Хороший немец - Джозеф Кэнон

— По-моему, цель генерала Клэя и заключается в объединении этих организаций, — заметил Рон.

— Хорошо, — сказал Бреймер, раздраженный тем, что его прервали. — Хорошее начало. Да еще третья группа только для Берлина.

— Ну, как вы знаете, город находится под совместным управлением, и от этого никуда не деться, — сказал Рон и вернулся к схеме. — Координационный комитет учредил Комендатуру для управления Берлином. Это Хаули — мы с ним встречаемся завтра после Клэя.

— Комендатура, — сказал Бреймер. — Русское название?

— Мне кажется, скорее интернациональное, чем русское, — уклончиво сказал Рон. — Все с ним согласились.

Бреймер фыркнул:

— Русские. Я вот что вам скажу. Если мы не поставим этих людей на ноги, придут русские, это точно.

— Ну, вот вам и способ прекратить утечку из кошельков американских налогоплательщиков, — сказал Томми. — Пусть Иван возьмет на себя расходы.

Бреймер сердито уставился на него:

— Он возьмет, и не только это. Давайте, веселитесь, веселитесь, — сказал он, откидываясь на спинку стула. — Кажется, я тут снова толкаю речь и порчу вечер. Жена постоянно мне говорит, что я не умею вовремя остановиться. — Он дежурно улыбнулся — улыбка, которой полагается обезоружить. — Просто, знаете, терпеть не могу расточительство. Этому и учит бизнес. — Он снова взглянул на Томми. — Быть реалистом. — Он покачал головой. — Четыре Д. Нужно дать этим людям работу. А не раздавать им благотворительные обеды, распускать компании и тратить время на поиски нацистов под каждой кроватью.

Звон разбитой тарелки прозвучал как знак препинания, и все обернулись к двери. Старик в отчаянии смотрел на пол. Старика придерживал за локоть низенький жилистый американец, который только что на него и налетел. Секунду никто не двигался — все замерли, как в застывшем кадре фильма; затем пленка поползла дальше, и все, точно в грубом фарсе, двинулись рывком: седая женщина ринулась к двери, прижав руки к щекам, старик застонал, американец стал извиняться по-немецки. Когда он нагнулся, чтобы помочь собрать осколки, папки, которые он зажимал под мышкой, выскользнули на пол и перемешались с осколками посуды. Опять возбужденная немецкая речь — слишком много шуму, подумал Джейк, вряд ли просто из-за тарелки — скорее всего, из-за страха потерять работу и горячую еду раз в день. Наконец женщина отогнала обоих мужчин от разбитой посуды и с поклоном отодвинула стул для опоздавшего.

— Извините, джентльмены, — сказал он притихшей аудитории, укладывая папки на стол. Чуткий нос терьера, нервно энергичен. На лице — вечерняя темная щетина, которую он не успел сбрить.

Казалось, опоздание прямо витало вокруг него. Галстук вокруг расстегнутого воротничка ослаблен в том же порыве спешки.

— А вот, конгрессмен, с кем у вас встреча завтра в три, — сухо сказал Рон. — Капитан Тайтель, отдел общественной безопасности. Берни, это конгрессмен Бреймер.

— Рад познакомиться, — быстро сказал Тайтель, протягивая руку и опять чуть не сбив тарелку тушенки, которую принес слуга. Джейк, забавляясь, наблюдал, как старик нерешительно замер позади Тайтеля, ожидая, когда можно будет спокойно подать.

— Общественная безопасность, — сказал Бреймер. — Полиция?

— В том числе. Отвечаю за денацификацию. Я парень, который тратит наше время на поиски под кроватью, — сказал Тайтель.

— А. — Бреймер не знал, что ответить. Поднялся.

— Нет, не вставайте.

Бреймер улыбнулся и показал на высокого солдата у двери:

— Надо ехать.

Но Берни не собирался его отпускать.

— Из Франкфурта передали, у вас проблемы с программой. — Он опустил голову, будто собрался идти на таран.

Бреймер посмотрел на него сверху вниз, готовый к очередной словесной перебранке, но Томми его уже вымотал.

— Никаких проблем, — примирительно сказал он. — Только несколько вопросов. Уверен, вы все здесь отлично работаете.

— Мы бы работали еще лучше, будь у нас больше людей.

Бреймер улыбнулся:

— Здесь, кажется, только на это и жалуются. С кем не встретишься, всем нужен еще один секретарь.

— Я имею в виду не секретарей. Квалифицированных следователей.

Старик наконец просунул между ними тарелку и попятился, будто понимаю, что назревает буча.

— Ладно, поговорим об этом завтра, — сказал Бреймер, собираясь уйти. — Я здесь, чтобы ознакомиться с ситуацией. Хотя, боюсь, с персоналом я вряд ли помогу — это к ВА.

— Мне казалось, вы составляете какой-то отчет.

Бреймер поднял палец, веля водителю минутку подождать.

— Нет. Просто удостоверяюсь, что мы соблюдаем приоритеты.

— Это и есть приоритет.

Бреймер снова улыбнулся, почувствовав знакомую почву.

— Ну, так в каждом отделе говорят. Но вы же понимаете, мы не можем заниматься всем. — Он показал на организационную схему. — Иногда я думаю, что наши добрые намерения нас опережают. — Он положил руку на плечо Берни — дядюшка дает добрый совет. — Мы не можем привлечь к суду всю страну.

— Зачем? Только виновных, — сказал Берни, не отводя взгляда.

Бреймер опустил руку — легко отделаться не удалось:

— Верно. Только виновных. — И опять посмотрел на Берни. — Мы не хотим устраивать здесь инквизицию. Американский народ этого не хочет.

— Действительно? И чего же мы хотим? — спросил Берни, подчеркнув местоимение как бы в пику.

Бреймер отступил.

— Полагаю, мы все хотим одного, — невозмутимо сказал он. — Чтобы эта страна оправилась. Сейчас это самое главное. Но этого не добиться, если всех сажать за решетку. Самых отпетых — да. Главарей — да, отдайте под суд, я обеими руками за. Но потом надо двигаться дальше, а не гоняться за мелкой рыбешкой. — Он сделал паузу, снова превращаясь в добродушного дядюшку. — Мы не хотим, чтобы люди думали, будто меньшинство использует эту программу, дабы отомстить. — Он покачал головой: — Этого мы не хотим.

Голос как за ланчем в клубе «Киванис»,[27] мягкий и уверенный. В неловкой тишине Джейк почувствовал, как заерзал на стуле Томми, наклонившись вперед, чтобы услышать ответ Берни.

— Здесь мы тем более в меньшинстве, — спокойно сказал Берни. — Многих из нас уже нет.

— Я не имею в виду лично вас, конечно.

— Ну, остальных евреев, участвующих в программе. Но мы говорим по-немецки, некоторые из нас — мелкая ирония жизни, — поэтому вы нас и терпите. Я родился здесь. Если бы мои родители не уехали в тридцать третьем, меня бы тоже не было в живых. Меня лично. Так что я считаю, это приоритет. — Он коснулся пачки бумаг на столе. — Сожалею, если это мешает восстановлению экономики. Можете зарегистрировать этот факт под литерой О — «очень жаль». Дома я окружной прокурор, и потому меня назначили сюда. А окружные прокуроры не мстят. В половине случаев нам везет, если мы добиваемся хоть капли справедливости.

Бреймер, который за это время успел покраснеть, пробормотал:

— Я не имел в виду…

— Бросьте. Я знаю, что вы имели в виду. В любом случае, вступать в ваш загородный клуб я не хочу. Просто пришлите мне людей, и будем квиты. — Он подтянул стул и сел, указав подбородком на дверь: — Вас шофер, кажется, заждался.

Бреймер секунду постоял на месте, взбешенный, затем явно овладел собой и кивнул притихшему столу:

— Джентльмены. — Посмотрел на Берни. — Поговорим завтра, капитан. Надеюсь, меня поймут лучше.

Весь стол проводил его взглядами. Джейк огляделся, ожидая, что кто-то заговорит, и почувствовал, как теплеет, будто тишина втягивала в комнату вязкий ночной воздух.

Наконец Мюллер, уставившись в свой бокал, сухо сказал:

— Он здесь, чтобы ознакомиться с ситуацией.

Томми улыбнулся ему и закурил:

— Интересно, чем он здесь на самом деле занимается? Этот парень даже поссать не сходит без приказа из «Американских красителей».

— Эй, Томми, — сказал Рон, — сделай одолжение. Остынь. Жалобы здесь принимаю я.

— И что ты для меня сделаешь?

Но настроение ушло, уступив место какой-то неловкости, и даже Рону больше не хотелось забавляться.

— Да уж, это было мило, — сказал он Берни. — Нам, знаешь ли, приходится с ним уживаться.

Берни оторвал взгляд от своей тарелки.

— Извини, — сказал он, все еще раздраженно.

Рон сделал глоток и посмотрел на Томми:

— Кажется, он во всех выявляет лучшее.

— Мелкая рыбешка, — сказал Берни, подражая Бреймеру. — Это кто же?

— Все, кроме Геринга, — сказал Томми.

— Мелкая рыбешка, — повторил Берни. — Вот, например. — Протянув руку к кипе папок, он вытянул несколько желто-оранжевых листков. — Отто Клопфер. Просится водителем. Имеет опыт работы. Говорит, что во время войны водил грузовик. Только не говорит, что за грузовик. Одну из передвижных установок, как выяснилось. Выхлопная труба шла прямо в фургон. Загружали туда по пятьдесят, шестьдесят человек, а старый Отто гонял двигатель, пока все не подыхали. Мы узнали, потому что он написал своему начальству. — Берни показал письмо. — Выхлопной газ накапливался слишком долго. Он рекомендовал уплотнить трубы, чтобы дело шло быстрее. Люди паниковали, пытались выбраться. Он боялся, что они повредят грузовик.