ЛиПа - Вячеслав Воробьев

и набежавшую волну

на тротуаре тщетно ищет.

«Итак, душа моя, вперёд!

И даже если повезёт,

для размышлений хватит пищи»...

Супруга канула во мрак,

Лишь ветер, словно старый флаг,

бельё на лоджии полощет.

Что понапрасну горевать

и время попусту терять?!

Пора подумать и о тёще...

С запада и до востока

нет в лесу тебя родней,

ты ведь всё-таки, сорока,

полфамилии моей.

(Владимир Сорокажердьев. Любо-дорого)

Во дворе лежит жердина

бесполезно много дней.

То вторая половина

от фамилии моей.

Так какую ж, я не знаю,

сделать спутницей своей?

Поувесистей вторая,

ну, а первая — бойчей!...

Всё, решил: соединяю

обе-две в своей груди

и теперь окрест вещаю,

как сорока на жерди!

Мои щёки в морщинах,

как обшлаг из-под пресса,

Хомуты жестяные мою шею дубили,

Мне химчистка принцесса

и столовка принцесса,

И биточки с гарниром меня не убили.

(Дмитрий Сухарев. Читая жизнь)

Я стремился к Чимгану, ишака обгоняя,

По пути покоряя иные вершины.

Так что вид у меня, я и сам это знаю, —

Будто только что выпал из стиральной машины.

Вечерами гуляем мы с собачкой, бывает,

Рассуждая о бренности мира земного.

Что она ощущает — и пёс её знает,

Я — постылую тяжесть хомута жестяного.

Каждый день начинаю каким-нибудь стрессом.

Две принцессы в столовке так меня полюбили,

Что от чистого сердца угостили бифштексом,

Но, по счастью, промазали и не убили.

Мне б на пряной перине забыться от горя.

Коммунальная сфера на редкость жестока.

Так что выберу самое синее море,

В домино поиграю на Дальнем Востоке.

«В лесу родилась ёлочка...»

В последний вечер декабря, на склоне

Тишайшей жизни,

В слезах и жалком рубище вошёл

Я в голый лес. Истерзанную душу

Влекло, как подневольного раба:

Случайно уцелевшие деревья

К себе манили, плача янтарём.

Напрасно жгла бесстыжая метель

И отвлекала, выгибая ляжки.

Ведь и за сторублёвые бумажки

Я б не ввязался с нею в канитель.

И лезвие сапожного ножа

Колен сухих корней легко коснулось.

Качнулась ель, как будто бы проснулась,

От самосуда дикого дрожа.

В лебяжьей смертной неге

Кислорода

Глотнула, сделав мир ещё пустей.

Какая может быть в лесу свобода,

Коль у Тарковских полон дом гостей!

Интересно, много ль было нервных

в коллективах каменно-пещерных?

(Олег Тарутин. Часовые пояса)

Археологи не вскрыли фактов

о наличье в древности инфарктов.

Анонимкой предка не терзали,

не давили вечером в трамвае.

Не дышал неандерталец чадом,

не было проблемы с детским садом.

Регулярно принимались мерыпо ремонту

каменной пещеры.

На охоту шли рассветным часом,

не торча в очередях за мясом.

Пращуры не знали валерьяны...

В общем, не ушли от обезьяны!

Вот она, дороженька прямая:

Чистым полем да в родимый край,

Где оглобля расцветает в мае,

Только поливать не забывай!

(Валерий Токарев. Желанная тревога)

Всё полно в моей деревне смысла!

Чудесам я, как мальчишка, рад.

Обронил намедни коромысло —

Вырос дождевальный аппарат.

Если ошибаюсь, то поправьте,

Но я лично видел, как в пыли,

Где зерно просыпали на тракте,

В Новый год озимые взошли.

Даже нонешним неурожайным летом

Не подвёл меня родимый край:

Расцвела отчётность буйным цветом —

Только рассылать не забывай!

Свой талант весной зарою в землю

И слезами горькими полью.

Хоть оглобля вырастет — приемлю,

Потому что этот край люблю!

Я железом гремел, в слове пело железо

отголоском стреляющих свёрл и резцов.

И от этого гула смолкала поэзия,

и в холодном металле мерцало лицо.

(Леонид Терёхин. Расставание с летом)

По ночам вы тишайше шуршали листами

с выражением скуки на бледном лице.

Я же строчки чеканил из меди и стали

и зубилом фамилию ставил в конце.

Вы со мной не сравнитесь по вкладу в культуру.

Посмотрите на вещи под свежим углом:

если ваши стихи едут в макулатуру,

то мои отправляются — в металлолом!

Тут уже ничего не сделаешь:

в сердце сразу радость и грусть

незнакомка читает, девушка,

мне стихи мои наизусть.

(Владимир Торопыгин. Берега)

...Я гляжу в лицо её светлое:

это ж просто подарок судьбы!

Ведь поэтов — число несметное,

и растут они, как грибы.

Говорю ей весьма обыденно,

чтобы выдать себя не мог:

«Что вас тянет на Торопыгина?

Незнакомкам роднее Блок.

Что же вы отошли от традиции,

Современника предпочли?»

А она: «Я живу в провинции.

Нам другого не завезли».

Я сирени наломаю

И нарву цветов в лесу

И охапку их немалую

Под окно тебе снесу.

(Александр Хромов. Свет и тени)

Ты ответь мужскому вздоху.

О тебе грущу весь день.

Обломал я всю черёмуху,

Вишни, яблони, сирень...

На подснежники накинусь,

Оборву ромашки, лён...

Для чего жалеть растительность,

Раз я по уши влюблён?!

От подарков, матерь Божья,

Никакого барышу!

Ярославское Поволжье я

В Красну книгу запишу.

Для тебя цветы любые

Отыщу я на Руси!

Отвечает мне любимая:

«Лучше сена накоси!»

В Ирландии пиво с лимоном

Хлебали мы в местном духане.

(Олег Шестинский. Полемика)

В костюме с иголочки, модном,

С утра разразившись стихами,

В Ирландии пиво с лимоном

Я пил в привокзальном духане.

Припомнилось как-то невольно,

Когда я дошёл до второго,

Как старый чайханщик в Стокгольме

Принёс мне тарелочку плова.

По зале прошествовав гордо,

Торжествен и недосягаем,

Духанщик с манерами лорда

Меня ублажал расстегаем.

Томясь в иностранной рутине,

Мечтал я, прищурясь хитро,

О простенькой рюмке «мартини»

В обычном туркменском бистро.

Повсюду золотая тишина.

В ладу и мире дух с усталым телом...

как иногда бывает от вина

да от добротно сделанного дела.

(Александр Ананко. Светопад)

Ну, вот и наступила тишина.

Расстался дух навеки с бренным телом.

Так иногда бывает от вина,

Когда его мешаешь с важным делом.

Критик, жду твоих советов,

Дай прогноз тверёзый мне:

Что вяжу — венок сонетов,

Веник ли берёзовый?

(Сергей Поликарпов. Веха)