Цвет крови - серый - Владимир Брайт

Без всякого сомнения, это стоило ему невероятных усилий, особенно если принять во внимание, что он был ранен. Складывалось впечатление, что имур состоит не из плоти и крови, а из металла и мрамора, — казалось, ничто на свете не может сломить его волю и мужество. Судя по всему, ассид не рассчитывал на подобное развитие событий. Низкая, практически стелющаяся по земле стойка телохранителя теоретически сделала голову убийцы уязвимой для моих стрел. Наемник был почти невидим, но именно этого «почти» — легкого марева, колебавшегося в воздухе, — было достаточно, чтобы определить примерное положение убийцы. Вот почему полупрозрачный ящер был вынужден пригнуться, заняв неудобную стойку.

Прошло еще несколько томительных секунд, в течение которых ничего не происходило, а затем противоборствующие стороны обменялись выпадами. Сначала ассид попытался пробить защиту человека-кошки, бросив очередной метательный нож. Но на этот раз ему не повезло — вращающийся с бешеной скоростью клинок отбил в сторону летящую сталь. А затем сразу же, без всякого перерыва, Лам, ориентируясь лишь на звук, метнул свой кинжал.

Он не попал и даже не рассчитывал попасть — бросок был несильным. Со стороны могло показаться, что это был жест отчаяния уставшего от неимоверного напряжения бойца. Но это было не так, потому что бросок являлся частью плана — он заставил ассида слегка сместиться в сторону, чтобы тот вышел на линию моего огня. И на этот раз — с третьей попытки — я не упустил свой шанс...

Стальной наконечник стрелы, выпущенной с огромной скоростью, вонзился в ногу наемника, пробив кость у основания голени.

Нога подломилась, ассид потерял равновесие и, развернувшись в полете, упал на основание стоящей рядом палатки. Вероятно, кратковременный шок от дикой боли, пронзившей все его существо, лишил разум некогда хладнокровного убийцы контроля над телом, и теперь мы смогли увидеть его истинное обличье. Пытавшееся убить меня существо больше всего походило на огромную ящерицу грязно-серого цвета.

Я снова натянул тетиву лука, чтобы добить хотя и раненного, но очень опасного врага, однако в это мгновение произошло неожиданное — в руках ассида появился причудливо изогнутый кинжал, и он с силой вогнал его себе в горло. Тело наемника пару раз судорожно дернулось, потом глаза его закатились, а из уголка рта побежала тоненькая струйка крови. Все закончилось так же неожиданно, как и началось.

Я устало опустил ненужный более лук и сказал, обращаясь к все еще не восстановившему зрение телохранителю, продолжавшему с невероятной скоростью вращать сверкающий меч:

— Все. Он покончил с собой.

Не было никаких оснований сомневаться, что Лам слышал мои слова. Но он не прекратил свое занятие. Более того, ориентируясь на голос, он сделал два коротких шага вправо, так что в очередной раз заслонил меня своим телом, встав между уже мертвым убийцей и мной.

— Он вонзил себе нож в горло, — на этот раз еще громче произнес я. — Так что можешь оставить свои фехтовальные упражнения. Теперь они ни к чему. Если бы у убитого был напарник, он бы уже давно разделался с нами.

Это было совершенно нелогично, однако имур не только продолжал оставаться в боевой стойке, но, как и прежде, с бешеной скоростью вращал меч перед собой.

Мне надоела эта бессмысленная игра, поэтому, отложив в сторону лук, я устало опустился на землю — давало о себе знать невероятное напряжение последних нескольких минут.

Но, как оказалось, расслабился я совершенно преждевременно, потому что в следующую секунду не выказывающий никаких признаков жизни ассид неожиданно ожил и, оттолкнувшись здоровой ногой, резко прыгнул в сторону.

У него была не только превосходная реакция, но и отличный глазомер. Сгруппировавшись в воздухе, раненый хамелеон предпринял последнюю отчаянную попытку достать цель своего контракта.

Сверкнуло лезвие метательного ножа, и холодная отточенная сталь раскаленной иглой вошла в мое тело. Если бы за мгновение до стремительного нападения я не обернулся на шум выходящего из палатки воина, клинок вонзился бы точно в сердце. А так он всего лишь «слегка поцарапал» руку, пробив навылет мягкую ткань — по военным меркам пустяковая рана.

Впрочем, это неожиданное стремительное нападение было действительно последней акцией убийцы. Лам опоздал буквально на долю секунды — он прыгнул вслед за ассидом, ориентируясь только на звук. Человек-кошка отталкивался двумя полусогнутыми ногами, поэтому его начальная скорость была намного выше, чем у раненой ящерицы.

Два великих воина встретились в воздухе... и все закончилось там же. Всего лишь один короткий взмах меча отправил душу наемного убийцы в небесную обитель павших на поле брани, а его бездыханное тело пало на землю двумя неравными частями — меч Лама разрубил противника пополам.

Несколько бесконечно долгих секунд, находясь под впечатлением увиденного и пережитого, я никак не мог прийти в себя, а затем, увидев застывшую маску недоумения — лицо человека, так своевременно вышедшего из палатки, — наконец очнулся и, стряхнув оцепенение, подошел к Ламу. К человеку-кошке уже вернулось зрение, и он, вытащив нож из своего тела, обрабатывал свежую рану какой-то странной пахучей мазью, при этом не обращая никакого внимания на лежащее неподалеку мертвое тело поверженного противника, — он сделал свою работу, а все остальное его совершенно не интересовало.

— Я же собственными глазами видел, как он вонзил себе нож в горло и забился в предсмертных конвульсиях, — все еще ничего не понимая, потрясенно пробормотал я.

Вместо ответа Лам подошел к расчлененному надвое убийце и вытащил из его горла нож. Лезвия там не было. Только внимательно присмотревшись, я заметил, что оно утоплено в рукоять.

— Это действительно ритуальное оружие, которым по кодексу чести ассид, не справившийся с заданием, должен завершить свой жизненный путь. Но наш противник, даже с раненой ногой, все еще мог выполнить свою миссию и даже уйти. Правда, для этого ему нужно было убить обоих свидетелей, а потом, используя свое универсальное тело, по желанию меняющее цвет, даже будучи раненным, он мог уползти из лагеря днем, став невидимым, или ночью, пролежав весь день рядом с какой-нибудь корягой.

— А...

Предвосхитив мой вопрос, Лам ответил:

— На рукояти ножа среди узоров есть панель, нажатие на которую открывает заглушку, после чего лезвие проваливается внутрь, одновременно на поверхность выступают капли клейкого вещества, которое прикрепляет рукоять к месту, куда якобы вонзился нож.

Дальнейшие вопросы были уже ни к чему. И без дополнительных объяснений мне было ясно: не требуется особого актерского мастерства, чтобы изобразить конвульсии, а прокушенный язык, вызвавший вполне натуральное кровотечение, не такая большая цена, когда на карту поставлена жизнь.