С ними по-хорошему нельзя - Раймон Кено

- Допрос продолжаем? - спросил Кэффри.

Привязанная к стулу девушка все еще лежала на полу и не двигалась.

Диллон направился к ней, чтобы водрузить ее на место, но ОТРурки его обогнал. Подхватив Герти под мышки, он восстановил конструкцию на всех шести точках опоры. На мгновение задержал свои руки у нее под мышками, теплыми и чуть влажными. Медленно убрал руки и провел ими, просто так, перед своим лицом. Слегка побледнел. Кэффри невозмутимо разглядывал товарища.

ОТРурки занял свое место рядом с Маккормиком. Тот плюхнулся на свое и потер глаза: он хотел спать.

- Продолжим, - сказал он. - Кэффри, сейчас твоя очередь заступать на дежурство, правда?

- Да, - сказал Кэффри. - Я пошел. Этот допрос меня достал. Я представлял себе все это совсем по-другому.

Он отошел к бойнице, и его глаз больше не отрывался от этого проема в военно-строительном зодчестве. Маккормик повернулся к Ларри.

- Спрашивай дальше.

- Неужели не видно того, что она не того... не католичка? - сказал Кэллинен.

- Она ни во что не верит, - добавил Диллон.

- Мы что, будем всю ночь здесь сидеть и изводить эту девчонку? - спросил Кэллинен. - Командир, пора бы и на боковую. Завтра будет тяжелый день. Наше восстание - это все-таки не шутки.

Возникла странная пауза. ОТРурки поднял голову и сказал Кэллинену:

- Хорошо, Кэллинен. Ты прав. Конечно. Я бы только хотел задать девушке два-три вопроса.

- В общем-то, мы можем еще чуть-чуть подождать, - сказал Кэллинен.

Кэффри в своем углу пожал плечами. Вытащил из диванного валика перо и стал ковыряться в зубах, не отрывая глаз от моста ОТКоннела, в общем-то безлюдного.

- Ну давай, - сказал Маккормик.

ОТРурки собрался и приступил:

- Мадемуазель, только что вы продемонстрировали весьма агрессивное или, по крайней мере, не чуждое атеистическому отношение к конфессиям. Однако вы, судя по всему, отклоняете любые обвинения в скептицизме, если я правильно понял смысл речей, которые вами были произнесены до того, как вы были прерваны замечаниями моих товарищей по оружию.

Кэффри даже не пошевелился. Ларри продолжил:

- Да. Мне думается, вы отвергаете Бога нашего единого не полностью. Но что же тогда вы признаете? Королевскую власть?

Не поднимая головы, Герти спросила:

- Кто вы такой, чтобы меня об этом спрашивать?

- Мы бойцы Ирландской республиканской армии, - ответил ОТРурки, - и мы боремся за свободу нашей страны.

- Вы бунтовщики, - сказала Герти.

- Конечно. Они самые.

- Вы взбунтовались против короны Англии, - продолжала Герти.

Кэффри в сердцах уронил на пол ружье. Герти вздрогнула.

- Вы не имеете права бунтовать, - заявила она.

- Это уж она слишком, - сказал Кэллинен. - Давайте закроем ее в соседней комнате и отдохнем немного, а то потом уже не получится.

Маккормик зевнул.

- Еще одну минуту, - настоял Ларри. - Мы должны знать своих противников.

- Можно подумать, мы их и так не знаем, за столько-то веков, - возразил Диллон, которого начинало клонить ко сну.

- Она верит королю и не верит в Бога! - воскликнул Ларри. - Странно и поразительно, не правда ли?

- Да, действительно любопытно, - сказал Маккормик с отсутствующим видом. А вам что, в самом деле так нравится ваш король? - небрежно добавил он, обращаясь к Герти.

- Вид у него довольно-таки дурацкий, - сказал Кэллинен.

- Покажи ей его портрет, - сказал Маккормик. - А то ей не видно.

Кэллинен забрался на стул и снял с противоположной столу стены фотографию короля. Случайная пуля оцарапала стекло и отколола уголок рамки. Символ терял достоинство на глазах. Кэллинен прислонил его к кляссеру и передвинул свечу для подобающего освещения.

Герти посмотрела на портрет.

- Изысканным его никак не назовешь, - прокомментировал Ларри ОТРурки. Его лицо не светится ни умом, ни решительностью. И эта посредственность является символом угнетения сотен миллионов человеческих существ несколькими десятками миллионов британцев! Но угнетенные больше не могут с восторженным самозабвением созерцать эту пресную физиономию, и вы, мадемуазель, видите сейчас и здесь первые результаты критического осмысления.

- Ну дает, - с одобрением произнес Кэллинен.

- Мне больше нечего сказать. Боже, спаси короля!

- Но вы ведь не верите в Бога. Кто же его спасет?

- Боже, спаси короля! - повторила Герти.

- Вот дура! - воскликнул Кэллинен.

- Она, чего доброго, себя возомнит Жанной дТАрк, - заметил Диллон.

- Но ведь вам же говорят, что ваш король - мудак! - завопил Маккормик (он вопил, чтобы стряхнуть с себя сон, который опутывал его со всех сторон). Доказательства? Пожалуйста. Он никак не может победить немцев, цеппелины бомбят Лондон, тысячи английских солдат гибнут в Артуа для того, чтобы французы смогли установить свое владычество в Европе. Глупее не придумаешь!

- Да, это правда, - согласилась Герти.

- Вот видите! И в Ирландии все знают, что он предается порочной самоудовлетворяемости и что от этого он так тупеет, что не способен уже ничего понимать. Вот так.

- Вы так думаете? - спросила Герти.

- Именно так. Бедный сир, бедный херр, вот кто он такой, ваш король. Я повторяю, это мудак.

- Но ведь если король Англии мудак, то тогда все дозволено!

XXIX

- А мы имеем право спать? - внезапно спросил Кэллехер.

- Мне не хочется, - сказал Гэллегер.

- Сколько времени? Луна закатывается.

- Три часа.

- Как ты думаешь, они еще будут нас атаковать этой ночью?

- Не знаю.

- Я бы чуть-чуть поспал.

- Спи, если хочешь. Я посторожу.

- А это разрешено?

- Отдохни, старина, если ты хочешь. Я не хочу.

- Ты не хочешь спать?

- Нет. Рядом с мертвыми - нет.

- Не думай об этом.

- Легко сказать.

- Наверху тихо.

- Думаешь, они спят?

- Не знаю. Ты видел лицо девчонки, которую вытащили из туалета?

- Нет. Я не могу забыть лицо другой, той, которая лежит всю ночь на улице перед домом.

- Не думай об этом.

- Легко сказать.

Тут Гэллегер вздрогнул.

- Нет, Кэллехер, прошу тебя, не спи. Не оставляй меня одного. Не оставляй меня одного с мертвыми.

- Ладно, я не буду спать.

- Я бы лег рядом с той девчонкой, что на улице; заметь, я сказал: рядом с ней, а не на нее. Мне не дают покоя два этих англичанина в соседней комнате. Они наверняка на нас рассердились. Особенно за то, что их свалили в кучу. Пусть это враги, но зачем их унижать?

- Ты мне надоел.

Кэллехер встал.

- Пожалуй, я хлебну виски.

- Передашь потом мне.

Они начали хлебать по очереди и осушили таким образом всю бутылку.

- А завтра будут другие, - сказал Кэллехер.

- Другие кто?

- Мертвые.

- Да. Может быть, мы.

- Может быть. Я бы поспал.

- Я боюсь, - сказал Гэллегер. - Мертвые совсем рядом.

Он вздохнул.

Кэллехер взял бутылку из-под виски и запустил ею в стену. Бутылка разбилась как-то неотчетливо.

- У меня идея, - сказал Кэллехер.

Гэллегер вопросительно рыгнул.

- Выкладывай свою идею.

- Так вот, - сказал Кэллехер. - От трупов надо избавиться.

- И как? - икнул Гэллегер.

- Взять и утопить. Помнишь, ты завалил одного типа, который сразу же шлепнулся в воду, и теперь он тебя не беспокоит. Я предлагаю тебе вот какую штуку: погрузим в тачку всех мертвяков или по одному, если все не поместятся, и кинем их в Лиффи. А завтра, когда полезут британцы, мы их встретим на свежую голову и с очищенной совестью, такой же чистой, какой будет наша Ирландия, когда мы победим.

Гэллегер закричал:

- Да, да! Вот именно! - и бестолково заметался по комнате. - Это была моя идея! Это была моя идея!

- Это будет рискованно, - заметил Кэллехер.

- Да, - сказал утихомирившийся Гэллегер. - Этих двоих можно докатить бегом до набережной, но вот как подобрать девчонку на улице?

- Да, - сказал Кэллехер, - придется подсуетиться.

- А что на это скажет Маккормик? - спросил Гэллегер.

- Возьмем все на себя. Это наша личная инициатива.

- Ладно. Все равно. Иначе я до самой смерти буду это переживать.

- Ты мне поможешь грузить служащих в тачку и начнешь подтаскивать девчонку. Как только ты окажешься у самой воды, я подбегу с тачкой и мы свалим их всех сразу. Чтобы бултыхнуло только один раз. Затем отбежим назад, и все.

- Спасибо, что доверил мне девчонку, люблю молоденьких, - пошутил Гэллегер, повеселевший от одной мысли, что скоро сможет избавиться враз от трех призраков.

- Тогда за работу, - крикнул Кэллехер.

Они покинули пост и пулемет и двинулись без колебаний, несмотря на темноту, в сторону маленькой комнаты, где были отложены служащие. Кэллехер вызвался открыть дверь и сделал это совершенно бесшумно; мертвяки мирно лежали в ожидании. Сначала повстанцы положили в тачку сэра Теодора Дюрана, затем отправились за привратником, и тут стало понятно, что будет довольно трудно поместить оба тела на одно средство передвижения. Поразмыслив, они решили уложить передвиженцев валетом.

Потом они разбаррикадировали входную дверь. Кэллехер ее приоткрыл, а Гэллегер в нее проскользнул и выполз на улицу. Сполз по ступенькам и, пресмыкаясь, прополз до мертвой девушки. Он плохо различал ее в темноте. Ему показалось, что ее глаза были приоткрыты, а рот приразинут; он посмотрел на небо. Многочисленные звезды сверкали, луна заходила за крышу пивной "Гиннес". Британцы не реагировали. Лиффи производила легкий всплеск, омывая набережную. Так события и развивались: во мраке и спокойствии.