Мечом и сердцем - Павел Кузнецов

Странная ночь

Виктория была в отличном расположении духа, всю её буквально переполняли приятные предвкушения. Богатое воображение услужливо рисовало ожидаемые сцены охоты и... ещё некоторые занятия, о которых не принято говорить во всеуслышание. Правда, её немного смущала предстоящая процедура приведения Вереска в порядок после пьянки, но никаких негативных эмоций она у неё не вызывала, скорее, ей было даже любопытно: а как он себя поведёт в процессе обработки?

За всеми мыслями женщина ни на секунду не переставала краем глаза контролировать окружающее пространство на предмет опасности. Это действо настолько вошло в плоть и кровь, что не требовало никакого дополнительного напряжения, привычно проходило "на фоне" сознания, и когда вокруг начинало происходить что-то из ряда вон выходящее, она всегда об этом узнавала за мгновения до появления реальной опасности. Она уже давно не знала, то ли действительно постоянно бодрствует, то ли это некое дополнительное чувство - интуиция - приходит ей на помощь в ответственный момент.

Этой ночью она ни от кого не таилась и никуда особо не спешила. Можно было даже подумать, что она просто прогуливается. Но никому в здравом уме подобная мысль просто не могла придти в голову. Ещё бы! Красивая женщина, одна, далеко за полночь идёт по улице, не обращая никакого внимания на окружающую темень, на шныряющих то тут, то там сомнительных личностей, и вообще игнорирующая все меры безопасности для ночной прогулки по столице... И все бы действительно посчитали подобное нонсенсом, если бы не одно "но": обилие вооружения, блеск металла в роскошной косе, обтягивающий костюм с высоким воротником и прочие маленькие нюансы "туалета" выдавали в женщине альту. А альты могли выйти ночью на прогулку лишь с одной целью - с целью охоты. Так что для Виктории ночной город вообще казался безлюдным: ни один сомнительный элемент не рисковал перебегать дорогу охотящейся альте, и даже патрули предпочитали обходить её стороной. Между тем, женщина сегодня действительно просто прогуливалась. По крайней мере, пока.

Виктория наслаждалась ночью. Она вдыхала её аромат, ловила мельчайшие оттенки лунного света, открывала душу окружающему спокойствию и тишине. Конечно, ночью было много звуков, но это были звуки, несравнимые с дневными, звуки особые, какие-то приглушённые, если угодно. Словно все они доносились до женщины сквозь кисель лунного света, вдруг обрётшего плотность. Возможно, подобный эффект создавала разрозненность и редкость ночных звуков по сравнением с дневными, когда город буквально бурлил ими. Но ещё более отчётливо альта чувствовала резкое снижение фона негативных эмоций, почти полную ментальную тишину, царящую в спящем городе. Пожалуй, только сейчас она и могла в полной мере оценить его красоту, чему во многом способствовало и ночное зрение.

Только увидев издали Башню, Виктория сразу почувствовала некоторую несуразность открывшейся ей картины и, несмотря на то, что интуиция молчала, она на всякий случай остановилась, привычно слившись с ближайшей стеной. Прежде всего, диссонанс создавала мирно стоящая возле стены лошадь агурской породы. Одна, ночью, напротив сыскной тюрьмы, да ещё и привязанная прямо к стене дома! Это казалось каким-то бредом, и, если бы женщина не видела всего собственными глазами, она бы не поверила. Обычно лошадей возле Башни оставлять не полагалось из-за опасности побегов, да и все хозяйственные службы располагались внутри неё, всё для той же безопасности. Но на этом странности не заканчивались. Присмотревшись, она отметила, что двое охранников заняты совершенно непонятным делом, похожим на караул лишь с большой натяжкой. Один из стражников, тот, что был снаружи, стоял по стойке смирно в паре метров от двери. Затем из Башни появлялся другой, подходил к первому строевым шагом, они менялись местами, и первый строевым же шагом заходил внутрь здания. Нечеловеческий слух альты при этом улавливал звуки затворяемых внутренних засовов. Проходило ровно три минуты, и всё повторялось вновь, только теперь из Башни выходил и маршировал строевым шагом уже первый из стражников, сменяя второго.

Зачем всё это было нужно, она никак не могла взять в толк, как ни пыталась. Неплохо знакомая с Уложением караульной службы Веронской империи (не из праздного любопытства, а по роду своей деятельности, конечно), она знала, что караульный должен стоять на посту до смены, то есть никак не меньше трёх часов. Зачем понадобилась столь частая смена, было непонятно. Но не это главное. Главное, что никогда на её памяти караульные не сменялись, используя строевой шаг. Уложение ничего на этот счёт не говорило, но служивых было не так-то просто заставить заниматься откровенной глупостью, да и офицеры ею не баловались. Если только... кто-то не проштрафился. - "Вот и ответ на все вопросы!" - с улыбкой поняла связующая. - "Армейский дурдом у людей начинается именно тогда, когда кто-то накосячит". - Следом за первым озарением пришло и второе. - "А не мой ли возлюбленный стал причиной всего этого балагана? Привязанная лошадь, похоже, из конюшни Стаси, так что очень может быть".

Вдоволь налюбовавшись необычным зрелищем, женщина отделилась от стены и невидимой тенью заскользила вперёд. Все её первоначальные догадки подтвердились, когда она заметила свежие синяки и ушибы на лицах служивых. - "Точно, не обошлось без Вереска. Он просто не может без мордобития и пускания чужой (или своей, как пойдёт) крови", - без гордости, с оттенком досады подумала умудрённая жизнью женщина. - "Ой, и нарвётся он когда-нибудь! Надо поскорей научить его уму-разуму, чтобы приобрёл хоть немного осторожности с людьми. Их беззащитность порой бывает так обманчива". - Дальнейший путь читался для неё вполне отчётливо: достаточно было двигаться на звуки грандиозной офицерской попойки, раздававшиеся с высоты нескольких этажей Башни.

Наша весёлая компания из трёх человек создавала шума больше, чем целая сотня солдат на марше. Всем было что рассказать из своего боевого прошлого. Даже выдержанный Асиль не мог сдержаться, всё новые и новые героические истории у него причудливо смешивались с пошлыми анекдотами. А вскоре к нам имел несчастье зайти по делу сыскарь Маркус, и если первые пару бокалов он выпил по прямому приказу коменданта Ареса, то дальше втянулся и больше ускользнуть не пытался. К своему громадному удивлению (я тогда ещё был в состоянии удивляться) Маркус оказался человеком вдумчивым и общительным. Он наперебой с остальными старался внести свою лепту в коллективное общение, а когда в разговоре затронули тему альтовской охоты, вспыхнул нешуточный спор с его участием.