Русская сага. Брак. Книга вторая - Тина Вальен

Назвали дочку Еленой. Ина обожала мифы Древней Греции, в которых говорилось, что от брака Зевса и Немесиды (крылатой богини возмездия), родилась Елена Прекрасная – совершенная красота, за внимание которой сражался весь героический мир. Елена в переводе означало – солнечная, светлая.

Алёнка очень быстро набирала вес, а Ина его теряла: с дородовых семидесяти с лишним килограммов стала весить пятьдесят и продолжала планомерно худеть. Иногда хотелось лечь и никогда не вставать, но с ребёнком не полежишь даже ночью. Через год в ней осталось около сорока шести килограммов, зато Алёнка не болела ни разу.

В июле Игорь ушёл в свой первый отпуск, и они всей семьёй поехали в деревню. Родители наслаждались общением с внучкой, позволяя Ине только есть, спать и кормить дочку грудью, окружив лаской и добротой по полной программе. Игоря тоже баловали, стараясь угодить зятю во всём. В первый свой приезд он поразил их в самое сердце, построив за три дня до свадьбы туалет с сиденьем. И не только их, а и всех, кто пришёл на торжество. Дядя Миша, посетив сооружение, сказал: – Да! Не туалет, а памятник. «К нему не зарастёт народная тропа!»

Уже через три дня Ина повела Игоря за грибами в дальний лес, потом потащила его на прогулку по цветущему лугу к реке, чтобы поплавать вместе с ним в одной из её тихих заводей, но деревенская пастораль его не вдохновила.

Мария Михайловна уговорила Ину прекратить кормление грудью:

– Доченька, ты состоишь только из неё и кругов под глазами, подумай о себе! Посмотри на Алёнку, она скоро перегонит тебя в весе.

Ина перетянула грудь, через неделю молоко перегорело без всяких последствий, а Алёнка с удовольствием стала пить коровье, после чего родители решили отпустить их с мужем на юг к морю и даже спонсировали этот вояж. Игорь от такой непривычной щедрости впервые вдохновился. С набором из зажаренной курицы, копчёностей, домашних колбас и варёных яиц они отравились в дорогу. В самый разгар летнего сезона кемпинг в Лазаревском был вполне сносен для отдыха, но Игоря очень скоро стали бесить комары, очереди в столовую и полупустой кошелёк, который ограничивал желания. Если бы не его недовольство, то все десять дней отдыха стали бы для Ины счастьем.

Вернувшись в деревню, они застали идиллическую картину: их пухленькое чадо ходило по периметру большого низкого манежа, сделанного из гладких брёвнышек в центре двора, сверкая голой загорелой попкой. Алёнка разгоняла надоедливых кур, визжала от удовольствия при виде маленького поросёнка, выпущенного из сарая на солнышко. Без них она явно не скучала.

Игорь снова был недоволен, потому что в четыре утра его будила перекличка деревенских петухов. Орали они от души. Сначала один начинал кричать о том, что солнце встало, другие радостно подтверждали сие ежедневное чудо. Ина спала, как убитая. Мало того, их петух и днём, когда они с мужем дремали после сытного беда, начинал орать своё «Ку-ка-ре-ку!» уже без ясного повода, но под самым окном, запрыгнув на штакетник. Ина смеялась, слушая сначала петуха, потом возмущение мужа.

Отпуск кончился. Дома Ина выстирала пропитанные грудным молоком пуховые подушки. Да, молока этого хватило бы не на одного ребёнка, ночью грудь не выдерживала его напора и отпускала наружу. Приобретённый неимоверными усилиями холодильник впервые наполнился курами, яйцами, салом и овощами. Свекровь вовремя отлучила их от своего, как раз в последние месяцы беременности Ины, когда она готова была съесть всё подряд. Как тут не испугаешься, да во времена дефицита продуктов?

С другой стороны, дефицит существовал для Ины, а не для свекрови, которой колбаску и мясо приносили по блату прямо на дом, но она ни разу не предложила невестке купить что-то из принесённого. Видимо, знала, что денег у них нет. Чем-то она ей не угодила. Всего один раз Ина отрезала кусочек варёной колбаски из их холодильника, но Игорь этим же вечером был вызван на ковёр для выговора. Ина чуть со стыда не сгорела. Её мама закармливала зятя… Захотелось выскочить из своей комнаты и заорать, что в следующий раз она сожрёт всю колбасу, потому что их сын не может прокормить беременную и очень голодную жену! Ума хватило молчать, потому что сама вышла замуж за такого, и глупо винить за это других. Они с мужем не голодали, но их супчики были жиденькими, кусочки колбаски к гарниру прозрачными, а фрукты вообще отсутствовали.

Ина помнит, как своим беременным летом смотрела из окна на только что завязавшиеся яблочки на яблонях во дворе их многоэтажного дома и исходила слюной. Доберись она со своим уже весомым животом до них, изгрызла бы все до одного. При этом у свёкров был сад из нескольких яблонь, но Ину забыли туда пригласить… или был неурожай.

Через год после родов Ина начала давать Алёнке пюре из фруктов, покупая в магазине яблоки, похожие на зелёных уродцев, хотя сад свёкров в это лето выдал невиданный урожай яблок. Этот урожай они продали, а после продажи свекровь принесла внучке целый килограмм магазинных яблочек. На следующее лето уродила смородина, и свекровь сказала Ине с упрёком:

– Ина, я Игорю давно говорила, чтобы вы сходили в сад и собрали смородину. Вы не пошли, так я подруге предложила. Теперь не знаю, осталось ли после неё хоть что-то.

Игорь недоумевал, когда это мать ему говорила? Они вместе ринулись в сад. Мелкие ягодки остались! Собирать их замучались, но Алёнка так любила компот.

Чем же Ина не угодила свекрови? К отсутствию каких-либо родственных чувств к себе она уже привыкла и даже нашла причину такого отношения: она сама так и не назвала свекровь мамой. У неё, мол, мама одна! Угодить пыталась, отчистив буфет на кухне и плиту, но этим только зацепила самолюбие главной хозяйки дома. Тем не менее, Ина продолжала намывать полы не только в своей комнате, но и в общем зале, хотя этого никто не замечал. Вскоре Ина поняла, что и Игоря в семье не очень-то уважают. Может быть от того, что так долго сидел на их шее? Кто знает. Зато теперь он будет зарабатывать не только деньги, но и уважение. Для неё это было очень важно.

Вскоре в гости к ним приехала мама, Мария Михайловна, с неподъёмным чемоданом продуктов. Она предупредила в письме о своём приезде, но телеграмму о том, чтобы её встретили, не дала, решив сделать сюрприз. Ина едва сдержала слёзы, когда не смогла даже приподнять привезённый ею чемодан, чтобы перенести в свою комнату.

Мама, мамочка. Миниатюрная до хрупкости, невероятно добрая и сердечная, она постоянно жертвовала своим здоровьем и красотой ради семьи, поэтому по сравнению со свекровью, своей ровесницей, казалась старушкой. При взгляде на её изрезанное морщинками лицо, наполовину седые волосы, спрятанные под платочком, полные потаённого сострадания глаза у Ины всегда сжималось от жалости сердце, поэтому она старалась хотя бы ничем её не огорчать.

Был организован торжественный стол, Мария Михайловна раздала подарки. Первое знакомство сватов состоялось. После демонстрации прекрасных взаимоотношений в новой семье Ине смешно было жаловаться матери на что-либо, хотя так хотелось поплакать в родную жилетку на своё сиротство и беззащитность вдали от них, от родного дома. Вот такая она взрослая жизнь, в которой иногда приходится изображать счастливую семейную идиллию. Самое странное, что изображать ничего и не надо было.

Игорь с самой первой встречи легко нашёл с тёщей общий язык, а она с умилением наблюдала, как он возится с маленькой внучкой и соглашается с любым желанием её дочери. Ина видела, что матери нравится их обустроенная уютная комната и их отношения с мужем, значит ей удалось убедить её в своём семейном благополучии. Этого Ине хотелось больше всего.

Неожиданно и у самой мелькнула странная мысль: неужели нелепая случайность, какой она считала своё замужество, оказалась счастливым случаем, а все её обиды – это всего лишь следствие послеродовой депрессии? Если бы не она, то её брак можно было бесспорно считать удачным. Разве каждый раз глядя на дочку, она не говорила «счастье моё»?

Позади бессонные ночи и кормление Алёнки по часам, её неловкое, а потом скоростное ползание: только успевай ловить. Позади муки с прорезыванием зубок и тревоги первых самостоятельных шагов. Для Ины это было время не только бесконечной усталости, но и безграничной нежности. Она с улыбкой вспоминала, как Алёнка сидела среди подушек на широкой тахте и усердно рвала кипу газет на мелкие кусочки, выделяя маме время на приготовление обеда. Чем больше газет, тем больше времени. В год пошла, потом заговорила на своём тарабарском языке.

Ина сама стригла дочку под «сэссон», самую модную причёску семидесятых годов, и не могла налюбоваться её густыми русыми волосами, её огромными серыми глазами в обрамлении пушистых ресниц, доставшимися от папы. Из-за них Ина заодно любила и его. Вместе с Алёнкой она вновь возвращалась в своё детство, открывая вместе с ней мир сказок и чудес.