История Нины Б. - Йоханнес Зиммель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Меня обдало холодным воздухом. Запахло сырой травой. Запела какая-то птичка. Бруммер, прислушиваясь к ее пению, сосредоточенно и долго качал головой.
Дверь отворилась. Вошла симпатичная ночная сестра и серьезно сказала:
— Бог ее простил.
— Она умерла? — резко спросил Бруммер.
— Она будет жить, — ответила сестра и улыбнулась. — Переливание крови помогло. Пульс восстановился. Мы делаем ей только инъекции строфантина.
Прошло секунды три.
— Нет, — сказал Бруммер, разрываясь между страхом и надеждой.
— Это правда!
— Этого не может быть… — Он все еще был во власти страха.
— Это правда, — повторила она. — Меня прислал к вам доктор Шустер. Он не сделал бы этого, если бы не был вполне уверен. Ваша жена будет жить, господин Бруммер. Бог сострадателен.
Прошло секунды три, и вдруг Юлиус Бруммер засмеялся. Он смеялся громоподобно, как доисторическое существо, как гигантское существо, появившееся на свет из каменной пещеры. Он колотил себя по груди кулаками и заливался смехом.
— Она жива! — Он выплюнул жевательную резинку. — Моя любимая жива! — Он хлопнул меня по спине и обнял молодую монахиню, продолжая смеяться.
— Доктор Шустер ждет вас, — сказала монахиня.
Бруммер направился к двери. Когда он проходил мимо меня, он улыбнулся:
— Прилягте на одну из кроватей и прикорните пару часов. А потом надо будет на всякий случай сменить масло в двигателе.
— Сменить масло?
— Нам придется долго ехать по советской зоне, — деловито заметил Юлиус Бруммер. Дверь за ним и за сестрой захлопнулась.
Наконец солнечный свет залил всю палату. В саду запело множество птиц. Я подошел к окну. Дул легкий восточный ветерок. Небо было очень чистым.
Я снял куртку и расстегнул рубашку. Затем я прилег на чужую постель, положив руки за голову.
Значит, она будет жить, а мне придется уйти.
А почему, собственно, я должен уходить?
Маргит умерла. Я ее больше не люблю. Она меня обманула. Меня совершенно не затруднит общаться с женщиной, похожей на нее. Мне абсолютно все равно, это был просто шок от увиденного.
Я остаюсь. Да это просто смешно — потерять работу из-за чужой женщины. Через пару дней все станет для меня привычным. Наоборот, я должен остаться и справиться с этими обстоятельствами. Было бы гораздо хуже — уйти и при этом знать, что она где-то существует.
Вот так, господин комиссар криминальной полиции Кельман, для которого я это пишу, думал я тем самым утром в качестве оправдания того, что остаюсь. Мои мысли были слишком прозрачны? Вы мужчина и поймете, что скрывалось за ними…
10
В этот день стало жарко уже после завтрака. Я это помню совершенно точно, так как во всем, что произошло после, была виновата эта убийственная жара. Воздух над асфальтом дрожал. Когда я ехал на станцию, чтобы сменить масло, металлическая крыша машины была раскалена. Женщины были в белых блузках и шортах или в пестрых платьях. Их руки, ноги и в достаточной степени грудь были оголены. Большинство мужчин шли уже в одних рубашках. На асфальте в некоторых местах еще виднелись лужи от ночного дождя, от них шел пар.
Пока механик в гараже «Гете» менял масло в двигателе и коробке передач, я пошел на Групеллоштрассе и позвонил своей хозяйке, одинокой ожесточенной женщине с копной волос, похожих на сено, и голодными глазами.
— Послушайте, господин Хольден, с меня довольно! Вам что, не достаточно того, что вы не платите мне за жилье, и вы еще требуете, чтобы я открыла вам дверь?!
Я ничего ей не ответил, а просто пошел в свою отвратительную комнату, взял со шкафа старый чемодан и стал собирать свои немногочисленные вещи.
— Что это значит? — Она ввалилась в комнату и встала, уперев свои костлявые руки в бока. — Уж не намереваетесь ли вы просто так смыться отсюда?! Мне что, позвать полицию или как?
— Я отказываюсь от жилья, фрау Майзе. Напишите мне счет до первого числа будущего месяца. Укажите все, что я вам должен, и поскорее.
— У вас нет денег! Вы просто хотите, чтобы я ушла из комнаты, а потом смоетесь.
Я вынул из кармана десять купюр по пятьдесят марок и сунул ей под нос. Она уставилась на меня, потом спохватилась и выбежала из комнаты. Я закрыл чемодан. Он был мокрым на ощупь, как и все остальное в этой комнате.
Это было темное сырое помещение, окна которого выходили на пожарную стену со старой штукатуркой. Постельное белье было всегда сырым, как и рубашки в шкафу, а также все документы. Это была дешевая комната, я платил всего тридцать пять марок в месяц и здесь только ночевал. В кровать я всегда ложился в рубашке и в носках, так как пижамы у меня не было, а сырость была ужасная.
Хозяйка принесла счет, я заплатил, она без слов взяла деньги и также молча вышла из комнаты. Я положил ключи на стол, взял чемодан и вышел из комнаты, в которой ночевал четыре месяца своей жизни и в которой мне снились ужасные сны.
В гараже механики уже подготовили машину. Я попросил залить полный бак и бросил отвратительный чемодан на заднее сиденье. На красной коже он смотрелся особенно отвратительно.
— Можно от вас позвонить? — спросил я хозяина заправочной станции. Он указал подбородком на стеклянную кабинку рядом с бензоколонкой. Там стоял телефон. Я позвонил в офис Юлиуса Бруммера. Телефон он дал мне заранее. Пока я ждал соединения, на лбу у меня выступил пот. В стеклянной кабинке было жарко, как в бане.
— Хольден?
— Так точно, господин Бруммер, я готов.
— Хорошо. Вы знаете цветочный магазин Штадлера на Кенигсаллее?
— Нет, но я найду его, господин Бруммер.
В тени гаражной стены играли несколько детей. Они были в плавках. Маленький мальчик поливал других из шланга. Они смеялись, орали и прыгали, испытывая явное удовольствие.
— Поезжайте туда и захватите заказанные мной цветы. Цветы для моей жены. Привезите их в больницу.
— Будет сделано, господин Бруммер.
…Будет сделано, господин Бруммер. Нет, господин Бруммер. Конечно, господин Бруммер…
Как быстро я вспомнил эти выражения, как же быстро я вновь смог к ним привыкнуть! «Так точно, господин лейтенант. Нет, господин лейтенант. Сию минуту, господин лейтенант…». В ту пору мне было совсем несложно все это произносить, да и сегодня тоже. В доме Бруммера для меня есть комната и кровать, явно без сырого белья. У меня в кармане были деньги, у меня была работа, у меня был шеф, не задающий вопросов. Нет, господин Бруммер. Да, господин Бруммер. Сию минуту, господин Бруммер. Ну и что же? А на войне еще и стреляли.
— Что со счетом? — спросил я хозяина заправки.
— Мы ежемесячно высылаем ему счета, — ответил он.
— Отлично, — сказал я и сел за руль. Как только я запустил двигатель, заработал вентилятор. По кабине пошел холодный ветерок. Я медленно выехал на проезжую часть. Бруммер сказал, что, когда мы возвратимся из советской зоны, я получу шикарную форму, сшитую на заказ отличным портным. Что ж, форма так форма.
Так точно, господин лейтенант. Так точно, господин Бруммер.
У меня была работа. Я был спокоен. Никаких расспросов. Никаких косых взглядов. Это было большим подарком для человека, недавно освободившегося из тюрьмы.
Я остановился, вышел из машины и, вытащив старый чемодан из салона, положил его в просторный багажник. Машина была так прекрасна, а чемодан так ужасен… Когда меня демобилизовали, мне подарил его ефрейтор Хирншаль…
11
Тридцать одна темно-красная роза.
Когда я вошел, они уже успели их упаковать в двойной целлофан. Это был объемистый букет, причем достаточно тяжелый.
— Прежде чем поставить их в вазу, не забудьте подрезать черенки.
— Хорошо.
— Цветы из Голландии. Наилучшего качества. Господин Бруммер будет доволен.
— А счет?
— У господина Бруммера здесь есть счет. Большое спасибо. Всего наилучшего, господин…
Постепенно я познавал жизнь богатых людей. У них есть свои счета. Им давали кредиты, так как они пользовались доверием. Вот в чем разница между бедными и богатыми.
В разгаре жаркого дня я был все в том же синем костюме. Под лучами солнца материал сомнительно блестел, особенно на локтях и коленях. Это бросилось в глаза и продавщице цветочного магазина. Она быстро отвела глаза, как будто они наткнулись на что-то неприятное, например на эпилептика или на блюющего человека. Это был очень дорогой цветочный магазин, и Дюссельдорф тоже был достаточно дорогим городом, а Юлиус Бруммер был одним из самых богатых его граждан. Вспомнив о превосходном «Кадиллаке», я, впрочем, подумал, что вот теперь могу себе позволить купить новый костюм. Кроме того, мне обещали форму…
В больнице Святой Марии на месте вахтера сидела уже другая монашка, и в частном отделении дежурила другая медсестра. Симпатичная ночная сестра, потерявшая своего возлюбленного в небе над Варшавой, исчезла. На ее месте, в душной маленькой комнате для дежурных, сидела пожилая монахиня. Она с серьезным видом рассматривала букет, медленно разворачивая целлофан.