Человек. Сборник рассказов-1 - Алексей Дьяченко

– Вот ты понимаешь, что без порки нельзя, а мои не смиряются. Отказываются принимать необходимое. Ой, прости. Жена с тещей, участкового привели. Придется идти в милицию.

– Зачем?

– Объяснительную писать.

– Объяснительную?

– Да. В лучшем случае. Но, чую одним местом, опять на пятнадцать суток закроют. Вернусь, продолжим разговор.

Восточная красавица

Гульнара, восточная красавица моя. Был бы поэтом, так бы о ней сказал: «Голос – чудесная музыка, глаза – драгоценные камни».

Гуля появилась в моей жизни, как легкое перышко, опустившееся с неба на ладонь, и так же, как перышко, влекомое дуновением ветра, исчезла. Угощала пловом с курагой и изюмом, спали с ней на перинах, расшитых золотом.

И, что она нашла во мне? Ни денег, ни славы, ни имени. Был бы красавцем, или дамским угодником, умеющим рассыпаться бисером у женских ног. Так, нет же. Ничего этого не было. Разве молодость? Я тогда только со службы пришел. Служил в Морфлоте. Расхаживал вразвалочку и ни одну юбку не пропускал, за каждой волочился. Все мысли были только об одном. Но, при всём при этом, был разборчив.

Гульнара была замечательной девушкой, но с ней случилась беда. Иначе это никак не назовешь. Словно кто-то околдовал ее. Сознание у нее помутилось. Взяла, отрезала свои длинные волосы, подрезала юбку, стала демонстративно пить и курить. И был у нас с ней последний разговор. Гуля в основном говорила, а я слушал.

– Я боюсь счастья, – говорила она, – боюсь быть счастливой. Так живешь себе тихо-спокойно и не думаешь о смерти, она где-то далеко. Так далеко, что, кажется, ее не существует. А когда я счастлива, то она рядом, стоит за спиной, и я затылком ощущаю ее холодное дыхание.

Конечно, и жизнь в моменты счастья в сто раз прекраснее и интереснее. И дни летят незаметно, как минуты, и минуты растягиваются в блаженную вечность. И, очень страшно все это потерять. А где страх, там всегда поблизости смерть.

Смерть, как гиена, ходит за тобой тенью и поджидает своего часа. Смерть знает, что люди, способные воспарить, решиться на высокий полет, рано или поздно должны упасть и разбиться. Да. Да. Это так. Я это чувствую. Поэтому я больше не стану кидаться в твои объятия, и стану отталкивать от себя. Счастье не для меня. Мне нужна тихая радость.

– Ты рассуждаешь, как старушка.

– А может, я и есть старушка.

– В твои двадцать лет?

– А, душа? Она же без возраста. И опыт у нее свой. Я, может, столько за двадцать лет выстрадала, что другой бы на девяносто хватило.

– Да. Наверное, ты права. Иди, своей дорогой, а я, «наивный», еще полетать попробую.

Так и пошли, и «полетели», каждый в свою сторону. С тех пор я Гульнару ни разу не встречал.

Врушка

Познакомился я с Женькой в ресторане. Когда спросил, кем работает, ответила:

– Моя профессия начинается на букву «б», а заканчивается на мягкий знак.

Говоря все это, она положила ногу на ногу и многозначительно мне подмигнула. И тут же рассмеялась, весело спросила:

– За кого вы меня приняли? Я библиотекарь.

Шутка мне не понравилась, но я не подал вида.

Знакомство наше началось с шутки, продолжилось враньем. Представилась Евой Валевской и довольно-таки продолжительное время в этом образе пребывала. Я, обращаясь к ней, называл ее Евой, столик в ресторане на следующее воскресенье заказала на это имя. А, потом все же призналась, что зовут ее Женей, по паспорту Евгения, но Евгенией просила не называть.

«Отец – Евгений, мать – Евгения, да и меня еще так станете величать». Такое вот было пояснение к просьбе не называть ее полным именем. Я почему-то уже тогда подумал: «Хлебнешь ты с этой барышней горя», но тут же успокоил себя, уверил в том, что все это эпатаж, желание показаться особенной, удивить оригинальностью.

Ох, как же она лгала! Вранье было ее второй натурой. Я теперь думаю, что Женьку нужно было бы занести в книгу рекордов Гиннеса. Все сказочники мира, со всеми своими небылицами не смогли бы сравниться с ней. С теми ее «правдивыми» историями, которые рассказывала она мне.

Я ей говорил:

– Когда бы был такой журнал – «Ложь» или газета «Кривда», то ты, без сомнения, была бы там главным редактором и самым печатающимся автором одновременно.

Особенное мое негодование вызывало то, что жила эта врушка – побрехушка на улице Правды. Я много с ней об этом говорил, грозил в шутку, что напишу на нее донос, так как не имеет она право жить на этой улице. Но угроза ее не исправила.

Сначала я думал, что это такая защита, в моем обществе чувствует себя неуютно, и из-за этого лжёт. Но оказалось, что это не так. Она лгала и родителям, и прохожим. И близким, и дальним, и своим, и чужим.

Ну, как можно было жить с таким человеком? Ее нужно было лечить. Лечить серьезно. А я с ней игрался, шутил. Как-то раз, в наказание за очередное вранье (вспомнив ее же жалобы на то, что, дескать, мало пороли), я попробовал дать ей несколько раз ремнем по заднему месту – не помогло.

– Ой-ёй-ёй, ты меня убьешь! Я не вынесу! Сердце лопается от боли! – кричала она истошным голосом в тот момент, когда я ее порол.

И тут же, когда я ремень в испуге бросил, стала смеяться, скакать, напевать:

– Ну, а мне не больно, курица довольна.

Да, было в ней много детскости, и вранье ее было тоже какое-то детское, не злое. Из-за этого, быть может, я с ней два года вместе и прожил. Хотя, что это за годы были, надо отдельно рассказывать.

Вызвали врача

Женщина-врач пришла по вызову к Светиной маме. Света, открыла ей дверь.

– Врача вызывали?

– Да. Проходите.

– Номер вашего дома? – Не входя, и как-то подозрительно насторожившись, спросила женщина.

– Проходите, всё правильно. – Постаралась Света её успокоить.

– Я спросила, номер дома? – Не успокаивалась женщина.

– Четырнадцатый.

– Корпус? Какой корпус? – Продолжала женщина свой допрос.

– Вы, правильно пришли. Входите.

– Я спрашиваю, какой корпус?

– Корпуса нет.

– Значит всё правильно.

Женщина вошла, разделась в прихожей и спросила, куда ей идти. Света указала на комнату, где в постели лежала мама.

Заметив, что девушка сильно простужена, женщина-врач поинтересовалась:

– К кому вызывали?

– К маме. – Сказала Света.

Мама, по своей наивности, стала просить человека в белом халате, что бы она и дочку послушала. Хотя бы затем, что бы знать, нет ли хрипов в лёгких. Бюллетень, был не нужен.

– Это невозможно. – Отрезала женщина-врач. – Вызов был один, я буду осматривать только одного больного.

У Светиной мамы было высокое давление, она просилась в больницу, на что женщина-врач рассказала историю о том, как «одна ходила своими ногами», но легла в больницу и умерла. Как выразилась женщина-врач «Ускорилась».

– Сама себя ускорила. Так бы жила потихоньку, ходила бы своими ногами, а то.. Только сама себя ускорила. Нет, не советую ложиться в больницу. Не советую.

Женщина побыла ещё какое-то время, выпила предложенное кофе, съела четыре бутерброда с колбасой, рассказала уйму страшных сплетен с летальными исходами, ничего не выписала, оделась и ушла.

Выручил

Летом, в июле, в период отпусков, я познакомился с Дашей. Заметил ее на Симферопольском вокзале. Она медленно спускалась по ступенькам в обществе старенького дяденьки. Я почему-то с первого взгляда понял, что это не дедушка, не дядя и не папа с ней. Дяденька был в шортах, вид имел отвратительный, ноги худые, кривые, в каком-то розовом пуху. Все подхихикивал. Видно было, что девушка им управляет.

На площади к дяденьке подошел наглый, хулиганистого вида паренек и, обращаясь к нему, спросил:

– Отец, как твою дочку зовут? Познакомь меня с ней.

– Я ей не отец, – растерянно ответил дяденька и, часто заморгав белесыми ресницами, беспомощно посмотрел на девушку.

– Это мой муж, – гордо заявила Даша

– Что? – переспросил парень, – Муж?

Он так громко и чистосердечно засмеялся, что дяденька смутился, скукожился и сник.

– Он тебе не муж, – вынес свой вердикт отсмеявшийся наглец и, сплюнув дяденьке под ноги, развернулся и ушел.

Парень ушел, а я остался. Даша заметила мой интерес к своей персоне и поздоровалась, как бы приглашая к общению. Ей бы, откровенно говоря, учитывая молодость лет, того забияку-парня загорелого. Но, вышло так, что стала встречаться со мной.

Я к ним подошел, успокоил дяденьку, сказав:

– Не обращайте внимания, здесь полно хулиганья. Давайте, я вам помогу.

– Помогите, – сказала Даша, опередив тем самым дяденькин отрицательный ответ. И я помог. Помог не только с багажом, и не единожды.

По окончании отпуска дяденька на прощание крепко жал мою руку, а Даша, не стесняясь условностями, прямо у вагона долго мусолила мои губы в страстном поцелуе.