Бандагал (сборник) - Примо Леви

— Садитесь, — сказал Симпсон. — Пожалуй, лучше задернуть шторы. Нет, нет, спиной к свету. Вот так. Отлично. У меня всего тридцать пленок, но еще семьдесят уже находятся в генуэзской таможне, так что скоро будет полный ассортимент.

— А кто выпускает пленки? Каким путем?

— Предполагается создавать специальные пленки, но пока запись осуществляют обычным путем. Отдел распространения фирмы предлагает записать свои впечатления всем, кто по характеру работы пережил любопытные приключения, к примеру летчикам, альпинистам, аквалангистам. Если данное лицо принимает предложение, фирма заключает с ним контракт. Гонорар немалый — от двух до пяти тысяч долларов за каждую запись. Для регистрации впечатлений, как вы уже знаете, достаточно надеть шлем. Все, что альпинист или, скажем, летчик испытывает, автоматически передается на студию записи, а потом пленку размножают в нужном количестве.

— Да, но если субъект знает, что каждое его ощущение фиксируется, это тоже попадает на пленку. Таким образом, вы будете «сопереживать» не полет какого-то космонавта, а полет космонавта, который знает, что на голове у него шлем аппарата «Торек» и что каждое его ощущение улавливается.

— Это верно, — подтвердил Симпсон. — В большинстве пленок, которые я прослушал, ощущение внутренней скованности субъекта прослеживается весьма четко, но некоторые люди путем упорных тренировок научились подавлять это ощущение на время записи. Впрочем, чувство неловкости при прослушивании быстро проходит. Что же касается шлема, то он вообще не мешает.

Я попытался изложить Симпсону свои сомнения морального порядка, но он прервал меня.

— Ходите начнем с записи футбольного матча? В Штатах футбол не очень популярен, но я, с тех пор как поселился в Италии, стал яростным болельщиком «Милана». Я лично уговорил Расмуссена записать свои ощущения в ходе встречи и свел его с представителями фирмы. Он заполучил три миллиона лир, а «НАТКА» — редкостную пленку. Потрясающий, скажу вам, игрок! Такого полусреднего не часто увидишь.

— Да, но я ничего не понимаю в футболе. Я не только сам не играл, но и не видел ни одного матча, даже по телевизору.

— Это не имеет значения, — Симпсон решительно отмел мои робкие возражения и включил контакт.

Солнце изрядно припекало, в воздухе носились мириады пылинок, я совершенно явственно ощущал запах сухой земли. Майка прилипла к потному телу, правое колено немного побаливало. Я рывком догнал мяч и, заметив, что левый край открылся, дал ему точный пас. Мой партнер хитроумным финтом обвел защитника, и мы оба устремились к воротам. Вратарь бросился навстречу левому крайнему, тот передал мяч мне, и я с ходу сильно пробил в верхний угол. Зрители вскочили с мест и дико заревели «го-ол!», я почувствовал, как кровь прилила к лицу и радостно заколотилось сердце. На этом все кончилось, и я снова очутился в кресле.

— Ну как? Пленка короткая, но зато какие ощущения! Разве вы почувствовали, что это запись? Когда прорываешься на вратарскую площадку, тут уж не до раздумий.

— В самом деле, это было весьма любопытно. Так необычно и радостно чувствовать, что твое тело вдруг стало молодым, ловким, сильным! Да и забивать гол очень приятно. В этот момент думаешь только о том, как бы поточнее пробить по воротам. А дикий рев болельщиков! И все-таки, когда я… то бишь Расмуссен, ждал паса, в голове вдруг мелькнула совершенно посторонняя мысль — сегодня, в 9 вечера на виа Сан Бабила меня будет ждать высокая темноволосая девушка по имени Клаудия. Ощущение было мимолетным, но очень четким. Скажите, Симпсон, когда вы слушаете пленку, вас тоже посещают посторонние мысли?

— Да, конечно. Но это только усиливает ощущение реальности происходящего. Ведь никто не может в мгновение ока стереть все предыдущие воспоминания, их нет разве что у новорожденного. Я слыхал, только по этой причине некоторые отказывались подписать соглашение с фирмой — не хотели, чтобы «Торек» записал и их тайные воспоминания. Ну как, у вас не появилось желания попробовать еще раз?

Я попросил Симпсона показать мне названия других пленок. Он согласился. Названия были весьма краткими и невыразительными.

— Лучше, если вы выберете сами. Мне эти названия ничего не говорят.

— Пожалуй, вы правы. К тому же им нельзя доверять, как, впрочем, и названиям книг и фильмов. Пока у меня не так уж много пленок. Но уже готов полный каталог, в котором систематизированы все мыслимые ощущения и переживания. Вот он.

В каталоге было около девятисот названий, систематизированных по семи различным группам, согласно новейшей тематической классификации Деви. В первую группу входили пленки на тему «Искусство и природа». Я запомнил названия некоторых из них: «Закат в Венеции», «Средиземноморье в стихах Квазимодо», «Циклон Магдалена», «День среди рыбаков», «Курс на Северный полюс», «Чикаго, каким его видит Ален Гинсберг», «Мы, аквалангисты».

Симпсон заметил, что, скажем, «Закат в Венеции» описан не каким-нибудь невежественным туристом, а известным поэтом, человеком высокой культуры и острого ума. У всех пленок этой группы была белая этикетка.

Вторая тематическая группа пленок с розовой этикеткой имела общее название «Власть». Они были рассортированы по целому ряду подгрупп: «Насилие», «Война», «Спорт», «Богатство».

— Разумеется, такое деление весьма условно, — пояснил Симпсон. — Я, к примеру, на пленку «Гол Расмуссена», которую вы только что прослушали, наклеил бы белую, а не розовую этикетку. И вообще пленки с розовой этикеткой меня мало интересуют. Но говорят, в Америке существует черный рынок, и там исключительным спросом, особенно среди молодежи, пользуются именно плеяки с розовой этикеткой. Недобросовестные механики из украденных частей собирают «Торек» и затем тайно продают его на рынке. Разумеется, они негодяи, но, пожалуй, многим юнцам полезно прослушать пленку с записью, скажем, дикой драки в кафе. Это навсегда отобьет у них охоту к такого рода развлечениям.

— А не произойдет ли обратного? — возразил я. — Не случится ли с ними того же, что и с леопардами, которые, однажды вкусив человеческой крови, уже не могут без нее обойтись?

Симпсон внимательно посмотрел на меня.

— Э, вы типичный итальянский интеллигент. Я вас изучил за много лет — добропорядочная буржуазная семья, денег в достатке, любящая, но властолюбивая мамочка, религиозное воспитание, никакой военной службы, никаких спортивных увлечений, разве что теннис. Долгое и нудное ухаживание за несколькими женщинами, женитьба, спокойное местечко — и так всю жизнь. Не правда ли?

— Гм, что касается меня, не совсем…