Участники рынка - Pen Name

Виктор Константинович целиком загородился букетом.

– Заберете листок с собой, просто мне покажете.

Взяв ручку вялыми пальцами, пассажир вывел на вырванном из блокнота листке несколько цифр и показал Глебу.

– И второй тоже. Не перетру’дитесь.

– Я Вам не школьник – проворчал Виктор Константинович, но все-таки написал на листке еще одну строку.

Отправляясь возвращать «шестерку» Глеб специально дождался позднего вечера, чтобы не толкаться на выезде из Москвы – заезжать к Быку в гараж удобнее всего было с кольцевой. Дорога оказалась свободной, но, почти сразу после выезда на МКАД руль потянуло влево. Прокол? До места оставалось еще километров семь, на пробитом не дотянешь… Впереди виднелась вывеска шиномонтажа. Он перестроился, подрулил, остановился под навесом у закрытой железной двери. Снаружи никого не было, ни клиентов в очереди, ни скучающих монтажников. Внутри, в заваленной шинами комнате яркие постеры стелились по грязным стенам, а на диване отдыхало пятеро узбеков.

– Посмотрите колесико – сказал он, обращаясь к постерам.

Толстый узбек охотно поднялся, подтянул рукава синего комбинезона.

Случайность. Нефарт. Ерунда, не имеющая сегодня значения, некритичная мелочь. На дороге всегда есть риск проколоть колесо, ну и всякие другие риски тоже. Глеб вышел из оклеенной постерами комнатушки, бессмысленно уставился в пространство, закурил.

Вот ты – умный. Скажи, какова твоя стратегия в отношении риска? Ты прочитал, наверное, все слова, что написаны на эту тему, у тебя есть куча сертификатов по общему и банковскому менеджменту, управлению проектами и управлению рисками. Ты – субъект риска и твой риск заключается в том, что однажды, не вовремя, посмотрят в твою сторону и моментально все станет ясно. Совершенно некстати придут, вскроют хранилище и зададут вопрос… нет, даже не так, вопрос зададут потом, те, кому не досталось. А вынесут из хранилища первые, они вопросов задавать не будут. Но, в общем и целом, система тебя сломает, поставит раком, выведет на чистую воду, преодолеет. И, может, быть покажет по телевизору. А уж из «Коммерсанта» позвонят наверняка.

Что говорит теория, как бороться с этой потенциальной неприятностью? Как подстелить соломку? Известны стратегии реагирования на риск, например, уклонение – отказ от мероприятий, коим свойственна указанная неопределенность. Возможна ли? Такая стратегия означает выход из бизнеса, закрытие лавочки, лежание на печи с головой, засунутой под подушку. Ладно, думаем дальше.

Еще есть стратегия передачи риска. Можно захеджироваться так, что никакой прибыли не получишь. Передача… Понятно, правильно, и, в его случае, абсолютно неприменимо. Никто не подпишется. Характер риска таков, что покупателя на этот товар не найдешь. То есть, конечно, получить премию номинальные покупатели не откажутся, но, когда дело дойдет до негативных последствий…

Шаху поддомкратили, колесо сняли, и длинный хлопец унес его внутрь мастерской. Машина была хорошенько заляпана грязью, Глеб нашел в салоне старую газету и принялся протирать стекла. Трасса гудела рядом, невидимые в ночи массы неслись мимо, рассекая воздух, размеры машин с трудом угадывались по дистанции между габаритными огнями.

Теория предлагала еще две стратегии: снижения рисков и их принятия, пассивного и активного. Снижение, да, этим он занимался, только что. Мониторинг риска влетал в копеечку и не давал никаких гарантий (само собой, ведь контракт не подписывался, обязательства оставались только устными, пиздюк, вылезший из машины с букетом в руках, был всего лишь информатором). То есть, это был лучший из худших путей, то немногое, что оставалось. А в чем, кстати, состоит риск чиновника, дающего неформальные обязательства? Как его ухватить, ежели что? Никак, пожалуй… Плюй в глаза – божья роса…

Долговязый парень вынес из мастерской колесо, присел рядом с машиной, принялся устанавливать его на место. Вопросительно посмотрев на толстенького узбека Глеб потянул деньги из кармана.

Динамо

– И что мне теперь с этим делать?

Два пожилых человека стояли в сквере у ближнего к центру города выхода из метро Динамо в одиннадцатом часу вечера. Очень жаркий день заканчивался сизыми, очень теплыми сумерками. Ветра не было, и дневная бензиновая гарь неподвижно висела в воздухе. Ленинградский проспект ровно гудел, и посверкивал габаритами на расстоянии пятнадцати метров отсюда, сосисочные ларьки у входа в метро обросли очередями, молодежь бесстрашно выпивала на лавочках.

– Что хочешь. Можешь оставить себе, продать или подарить.

– Но я в этом ни черта не понимаю.

– Я тоже. Могу только догадываться, что если это было интересно шефу, то может быть интересно и другим персонажам аналогичного уровня и склада характера.

Некоторое время собеседники молчали, потом автор последней реплики пожал плечами.

– Впрочем, это не мое дело. Мне было велено передать тебе то, что я передал и еще сказать, что «это» и есть твой гонорар за услугу. Пока заказов больше не будет.

– Очень красиво!

– Да, я считаю, достаточно изящно. Если шефу что-то не нужно, он это выбрасывает.

– Я говорю, очень красиво вы со мной поступаете.

– Может, хочешь поспорить?

Тот, кого он спросил, инстинктивно сделал полшага назад, и собеседник это заметил.

– Брось, мы не в том возрасте…

Отступивший на полшага человек открыл было рот, но затем, придвинувшись ближе к собеседнику, заглянул ему в глаза и вопросительно качнул подбородком. Похоже, он пытался узнать, не хочет ли тот сказать что-то еще, но задавать этот вопрос вслух не стал. Собеседник сделал удивленное, насколько, это можно было разглядеть в тени листвы, лицо, вопросительно взглянул на пропустившего свою реплику человека и даже подчеркнул свое недоумение, слегка разведя руками. Вопрошавший снова, уже медленнее, как-то разочарованно, отодвинулся на полшага назад и вежливо закруглил разговор.

– Ладно, и на том спасибо.

Он все-таки что-то прочитал в поведении собеседника, и намеренно не стал тянуть паузу, сразу повернулся через левое плечо, обозначая уход, но чувствуя, что это еще не конец разговора.

– Я тут подумал, – примирительно протянул стоящий в тени листьев человек, – можно пошукать среди наших…

– На кладбище? – с готовностью подвинулся к консенсусу разочарованный.

– Поближе. – Собеседник усмехнулся. – В клубе одноногих ветеранов.

– Там много разных людей.

– Много. – Согласился его оппонент. – Разных.

– Да, это мысль. – Тон разочарованного собеседника был прямо противоположен смыслу слов. – Все-таки, если что нарисуется по моей части, позвони.

– Конечно. Но пока – пауза.

– Я понял, понял.

Они кивнули друг другу и разошлись в разные стороны, обойдясь без рукопожатия. Человек, упоминавший в разговоре шефа, миновал ближайший вход метро, неторопливо дошел до дальнего, минут десять потоптался у витрин магазинчиков, затем спустился вниз, к поездам. Тот, за кем осталась последняя реплика, двинулся в сторону Белорусского вокзала. Теперь, когда разговор закончился, изображать вежливость было ни к чему, но он все равно следил за лицом. Как всю жизнь. Как учили. Ему было все абсолютно понятно и, в силу этого понимания, очень противно. Толстосумы быстренько усвоили все конторские приемы обращения с персоналом (что было совершенно неудивительно, учитывая, сколько среди тех толстосумов и их советников оказалось бывших конторских, хотя упомянутый «шеф» к их числу не относился). Ему предложили сделать еще одну работенку, заранее объявив, что платить за нее не собираются.

Он дождался зеленого сигнала светофора и перешел на другую сторону улицы. «Много!» «Разных!» Молодцы, нечего сказать. Хотят, чтобы он подкинул ставшую ненужной им информацию другим типам, такого же, как его теперешний заказчик уровня. Конечно, тому, кого это в первую очередь касается: балбесу, не умеющему толком подбирать кадры, хозяину заикающегося мальчишки. И кому-то еще. А кому? Послали его отгадывать загадки… Ладно, он отгадает, не в первый раз… Мерзкие, однако, типы…

Он предусмотрительно шел по менее освещенной стороне улицы, и как обычно следил за лицом, но тут что-то в голове сбойнуло. От возраста, наверное… ведь все болезни – от возраста, один сифилек от удовольствия. Когда он подумал, что типы – мерзкие, улыбка коротко скользнула по его губам. Конечно, мерзкие! Такие же, как он сам.

Логически мыслимые варианты

Телки были отменными – длинные ноги, упругая загорелая кожа, похабные губы. Каскады длинных волос – каштановые и рыжие – колебались в такт движениям, рисовали озвученный цокотом каблуков рекламный ролик, кульминацией которого были сдержанные, но тем более зовущие, движения бедрами…