подоконнике и даже на полу.
– Боюсь, что вы ошибаетесь, ваше сиятельство, – сказал Поликарп Федорович, – это стандартная обстановка. Тут всегда так.
– На вашем месте я бы выгнал бухгалтера, – не выдержал Косолапов. Серафим Григорьевич и сам не ожидал, когда в ответ услышал:
– А барин взял да и выгнал.
– Эвон как, – удивился исправник. Вот и появился первый подозреваемый. Правда фигура незначительная, но и ее исключать нельзя. – И как давно?
– Недели две назад. Барин не выдержал и рассчитал его. Даже считаться с тем, что он отменный специалист не стал.
– Любопытно, – проговорил исправник и сделал запись в блокноте. – Ревизию провели?
– Собирались, – молвил Поликарп Федорович.
Косолапов еще раз оглядел комнату и вновь спросил:
– А теперь, кто это все разгребать будет?
– Так нового бухгалтера барин уже на следующий день нанял. Ему его порекомендовал Алексей Гальской.
Алексей Гальской был предводителем местного дворянства. Его усадьба находилась на противоположном берегу реки Шексны, и попасть туда можно было только на пароме. Дворянин руководил местным футбольным клубом «Шексна» и параллельно являлся в нем голкипером.
– Назовите, пожалуйста, Поликарп Федорович, фамилии обоих бухгалтеров. – Попросил Косолапов.
– Вы думаете, что они… – молвил смотритель, прикрывая рукой рот.
– Не исключаю. Если вдруг обнаружится, что ничего в доме не пропало, то тогда…
– Мне кажется, сюда нужно направить Акакия Акакиевича, – произнес князь Чавчавадзе.
Смотритель назвал две фамилии. Косолапов записал в блокнот и поинтересовался адресами.
– Я на память не знаю, – проговорил Поликарп Федорович, – мне нужно посмотреть в книге.
– Хорошо, – молвил князь, – сначала осмотрим музей, а уж потом адресами займемся.
Чавчавадзе еще раз оглядел комнату и уточнил:
– Вы уверены, Поликарп Федорович, что тут ничего не пропало? При таком бардаке лично я бы не был уверен.
Старик обошел комнату. Хотел, было прикоснуться к бумагам, но князь его вовремя остановил и произнес:
– Я ещё раз хочу уточнить, Поликарп Федорович, тут точно ничего не пропало?
– Я не уверен, но вроде все в порядке.
– Будем надеяться, – проговорил князь. – На всякий случай все же нужно послать сюда Акакия Акакиевича.
Покинули помещение, вернулись в коридор. Ни городового, ни экспертов уже не было.
– Собачку пошли осматривать, – констатировал Косолапов.
Поднялись на второй этаж.
Начали с будуара. Только сейчас Серафим Григорьевич обратил внимание, что каждая комната в доме тематическая. Если гостиная была посвящена туркестанскому периоду творчества Василия Васильевича, князь даже обратил внимание, что среди эскизов был набросок «Апофеоза войны», небольшой такой двадцать на двадцать сантиметров, то в женской комнате он был связан с японцами. Вся мизансцена была сосредоточена вокруг изящного бюро-секретера и столика для рукоделия. В этой комнате, по замыслу отца Кирилла Андреевича, подчеркивался образ жизни женщины в конце XIX века. Именно в таких комнатах дамы проводили свободное от светских обязанностей время. Мать Василия Васильевича должна была заниматься рукоделием, чтением. Тут же она вела переписку.