Мечом и сердцем - Павел Кузнецов

Сначала меня попросили рассказать: "Как оно?". После моего обстоятельного ответа, первым высказал своё мнение изрядно выпивший Асиль, и прозвучало оно особенно весомо и безапелляционно:

- Вор должен сидеть в тюрьме или висеть в петле. Альты делают слишком много чести этому отрепью.

- Вообще-то, это "отрепье" - такие же подданные императора, как и мы с тобой, - возразил Маркус. - Сначала нужно установить их вину так, как того требует Сыскное уложение.

- А чего её устанавливать, если альты отлавливают бандитов во время их нападения на верноподданных Императора? - недоумённо ответил на это я, несколько сбитый с толку совершенно бессмысленной, на мой взгляд, репликой сыскаря. В воздухе повисла тишина, все с недоумением воззрились на Маркуса, требуя объяснений.

- Если вор украдёт кошелёк, его за это отправят на каторгу на несколько лет, но никак не прирежут на месте преступления. Наказание должно соответствовать преступлению, - опять взялся за своё сыскарь.

- Если у меня кто-то попытается украсть кошелёк, я сначала отрежу ему руку, а затем уже по настроению. А так как после попытки ограбления настроение у меня всегда оказывается поганым, обычно за рукой следует голова, - возразил я, совершенно не удовлетворённый объяснением. - Хочешь сказать, я не прав?

Ветераны заржали, принявшись вспоминать свои подобные подвиги, и про Маркуса вообще забыли.

- Да то вы, дворяне, а то - простой люд и чужие подданные - альты. А впрочем, - и сыскарь обречённо махнул рукой, осознав всю бесперспективность втолковать нам, помешанным на чести и долге, тонкости сыскного процесса с неблагородными.

Под конец вечера всех изрядно развезло. Гномское пойло оказалось на редкость забористым, и умудрилось свалить на раз трёх матёрых офицеров, закалённых дальними гарнизонами, и одного сыскаря, закалённого... ну, тоже закалённого. По крайней мере, все так решили, когда бедолага упал лицом в тарелку лишь на последней кружке, честно дождавшись появления дна в бочонке.

Мы ещё стояли на ногах, и Асиль с фанатичным упорством стал уже было порываться строить своих подчинённых, вспомнив недавний конфуз, но Арес выставил на стол бутыль чего-то явно человеческого, и подчинённые были сразу забыты. В общем, когда Виктория проскользнула в зарешёченное (!) окно, внутри комнаты лежало два совершенно бесчувственных тела (к Маркусу присоединился Асиль, всё-таки возраст давал о себе знать), и два ещё передвигающихся, но уже бессознательных (наши с Аресом). Их завода хватало лишь на то, чтобы наливать кубки, кричать, балагурить, выпивать, и так далее, в той же последовательности. Точными ударами женщина остановила завод обоих, и непоседы с довольным хрюканьем улеглись на столе, рядом с товарищами.

Дальше альта без особого труда взвалила Вереска на своё внешне хрупкое плечико, и одним клинком принялась плести ритм перемещения. Обычно для ритма требовалось два клинка ввиду чрезвычайной его сложности, и использование только одного считалось высшим мастерством. Морщась от напряжения, она, тем не менее, успешно выполнила это действо и прибыла прямо в купальню поместья. Дальше тело мужчины было аккуратно уложено на деревянную скамью, выполненную из мягкой породы дерева, и воительница принялась за дело.

Купальня представляла собой внушительное по размерам помещение, пол которого был покрыт особым мягким материалом. Ближе к стенам стояли широкие скамьи, где можно было в равной степени и сидеть, и лежать, и именно на одной из них сейчас отдыхал Вереск. Прямо в полу было вырублено несколько бассейнов-купелий разных размеров: от совсем маленьких и до больших, в добрый десяток метров длиной, где можно было полноценно плавать. Последним штрихом облика купальни являлись магические шары. Зеленоватый призрачный свет, испускаемый ими, наполнял помещение, борясь с тьмой и, в конце концов, находя с ней общий язык в виде полумрака. Шары были установлены под потолком, на полу, даже кое-где в глубоких местах бассейнов, так что призрачно фосфоресцировали не только воздух, но и вода.

Воздух был насыщен влагой, пахло мятой и ещё несколькими видами трав. Женщина с удовольствием вдыхала эти ароматы, навевающие ей воспоминания о любимых местах Альтрии, о красивых рощицах, аккуратных лесных водоёмах, утопающих в зелени водопадах.

Исполненная самого романтичного настроения, в каком только может пребывать побитая жизнью связующая, она бережно раздела возлюбленного, иногда даже позволяя себе с нежностью провести ладонью по его телу. Когда же процесс раздевания был завершён, она с ощутимым вздохом оставила приятное занятие, сама сбросила одежду, и отправилась готовить купель.

Виктория выбрала один из самых маленьких бассейнов и включила гномский артефакт, подогревающий воду. Подождала немного, - ровно столько, чтобы вода стала еле терпима для человеческого тела, - и высыпала в бассейн заранее приготовленную гномами ёмкость с тремя килограммами соли. Как следует размешав обнажённой ножкой крупинки, она добилась их полного растворения: теперь плотность воды в бассейне сильно возросла. Оставался последний штрих, и альта поспешила вернуться к скамьям, где осталась стоять ещё одна ёмкость, на этот раз с жидкостью. Как только жидкость оказалась в воде, по залу разнёсся новый запах - запах крепкого спиртного, что не могло не отразиться на чувствительном обонянии альты. Та нахмурилась, но внешне почти не проявила своего недовольства или отвращения, - она уже тащила к купели Вереска. Когда же он был благополучно усажен в воду, Виктория залила ему в рот травяного настоя, и, чтобы отвлечься от неприятного запаха, сама нырнула в самый большой бассейн. Её сильное стройное тело врезалось в зеленоватую мглу водной глади, рассекло её и устремилось к самому дну. Здесь на некоторое время можно было забыть и о неприятном запахе, и о предстоящем эмоционально сложном разговоре с возлюбленным, когда ей придётся объясняться за свои действия.

Немного поплавав в интенсивном темпе, альта решила его несколько сбавить, а заодно хорошенько подумать. Мысли текли спокойно, без понукания эмоциональными волнами, и это состояние она чрезвычайно ценила: достичь его удавалось далеко не всегда, а отдача от него было высока. - "После встречи с Вереском я вообще стала спокойней. Даже сейчас, выполняя функции человеческой жены, не испытываю особого дискомфорта, только любопытство и... предвкушение, даже нежность какую-то. Никак не могу подобрать подходящего обозначения этому чувству, а, вернее, чувствам".

Поплавав ещё немного, она перешла от собственных ощущений к оценке текущей политической ситуации. - "Что-то подозрительно спокойно в человеческих государствах в последний месяц. Обычно наша карательная акция взрывала ситуацию, заставляла всех срочно высказываться о ней, обвинять, требовать, а тут - тишина. В Глации она вообще какая-то гробовая, как говорят у людей. Все только сдержанно задают вопросы, соболезнуют потере сестёр, уточняют состояние здоровья связующей. Как бы не произошло где-нибудь чего-нибудь непредвиденного и неконтролируемого", - а таковое, между тем, уже начло происходить под самым носом у альты.