На границе зеркала. Балтийские грёзы. Часть 2 - Ксемуюм Бакланов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А инструкции были таковы: если посетитель целенаправленно и планомерно останавливается возле нескольких действительно ценных раритетов, а это, в отсутствие ценников, никак не может быть случайным, к нему надо проявлять повышенное внимание и неважно, во что он одет и как пострижен, тем более, что настоящие ценители старины, как правило, на это обращают не слишком много внимания. Исключение составляет обувь, она должна быть дорогой и элегантной, хоть этот критерий и общепризнан, он довольно часто используется во многих первичных тестах на пригодность, как при приеме на работу, так и при выборе мужа или жены, любовницы или подруги любовницы, а также сестры подруги любовницы или дочери сестры подруги любовницы.
– Эту копию, мне кажется я уже где-то видел, таких «Купчих за чаем» достаточно большое количество по белу свету бродит, кто её написал?
– Что Вы, у нас только оригиналы, – тут же отреагировала на мои слова высокая, под метр восемьдесят, голубоглазая фея с глубоким декольте, от которого у меня начинала кружиться голова.
– Милая девушка, при всём моём уважении к вашему заведению и почитании лично Ваших женских достоинств и красоты, я никак не могу допустить и мысли о том, чтобы в антикварном магазине, пусть и не самом захолустном, пусть и при наличии нескольких охранников весьма внушительных размеров, будут храниться Кустодиевские холсты, купленные или, что ещё более романтично, выкраденные из здания Русского музея, причём где-то около полутора часов назад, не позже, иначе новости об этом уже во всю трубили бы по всем телеканалам мира. Нет, это несомненно копия, но уж очень талантливо выполненная и я хотел бы знать, кто автор.
На лице моей феи застыла улыбка, было видно, что она не так давно работает здесь, понимая, какой прокол сделала, теперь она в замешательстве искала выход из создавшегося конфуза, но на ум пока ничего не приходило. И тут из дверей ломбарда, очевидно из кабинета директора, который, как я знал, смежно находился за ним вышла моложавая женщина лет сорока пяти на высоченных шпильках и в облегающем платье. Боже праведный! Это была Лариса.
– Я прошу прощения, дело в том, что Зоя только две недели у нас работает, а вообще это скорее моё упущение, что консультанты в салоне не имеют элементарных понятий в области культуры и искусства – от меня не ускользнул её гневный взгляд в сторону несчастной Зои, которая вмиг стала на десять сантиметров ниже, да и в объеме груди как-то сразу поубавилась. Лара смотрела на меня смело, не отводя глаз, я подумал, что слава богу она меня не узнаёт, но вдруг она прыснула и сквозь смех спросила:
– А зачем тебе эта нелепая шутовская пятиуголка на голове, Юрий, что это за маскарад? Борода то хоть твоя, можно я потрогаю, она тебе очень идёт и вообще, я очень рада тебя видеть.
Да-а, вот это прокол, так прокол. Буря противоречивых мыслей пронеслась у меня в голове. Я не знал, как себя теперь вести. Было очевидно, что она поддерживает давнюю связь с Петром, иначе бы её здесь уже давно не было, похоже она всё так же за старшую и конечно же Пётр уже сегодня узнает обо мне, если прямо сейчас не рассматривает в монитор, находясь всё в том же кабинете.
Я неловко потянулся к Ларисе, она приняла это, как желание сделать дружеский поцелуй и поэтому быстро чмокнула меня в щёчку, слегка прихватив за локти. Со стороны это было, как если бы ветеран труда, учительница начальных классов Нина Евстигнеевна перед уходом на пенсию поцеловала отличника Петю Скворцова из 1-Б за букет пионов, которые тот вручил ей на прощальной линейке, во всяком случае если смотреть в горизонтальных проекциях, уровни те же, ввиду разницы в росте и огромных каблуков Ларисы.
– Ну что, пошли попьем кофейку, сюда, в кафе напротив, или лучше в офисе, у меня там есть ещё кое-что, как у тебя со здоровьем, употребляешь хоть немного?
– Я употребляю всё, что и употреблял раньше, кроме табака, а иногда, прямо скажу, очень даже зло употребляю, а почему ты спрашиваешь, плачевно смотрюсь даже на фоне антиквариата?
– Напротив, твоя нынешняя внешность делает тебя более сексуальным, а говорю так, потому что почти все мужики, как с ума по сходили, не пьют, не курят и курочек не топчут – она звонко рассмеялась, лукаво глядя на меня.
Я совсем не узнавал её – движения, манеры, голос, даже смех стал другим, эта раскованность была совсем не присуща ей ранее. Чувствовалось, в жизни Ларисы произошли достаточно серьёзные изменения и конечно же не в худшую сторону.
Было очевидно, что Петра в офисе нет, да и последние слова «у меня там есть», означали то, что она считает себя здесь хозяйкой, а это вообще ни в какие ворота.
– Я с удовольствием, Лорочка, веди в нумера.
– Ты зайди с офисного входа, не хочу, чтобы сотрудники видели, как я вожу своих знакомых через ломбард, сама их гоняю за это.
– А что тебе скажет Пётр? Не думаю, что он будет в восторге от твоей затеи.
– Забудь об этом. Всё, обходи со двора, жду тебя в офисе.
Легко придание
Пока я обходил здание в моей голове проскакал табун мустангов. Что же произошло здесь за эти восемь лет, неужели Пётр уже не при делах и как мне истребовать теперь своё, вдруг он ласты засушил? Хотя вряд ли, он здоровьем обижен не был, ни одного дня не курил, практически не пил, бегал трусцой каждое утро. Может завалили? Это как раз очень даже возможно. И в этом случае я приехал напрасно, хотя она бы мне сразу так и сказала, значит что-то другое.
Зайдя в офис, любой смог бы догадаться, что здесь правит женщина. Масса безделушек, чистота, как в квартире – музее Елены Малышевой, запах дорогого парфюма и прочее, прочее, прочее. Хотя у Петра тоже был порядок, но здесь вообще всё идеально.
– Проходи, усаживайся, ты наверное не был здесь лет пять, не меньше.
– Непосредственно в этом офисе я не был лет десять, в Одессе – девять.
– А что так, ты сменил деятельность? – она достала из старинного серванта красивую, под старину, посуду, выложила из холодильника сыр, ветчину и ещё какие-то деликатесы, затем разлила красное вино и протянула мне фужер.
– Со свиданьицем, Юра!
– Быть добру, Лариса – мы выпили.
– Какими судьбами оказался в наших краях, ты же по-моему жил где-то в Днепропетровске?
– Да, и живу там поныне, а заехал сюда по делам фирмы, у нас здесь партнёры по бизнесу, надо перетереть кое о чём не по телефону, возможно задержусь и возможно на долго.
– А что за бизнес?
– Металл, чем же ещё можно заниматься в краю мартеновских печей и прокатных станов.
– О-о, серьёзные ребята, у нас те, кто на металле только и отовариваются.
– Ну, мы то, как раз, более приземлённые ребята, поэтому отовариваемся в других бутиках, на ваш антиквариат только посмотреть приходим да девочек за ножку подержать если дадут, я лишь редкое исключение. Ты лучше скажи, как тебе удаётся время делать своим союзником?
– Ой, не льсти, я знаю, что постарела, как ломовая отработанная лошадь, да и как тут не постареть с этими матрёшками, ничего не знают и не понимают, а если рот откроют, то ховайся, обязательно что-нибудь отмочат, ну ты же сам видел сейчас. Я когда брала этот бизнес, не подозревала, что он меня в могилу сведёт, думала, что в сказку попала, хоть и была практически в курсе всех дел Петра, ну ты же помнишь. А когда стала хозяйкой, тут и поняла по чём фунт лиха.
– Я, как ты понимаешь, не могу не спросить, а что собственно случилось, что это за Малиновка такая, где так быстро меняется власть?
– Ой, как я не люблю об этом говорить, но всё равно, не я, так другие тебе расскажут и вообще странно, что ты до сих пор не знаешь этой истории. Пётр отдал мне этот магазин пять лет тому назад. У него были серьёзнейшие проблемы с законом, которые он сам же себе и организовал, ты ведь в курсе каким высокомерным и заносчивым он был.
– Ты говоришь о нём в прошедшем времени, он что умер?
– Для меня умер, потому что горя я от него хлебнула – дай дорогу. Сначала заставил меня продать дом, квартиру и дачу, шантажируя, что потянет за собой на зону, даже машину я тогда продала, а потом, когда нужно было избавляться от имущества, подарил мне это помещение со всем гамузом, но с последующей отдачей, когда страсти стихнут. Я тут такого натерпелась от ментов и бандитов, а он, падла, в своей Турции прятался, потому что практически там и жил, и золото всё оттуда, у него в Анталии несколько квартир и жена, тоже говорят не одна. Мир не без добрых людей, мне помогли справиться с проблемами, и как ты понимаешь, не за красивые глазки. И тут наш петушок вернулся, как ни в чём ни бывало. Где, говорит, выручка за восемь с половиной месяцев. Ну, здесь я уже не выдержала, вспомнила ему всё сразу. Ты когда, говорю, деньги собираешься отдавать, в следующей жизни? А расходы, которые я понесла, пока ты там свою задницу прятал, знаешь, хоть приблизительно, сколько это? А нервы, напрочь убитые, ты мне восстановишь? Ну-ка вали отсюда, что б я тебя больше здесь никогда не видела. А ребят я себе в охрану набрала о-го-го каких, вылетел, как пробка. Тут беды мои только и начались. Связи у него везде, выше крыши, тем более, что по приезду из-за границы он стал депутатом, вот настолько всё вокруг продаётся, хотя конечно за последнее время из-за такого необузданного самолюбия даже покровители начали остывать, иначе никто и никогда не смог бы подкопать под него. Но всё равно старый друг лучше новых одного, тем более, когда этот один – баба, и не известно, что у неё на уме, и будет ли она исправно платить дань. Короче говоря, всё те же добрые люди помогли мне и с этой проблемой. Тут включилась античная мафия, а ты, как никто знаешь, что это такое. Ездила в Киев к Гураму, ничего, нормальный мужик, выслушал спокойно, принял дар, как за себя кинул, выразил надежду на плодотворное сотрудничество и уже только после этого всё более – менее начало устаканиваться. Хотя живу, как на пороховой бочке, Пётр ведь не из тех, кто просто так успокоится, знаю, что готовит план возврата салона, он ещё при силе и при влиянии, нет-нет да и подсылает своих агентов вынюхивать, как тут у меня дела. Я и тебя бы заподозрила, если бы не знала, что ты его на дух не переносил. Вот такая история невесёлая, хотя кому как. Ну, давай по второй, а то я, наверное, тебя уже утомила своей болтовнёй.