Участники рынка - Pen Name

В своих бесконечных циклах «яхта-врач-самолет» он, похоже, доездился до того самого швейцарского санатория, где доживала свой век мама юриста-полиглота, и где теперь предстояло поселиться ему самому. И дай бог, чтобы на три-четыре месяца, а не насовсем. На фоне этой перспективы конструирование чужих мытарств – и, кстати сказать, совсем не смертельных! – было ему совершенно не интересно.

Советник молча и неподвижно ждал ответа. Коммунист встал из-за стола, медленно дошел до прозрачной стены, прижался лбом к прохладному стеклу. Красоты за окном намекали на свободу и счастье, на то самое, для чего человек создан как птица для полета. Действительно, он мог купить себе белоснежный Монблан, сесть голой задницей на его вершину и скатиться вниз. Это был вполне реализуемый вариант, сулящий сказочное веселье. Но лед стекла, в которое он упирался лбом и носом, напоминал о другом. Он, взирающий из огромных окон виллы на альпийские красоты, был частью системы, подвергался определенным воздействиям, был неким передаточным звеном между чем-то и чем-то. И возможность практически неограниченных трат на собственное потребление (покупка Монблана, например) положения дел не меняла. Стекло отгораживало его от непосредственного восприятия жизни, от той банальной свободы, иллюзия которой есть только в молодости, и имеет под собой вполне понятную физиологическую основу. У него, за стеклом, особенной свободы не было. Было «дело» и отношения с другими… как бы это сказать… «персонами». Сейчас он должен был завизировать совершенно ненужное ему решение и привести в действие некие механизмы. И кое-кому от действия этих механизмов станет весьма солоно.

Коммунист чувствовал, что советник за спиной напряжен затянувшейся паузой, его тяжеловесным стоянием у стены с упертым в стекло лбом, но ему было плевать. Он действительно ничего не решал в этой ситуации, просто давал отмашку. Механизмы придут в движение и без его согласия. Эти не отвяжутся… Рано или поздно он повернется и кивнет головой или как-то иначе выразит свое согласие. Глядя на него можно было подумать, что вынужденность ответа его унижает, и именно поэтому он тянет время, но это было не так. Коммунисту было наплевать на мнение советника, на ответ как таковой и на «персон». Ему теперь вообще было наплевать на все, кроме лежащего на столе конверта.

Управление риском

Попрощавшись с клиентом на рецепции банка, Глеб столкнулся в коридоре с быком Серегой, держащим в руках черный полиэтиленовый пакет. Мужчины обменялись рукопожатием, и Глеб кивнул в сторону пакета:

– Все нормально?

– Да, отлично! – Бык ослепительно улыбнулся.

– Слушай, хотел тебя попросить… шаху дашь покататься?

– Не вопрос! В любой момент! На сервис заезжай, ключи у Васильча, или у охранника, когда все закрыто… Ну, как обычно, одним словом.

– Техосмотра на ней нет?

Бык присел в ироническом «книксене».

– Извиняйте барин!

Мариванна штамповала документы, безошибочно выбирая нужные печати из заполнившей половину столешницы кучи. Настя подняла голову при появлении Глеба, Стас, присевший на крае ее стола, замолк на полуслове.

– Здравствуйте! – кивнул всем присутствующим Глеб и повернулся к Мариванне. – Евро по пятьсот у нас найдутся?

– Сколько?

Он написал сумму на бумажке, и Мариванна отправилась узнавать. Стас, наклонившись к Насте, продолжил историю про то, как он, работая в советской конторе, был угнетен дурой начальницей, написавшей, уезжая в командировку, ему на нескольких бумажках столько заданий, что и за три месяца не сделать.

– Ну, самую мерзкую бумажку я выкинул. А про остальное, когда она вернулась, сказал, что не понял, как это делать. Посмотрели, конечно, как на идиота, но – ничего…

В результате, пока начальницы не было, юный Стас оказался в кабинете один, и они с коллегой-собутыльником Васей целых две недели пили портвейн и играли в шахматы на протяжении всего рабочего дня. В один из таких дней Стас, выходя вечером из конторы, споткнулся на ступенях в вестибюле, упал, и моментально уснул. Вася со швейцаром перенесли Стаса в кресло и прикрыли ему лицо газеткой, поскольку к выходу валом шли сотрудники…

Настя слушала не очень внимательно, время от времени посматривая на Глеба. Когда у Стаса зазвонил мобильник, и он вышел из комнаты, она нерешительно произнесла:

– Глеб Сергеевич, я хотела спросить… Что такое «Байда»?

– Это то, чем Вы занимаетесь, Настя.

Он отвернулся и посмотрел в окно. На улице дождь выбивал пузыри из черных луж, машины медленно ползли вдоль бульвара, пешеходы сталкивались зонтами. Маленькая собачка сорвалась с поводка и радостно плескалась в луже к ужасу беспомощно застывшей на суше хозяйки.

Не все надо человеку объяснять, до некоторых вещей он должен доходить сам. Мариванна и Костя конечно объяснили новой сотруднице последовательность действий, научили ее рутинным операциям, а экономическую суть, скорее всего, замолчали. Пусть, дескать, сама сообразит. С одной стороны, это глупо, а с другой – очень уж не хочется некоторые вещи произносить вслух. Да и на сумасшедшую она не похожа. Он украдкой посмотрел на сосредоточенно всматривающуюся в монитор девушку, которую он, похоже, оттолкнул своим ответом. Хорошенькая… Сегодня Станислав Леонидович изображал «орла», поэтому прозвучали шахматы и портвейн. Изредка он изображал православного, тогда история была про внезапно сорвавшуюся с приборной панели икону и, ровно в этот момент, появившийся на спидометре показатель пробега: 666 километров. Видимо, присмотревшись к этому, по его выражению, «свежему мясу», обратив внимание на спокойный, умный взгляд ее серых глаз, Стас решил, что мистикой Настю не проймешь.

Мариванна вернулась одновременно со Стасом и протянула Глебу конверт с деньгами. Станислав Леонидович кивнул головой, указывая на конверт:

– С «ВК» встречаешься?

– Да, давно не виделись.

Тон ответа свидетельствовал о том, что в данной аудитории Глеб считает этот вопрос неуместным.

Дверь до блеска вымытого Мерседеса захлопнулась, машина миновала решетчатые ворота особняка на Неглинной и встроилась в поток. Лысеющий мужчина с худым нервным лицом застыл на заднем сиденье. Сцепленные пальцы рук он уместил на колене, глаза закрыл. Машина толкалась в потоке, «Ретро-ФМ» булькало джазом. Мужчина медленно разъял пальцы, его лицо немного разгладилось, и он открыл глаза.

– Николай, мне цветы нужны, тормозните где-нибудь.

– Сделаем, Виктор Константинович.

– И на Масловку.

– Есть.

Виктор Константинович медленно и глубоко вдохнул, и снова закрыл глаза.

Мерседес остановился у длинного кирпичного дома на Нижней Масловке. Виктор Константинович вышел из машины и направился в арку, держа в руках огромный букет цветов. Пройдя двор насквозь, он оказался в тихом переулке. С одной стороны улицы тротуар был чисто выметен, с другой, заставленной фурами, противно зарос пылью, паутина свисала с брезентовых бортов навеки припаркованных здесь грузовозов. Между их корпусами приткнулась древняя «шестерка», бампер машины погнут, на мойке она была в еще прошлом веке. Виктор Константинович открыл заднюю дверь и сел в машину, предварительно погрузив в салон букет цветов.

Сидящий за рулем Глеб повернулся к пассажиру.

– Здравствуйте.

– Того же.

– Ну, как там?

– Ничего нового… Вас пока не упоминали – ни по какому поводу.

Виктор Константинович говорит негромко, уткнувшись носом в букет. Присутствие в этом месте, весь этот разговор и собеседник, вызывают у него ощущение если не зубной боли, то, во всяком случае, дискомфорта.

– Перестановок никаких? Вы – на месте? Переводить никуда не собираются?..

– Ничего нового, я же говорю.

– А шефа?

– Нет. Он предупредит, если соберутся.

– А кто на очереди?

– Они уже знают.

Глеб, продолжал сверлить собеседника взглядом, наконец человек со скопческим лицом неохотно произнес:

– Вас это не касается.

– Не входит в сервис? – Не смог удержаться Глеб.

Хрустнув букетом, Виктор Константинович пробубнил:

– Если у вас все, то я пошел.

– Номера помните? Наберите, я не буду отвечать.

– Смеетесь? Я позвоню, только при известных Вам обстоятельствах.

– ОК – Глеб протянул пассажиру блокнот и ручку. – Напишите: хочу проверить, давно мы не встречались.

Виктор Константинович целиком загородился букетом.

– Заберете листок с собой, просто мне покажете.

Взяв ручку вялыми пальцами, пассажир вывел на вырванном из блокнота листке несколько цифр и показал Глебу.

– И второй тоже. Не перетру’дитесь.

– Я Вам не школьник – проворчал Виктор Константинович, но все-таки написал на листке еще одну строку.