Дон умер, да здравствует Дон! - Ник Кварри

Он сел на кровать и взял ее грудь в руки. Она была тяжелая и твердая.

Руби обхватила его шею обнаженными руками. Она была сильнее, чем казалась. Ее рот нашел рот Диморра. Она стонала, когда он овладел ею. Стонала и даже бесконтрольно закричала в момент экстаза.

Потом она плотно прижалась к нему, все ее тело дрожало, а лицо было в слезах.

— Не надо, — прошептал он, пальцами вытирая ей слезы.

— Этого никогда не было прежде, — плакала она. — Никогда… Я думала, что я холодная…

Гордость и тепло охватили его. Он ласково гладил ее. Через минуту она уже спала на его руке.

Он лег, глядя на нее. Раньше он всегда чувствовал себя усталым и сонным, и никогда не чувствовал себя таким сильным и живым. Он знал, что должен реагировать на все это, как старый человек, но не чувствовал этого. Он вспомнил мысли, которые беспокоили его во время похорон Паоло Регалбуто. Мысли, что ему осталось не так много лет, и что эти годы должны быть приятными для него.

Удовольствие ни от жены, конечно, и не от дочерей, которые могут доставлять одни неприятности. А сына у него нет, чтобы передать ему дело.

Но сейчас, лежа в постели с девушкой, понял, что он еще мужчина, что он может еще иметь сына. Есть еще время. Направление его мыслей испугало его. Он освободился от руки Руби. Она не проснулась. Диморра прошел в ванную, взял полотенце. Вытираясь, смотрел на себя в зеркало и был удовлетворен своим видом. Он выглядел лет на пятнадцать моложе.

Руби лежала на животе, когда он вернулся из ванной. Он стоял и смотрел на нее. Красивая спина и красивый изгиб ног. Желание снова проснулось в нем и это удивило его. Уже давно он не желал этого более одного раза за ночь.

Он провел рукой по ee ягодицам. Глаза ее открылись.

Она подняла голову с подушки и посмотрела на него через плечо.

— Еще… — прошептала она сонно. — Пожалуйста, сэр, я хочу еще. — Она попыталась приподняться, но его нажим на ягодицы усилился. Она, задыхаясь, перевернулась.

Ее губы покусывали его грудь, ее язык шевелился.

— Не надо, — прошептал он, поворачивая ее лицо к себе.

— Но я хочу, — простонала она. — Я так сильно люблю тебя.

Он перевернул ее на спину и набросился на нее.

Старым человеком он себя не чувствовал. Он понял, что никогда в жизни не чувствовал себя таким сильным.

Лонго Верда чувствовал усталость, когда вышел из здания. Он не хотел делать этого, но он нуждался в деньгах. Теперь он их имел, но еще не достаточно. Ему нужно было больше денег. Неудачи в игре сильно отразились на его состоянии и он жаждал восстановить его.

Если бы не это, он никогда бы не сделал того, что сделал в Нью-Йорке со Спада. Это была прогулка по краю собственной могилы.

Было темно, когда он вышел из здания. Улица была пуста, за исключением «бьюика», стоявшего на обочине. Он остановился, когда увидел, кто сидел в машине. За рулем сидел Френки Регалбуто, а рядом с ним сидел Тони Фарго. Лонго подавил желание бежать. Если они знают, он конченный человек. Если же они не знают, то это вызовет подозрения.

Он заставил себя подойти к машине и улыбнуться.

— Привет, Тони. Как дела, Френки?

— Сожалею, Арнольдо, — сказал Тони и вынул короткоствольный револьвер.

Верда непрерывно смотрел на темное отверстие револьвера. Услышал ужасно громкий звук выстрела. Его тело упало на тротуар, а голова свесилась в канаву.

Тони вышел из машины, вставил револьвер в его ухо, выстрелил еще раз, а потом сел в машину и закрыл дверцу. Френки быстро включил мотор…

Самолет из Рима развернулся над океаном и вывернул к нью-йоркскому аэропорту имени Кеннеди. Френки Регалбуто отстегнул привязной ремень, когда погасло табло и закурил сигарету. В первом классе самолета кроме него было три пассажира: пожилые люди. Это был долгий и скучный полет, но Френки об этом не думал. У него было достаточно дум и без этого.

Большая часть их была приятна. За пять недель, прошедших со дня смерти отца, Френки значительно возмужал. Он мог действовать наравне со всеми, и все это чувствовали. Последние три недели в Европе дали ему основание считать, что он действовал как опытный мужчина, а не мальчишка.

Когда было собрание в Вегасе, его желание возглавить семью Регалбуто было не особенно глубоким. Он сам понимал даже лучше других, что не имел для этого нужного веса. Но в то время, когда он поднялся на борт самолета для возвращения в Америку, он знал, что приобретет этот вес через год, а может и раньше.

Анжело Диморра предложил ему эту поездку вскоре после возвращения из Вегаса. Это имело смысл. Как говорил Диморра, Френки брал в свои руки дело с наркотиками, узнавал главных людей, обеспечивающих их приобретение и доставку.

Единственное несогласие у них было по поводу того, что делать во время поездки. Френки был недоволен тем, что ему предлагалось только установить контакт.

— Раз уж я буду там, я должен договориться о новой доставке героина. Последней партии хватит ненадолго, она быстро разойдется.

Диморра покачал головой.

— Нет. Вначале наладь контакты, посмотри, как идут дела, а когда ты вернешься, мы поговорим обо всем и решим.

Они поссорились, но не надолго. Френки был уверен, что Диморра хочет испытать его рассудительность, прежде чем поручить ему настоящее дело. Френки имел собственные замыслы.

Он знал, что сейчас он не тот человек, каким был до смерти отца. Может Диморра этого еще не знает, но он это узнает. Когда он покидал Америку, он имел достаточно денег, чтобы оплатить пятьдесят килограммов героина. Это были собственные деньги Френки.

Френки не думал, что долго сохранит секрет. Он даже не пытался сделать это. Когда он вернется, он расскажет об этом Диморра и продаст ему наркотик. Когда дело будет закончено, будет глупо со стороны Диморра отказываться от героина. Сначала Диморра, может быть, рассердится, но он был уверен, что старый Дон оценит его инициативу.

Он долетел до Парижа и поездом приехал в Канны. Здесь он поселился в отеле, позагорал пару дней, развлекаясь с французскими проститутками, играя роль человека, находящегося в отпуске. Затем он нанял машину и поехал в Марсель, посматривая назад, нет ли слежки.

В Марселе он встретился с двумя людьми, владеющими лабораторией по приготовлению героина. Он достиг с ними договоренности. Но он не торопился искать корсиканцев для перевозки. Он имел свои мысли по поводу транспортировки.

Из Марселя он полетел в Стамбул и вступил в контакт с турецким чиновником, ведающим опиумными фермами. Следующая остановка была в Дамаске. Сирийский пограничник за плату, оправдывающую риск, согласился пропустить контрабандистов из Турции. В Бейруте Френки договорился с арабом спрятать партию героина, пока за ней не придут.

Затем он полетел в Рим. Два первых дня он играл роль туриста. В первый же вечер он познакомился с молоденькой римлянкой. Она работала на телефонной станции. Первые две ночи он заезжал за девушкой на машине и привозил ее в отель, а утром увозил обратно. На третью ночь, когда он был уверен, что его не преследуют, он отвез ее домой и поехал в порт, где имел беседу с капитаном шхуны. По команде Френки он должен будет доставить опиум из Бейрута в секретную лабораторию в Марселе. Потом Френки поехал в Геную и встретился со старым другом отца. Этот человек устал от Нью-Йорка и войн между шайками гангстеров. Он взял свою долю и вернулся в Италию, женился на шестнадцатилетней девушке и поместил свои деньги в надежные бумаги.

Он выслушал соображения Френки и улыбнулся:

— Точно, как твой отец. Хитро и уверенно.

Ради прежней дружбы и за хорошую плату он согласился выполнить два последних этапа. Первый этап прост — доставить героин из лаборатории в Геную. Турист с нанятой машиной. Второй этап тоже прост. У побережья американская пара, проводящая год за границей, сняла у него домик. Они должны вернуться в Балтимор через месяц. Когда их машина будет грузиться на теплоход в Генуе, они даже не будут подозревать, что в машине, в тайнике, находятся специальные цилиндры с героином. Когда теплоход прибудет в Балтимор, Френки останется только изъять героин.

Френки вернулся в Рим и следующим самолетом вылетел в Нью-Йорк. Он имел все основания быть довольным собой. Была только одна неприятная мысль. Руби Дани.

Он потерял ее. Находясь так долго и далеко от нее, он понял, что она глубоко задела его чувства. Может быть, его неудовлетворенное желание заставило его так долго думать о ней. В жизни он встречался со множеством женщин, начиная с четырнадцати лет. В этом не было ничего плохого. Это было приятно и продолжало оставаться приятным, но Руби была чем-то серьезным. Именно поэтому он и не делал настойчивых попыток уложить ее в свою постель.

Она была женщиной такого типа, на которых женятся, и он был готов жениться. То, что она не итальянка, не имело значения. Он хотел только ее.