Сказки из старинной шкатулки - Юрий Подкорытов

— А вот он: поклонись Траве-матушке. Все следы ей ведомы.

Трава-Мурава тоже говорит:

— Проходил кто-то по утренней росе. Да следы солнышко высушило. Скажу тебе, к кому за советом пойти. Только сперва работой оплати.

— А какая работа будет?

— А такая: бери-ка звонкую косу да помаши ею на лужках да полянках. Стожка два-три соберешь — и хватит.

Запела коса на лугах. Старый мастер сено душистое сушит-ворошит, в стожки складывает.

— Не отмахал руки-то? — спрашивает Трава-Мурава.

— Ничего. Кабы не пропащее здоровье, я бы таких стожков добрый десяток уставил.

— Слушай теперь. По этой тропке дойдешь вон до тех сосенок. Там гриб Боровик, всем грибам полковник, тебе все и расскажет.

Гриб Боровик бравый из себя да строгий с виду. Выслушал просьбу.

— Совет дам, коли приказ мой исполнишь. Слушай команду: бери лукошко — и всю мою гвардию домой к себе! Выполняй!

А год на грибы урожайным выдался. Мастеру работы хватило: грузди на засол берет, подосиновики да белые сушит. Гриб Боровик командует:

— И меня с собой забери, не гоже командиру от войска отставать!

Встречает мастера дед Куделька, смеется:

— Нашел здоровье свое? Аль не смекнул еще?

— Давно смекнул. Спасибо Лесу-батюшке за науку да подсказку.

Черт и барабан казачий

Раз-два! Раз-два!

Гремит походный барабан. Развеваются на ветру бунчуки, горят знамена. Возвращается из далекого похода доблестное казачье войско. Далеко по необъятной степи уральской растянулись обозы. Твердо ступают по ковыльному ковру выносливые казачьи кони. Еще совсем недавно купали их казаки в реке Сене, в далеком Париже.

В награду за храбрость отвели казакам земли в степях уральских. Каждый полк обживал новые места, распахивал вековую степь, строился и называл свою станицу в честь победы русского оружия — так появились поселки Париж и Берлин, Форштадт и Варна, Балканы и Лейпциг.

Ну, да это вроде как присказка. А сказка впереди…

У старого черта Анчутки такой беспорядок в хозяйстве был! Визг, писк, беготня, черт на черте сидит, чертом погоняет. Вздумают на чертенятах воду возить, те по дороге передерутся, бочку сломают, за хвосты друг друга таскают. Старые черти с утра до вечера бражничают, табачищем дымят. Ни дела, ни работы — совсем худо!

Отправился старый черт Анчутка посмотреть — отчего это у людей порядок во всем? Работа кипит, ни шуму, ни гаму.

Кузнецом оделся, инструментишко в сумку положил, шляпу ветхую натянул, чтоб рожки не видно было. Ходит Анчутка по казачьим поселениям, приглядывается — ничего понять не может. Люди веселые, на дело охочие, видом бравые. А если что важное сказать-объявить всем надо, загремит старый полковой барабан, всех на широкую площадь созывает.

Старый черт Анчутка и думает:

«Видно, в этом-то барабане и вся сила. Эх, в моем бы хозяйстве такой! Да где взять! Купить негде, украсть — казаки народ отчаянный, огонь, воду и медные трубы прошли, ни бога, ни черта не боятся. Поймают ежели — ой-ой! Второй барабан из шкуры моей сделают».

Плетется черт Анчутка по дороге, рассуждает:

— Найти бы человечка лихого, корыстного, лентяя-неумеху, такие на даровые деньги падкие. Да и чего плохо лежит — мимо не пройдут.

Видит, мужичонка сидит, дым колечками пускает, на травку поплевывает. Одежонка на мужике латанная-перелатанная, однако нос кверху задирает.

— Здравия желаю, добрый человек! — поклонился старый черт Анчутка.

Увидел его Верхушка (это был, конечно, он), захихикал:

— Закоптился, дядя, словно черт. Кузнец, что ли?

— Угадал. От сажи-копоти любой кузнец почернеет, да только денежку чистую всегда имеет.

Тут старый черт Анчутка кошельком своим тряхнул. У Верхушки от звона монет и глаза округлились:

— Ай, выгодно дело? И сколько же ты выколачиваешь?

— Да не обидно. Дело-то нехитрое. Желаешь ежели, обучу ремеслу кузнечному. Даром.

— Благодетель! — завопил Верхушка. — Вот уважил!

А сам в умишке доходы подсчитывает.

Пошли в старую кузню, огонь в горне раздули, меха кузнечные починили, инструмент разложили.

Кузня эта старая на бойком месте была. Всяк, кто мимо едет, сюда и завернет. Кому колесо у телеги подлатать, кому коня подковать. Да и в хозяйстве домашнем кое-какие вещи починки требуют.

Старый черт Анчутка на руку ловок, работает быстро. Молотком звонко стучит, далеко вокруг слышно. Каждый кузнецу благодарность имеет, денежку платит.

Верхушка от жадности совсем ошалел. Все подумывает, как бы кузнеца-то выпроводить, самому к наковальне стать да деньги загребать.

Старый черт Анчутка, видя жадность эту, ухмыляется:

«Обожди, друг сердечный — таракан запечный, я тебя еще под упор подведу. Да так, что любой приказ мой исполнишь».

Говорит:

— Ну, тут мне делать боле нечего. Вижу, мастер из тебя лихой получился. Дарю тебе инструмент — оставайся лавка с товаром! Прощевай пока.

Остался Верхушка в кузне. Заказчиков ждет. Проезжал мимо дед Куделька, заглянул.

Удивился:

— Тит на работу вышел — каждый услышал. Это когда же ты успел ремеслу-то обучиться?

Верхушка важно глядит:

— Не лыком шиты. У нас быстро — раз-два и готово! Говори, какой заказ исполнить надо?

Дед и говорит:

— А вот на загадки мои ответь, тогда и заказ будет.

Суну, посуну, делаю посуду.Высуну, поколочу и всю вызолочу.

Верхушка лоб морщит, губами шлепает, глазами хлопает, руками разводит.

— Да ведь это работа в кузнице. А вот…

Иду в воду красен, выйду черен.Сам худ — голова с пуд.

Ай не угадал? Да ведь ты в руках его держишь, молоток-то. А когда железо раскаленное в воду опустить, тут оно и почернеет. Какой же ты мастер, если про инструмент свой рабочий ничего не смыслишь?

Сел на конька своего да и уехал.

Проезжал мимо казачий генерал с денщиком своим. Конь под генералом горячий, сам генерал видный, с медалями да орденами. Да и денщик у него парень здоровенный. Остановились у кузни.

Генерал и говорит:

— Эй, кузнец! Путь у нас долгий, а подковки у коней стерлись. Быстро перековать, а за работу вот тебе — золотой.

Верхушка засуетился. В саже от усердия перепачкался, молотком невпопад лупит. Понятия о работе нет, что у старого черта Анчутки высмотрел и то позабыл. Пережег все подковы, в чан с водой сунул, а над чаном только — пшик! И парок легкий поднялся.

Генерал разгневался.

— Эх ты, горе-кузнец! Одно слово — мастер Пшик!

Верхушка на колени пал, простить умоляет. Тут, откуда ни возьмись, старый черт Анчутка Появился. Быстренько коней перековал, в звонкие подковы обул да и генеральскую благодарность получил.

Верхушка радуется:

— Ой, выручил! Век не забуду! Чего хочешь для тебя сделаю!

Старый черт Анчутка приказывает:

— Укради мне барабан полковой. Доставишь — кошелек с золотыми червонцами получишь. Как Верхушка кошелек увидел, последнюю совесть потерял. Договорились, что принесет полковой барабан к одной горке. В той горке пещера была.

Под вечер пробрался Верхушка в избу, где полковое имущество хранилось, схватил барабан. Только старый черт Анчутка барабан в руки взял — загудел, зарокотал барабан, словно на помощь зовет.

Слышат казаки: зовет их полковой барабан, на выручку кинулись. А старый черт Анчутка в пещере спрятался, да вход-то громадным камнем и закрыл. Уж больно за шкуру перепугался — казаки народ бедовый, отчаянный, за своего в огонь и в воду пойдут.

Окружили гору казаки, кричат:

— Кто таков есть? Почто полковое имущество украл?

Старый черт Анчутка отвечает:

— Воровать не воровал, а купил у кузнеца вашего, мастера Пшика, с него и спрашивайте. Взяли Верхушку под караул, а потом все дружно за камень принялись, которым старый черт Анчутка вход в пещеру загородил. Бились, бились всем миром, ни с места камень.

— Черт с ним! — сказали.

Старый черт Анчутка тоже смекнул, что не выбраться ему отсюда, взвыл:

— Братцы, казаки! Не оставьте! Золотом осыплю, барабан полковой отдам. Я ведь на него польстился, чтоб в своем хозяйстве порядок навести. Вон как у вас под барабан все ладно да складно выходит.

— Не в барабане дело! — отвечают ему. — Да пустая голова до этого не дойдет…

…В степях между Петропавловской и Кидышем гора есть. По вершине палкой стукнешь, гора и отзовется. Словно барабан. А зовут люди эту горку — «Пустая голова».

Про Огня-Великана

Жил да был на земле нашей уральской великан Семигор. Всему Уралу хозяин и Каменному Поясу голова — и рекам, и озерам, и тайге, со всею живностью лесною, и тем богатствам несметным, которые в горных кладовых до сих пор хранятся.