ЛиПа - Вячеслав Воробьев

(Наталья Галкина. Зал ожидания)

Паслён и лук в моём полку,

И мята служит мне рабою.

Калганов корень истолку,

В отвар добавлю зверобою...

Из этой сказочной страны

Вернешься поневоле пьяным:

Я здесь объемся белены,

Напьюсь настоя валерьяны.

Пырей ползучий, хмель и тмин

Увижу на цветном рисунке.

Дурман и горькую полынь

Я унесу в пастушьей сумке...

Спасибо, справочник смешной,

Что таинства твои постигла!

Раскрыла я тебя весной,

А к осени — готова книга.

Вновь я у запертых дверей.

Кого теперь поймаю в сети?

Искусство? Звезды? Спорт? Зверей?..

Да мало ль словарей на свете!

И в просторах тундры голой,

И на взгорках деревень

Мне Тюмень была глаголом

И метафорой — Тюмень.

(Николай Денисов. Ночные гости)

Не расстанусь я с Тюменью.

Полюбил меня народ.

Здесь моё местоименье,

В нём — и сад, и огород.

Я почти что в тундре голой

Начинал писать для вас.

Жёг сердца сперва глаголом,

А потом открыли газ.

Не шарахайтесь при встрече,

Хоть не очень речь нежна.

Для тюменского наречья

Подготовочка нужна.

О, Тюмень! Моя столица!

Дом родной сибирских муз!

Ты — поэзии частица

И с изяществом союз.

Ну, в если откровенно,

То любовь к тебе — предлог,

Чтоб издали непременно

Вереницу бойких строк.

Видение. Кремль. XII век.

... сеет чёрное иго

Золотая Орда...

Враг подходит к Коломне,

враг уже у Москвы...

и московский детинец

догорает дотла...

калиту набивает

князь Иван Калита...

(Юрий Денисов. Повседневье)

От полночного бденья

в голове ералаш.

Обступают виденья:

кровь, чума и палаш.

Вижу сны не простые,

не деревья, не снег —

Калиту и Батыя:

знать, XII-й век.

Все событья, как в капле,

умещаются в нём:

вижу половца с саблей

и француза с ружьём.

Вижу крымского хана,

Запорожскую Сечь...

Как бы мне от султана

хоть Коломну сберечь?!

Целят персы да финны

в русский берег морской.

Супротив шлёт дружины

князь Димитрий Донской.

Век XII-й горек.

Кремль, как свечка, пылал.

Только встреться, историк,

уложу наповал!

Два тела, размещённые в пространстве,

Взаимным обладают притяженьем

И движутся одно к другому

Под действием совместных сил.

(Василий Захарченко. Одно солнце на двоих)

...А если мы внимательно вглядимся

В работу механизма иль машины,

Заметим, что движенье это можно

Свести к движению отдельных точек.

Величина же скорости движенья

В итоге получается деленьем

Длины пути пройдённого на время,

В которое и пройден этот путь.

У скорости бывает направленье,

А не одна величина, и, значит,

Чтобы характер выяснить движенья,

Нарисовать придётся стрелку-вектор.

В механике ту меру быстроты,

С которой изменилась скорость

За единицу времени, решили

Назвать красивым словом ускоренье.

А главный механический закон,

Который был открыт ещё Ньютоном,

Касается инерции. Его я

Вам поясню на собственном примере.

Когда толкнёт какой-то бес в ребро,

Берёшь, к примеру, физики учебник

(пожалуй, лучше для шестого класса)

И переписываешь за главой главу,

Не думая о цели и о рифме,

Стараясь только соблюсти размер

И отрешённость некую во взгляде.

Всё это вкупе и назвал Ньютон

Инерцией... таланта и мышленья.

Ты пиит, и мой призыв

не сочти за лесть,

потому что пародист

тоже хочет есть.

(Александр Иванов, из пародии на Григория Корина)

Ты, приятель, не клади

мне свой палец в рот.

Для меня твои стихи —

с маслом бутерброд.

Если встретится одна

слабая строка,

обеспечит мне она

 суп из языка.

Коль в поэзии пока

вес твой невелик,

из тебя наверняка

сделаю шашлык.

Ну, а если ты не юн

и известен всем,

я пародию собью

в шоколадный крем.

Пусть фруктовое суфле

не сочтут за лесть.

Надо помнить: корифей

тоже может съесть.

Хочется Возрождения

С тайною Монны Лизы.

(Римма Казакова. Помню)

Пусть чудеса описаны

И внесены в кадастры,

Правят моими мыслями

Мантии и пиастры.

Гонят в подкорку новости

Радио, теле, пресса...

Мне бы уединённости

С ужасами Лох-Несса.

Мне б пообщаться с древними

Пряником или плетью.

Мне бы машиной времени

Резать тысячелетья.

Хочется ночью искристой

Мчать в первобытном танце.

Хочется честной, искренней

Дружбы неандертальца.

Пусть о челнок колотятся

Мрачные воды Стикса,

Мне, как орешки, хочется

Щёлкать загадки Сфинкса.

Разве швея — соперница

Смелым манерам барда?!

Я бы сумела, верится,

Очаровать Леонардо,

Чтоб от улыбки гения

Негой томилось тело...

Хочется Возрождения,

Страстного, как Отелло.

Сердце моё — в Венеции!

То, что я здесь — ошибка!

Хватит читать мне лекции!

Где золотая рыбка?!

Орбиты наши отдаляются,

Стыковку не произвести,

Судьба — Конструктор главный мается,

Пытаясь наш союз спасти.

(Роза Кожевникова. Гроздь рябины)

Под дивный гул небесной музыки

Прошли мы не один парсек.

Любила я антенны-усики

И твой стыковочный отсек.

Во всём пространстве нет ни кустика,

И телескопы целят в грудь...

О, спутник жизни, ты — искусственный,

А не естественный, отнюдь!

Ты приставал ко мне по-всякому,

Ты был нахален, дерзок, смел,

Но при стыковке полный вакуум

Ты обеспечить не сумел.

И не загладишь ты покель вину,

Дотоль пребудешь не у дел:

Ведь абсолютный нуль, по Кельвину,

Температура наших тел.

Осыплет небо вихрем каменным —

И это будет полный крах.

Гори же, милый, звёздным пламенем!

Запустят нового на днях.

Всё гадаем да толкуем,

А дознаться не смогли,

По каким приметам Буем

Предки город нарекли.

Буй речной тому причина,

Иль, спасаясь от господ,

В этот край на Костромщине

Шёл буянистый народ...

Может быть, ходили предки

За Амгунь и за Вилюй

И посад назвали редким

Удэхейским словом — Буй.

(Виктор Куликов. Зори вечерние)

Я догадливый мужчина.

По плечу любой кроссворд.

Но родная Костромщина

Мне загадки задаёт.

Скажем, городу досталось

Имя странное Шарья.

Есть в названье что-то малость

От бильярдного шара.

Может быть, в хмельном угаре