На границе зеркала. Балтийские грёзы. Часть 2 - Ксемуюм Бакланов

Постепенно Костя втянулся в новый ритм жизни, он был очень способным подмастерьем, всему учился быстро и основательно, руки у него были на месте, да и голова без дырки, чему я был несказанно рад. В таком режиме он проработал со мной более полу года и в каком-то смысле был моими глазами, а потом уже даже экспертом, то и дело показывая мне явные косяки в качестве работ, которые мне были не видны. В общем я был доволен, хоть и понимал, что пора бы переходить непосредственно к учёбе, не для этого он сюда приехал.

Меня же закрутила строительная круговерть. Не успеешь с одной ямы выбраться, попадаешь в другую, жизнь стала уходить в сторону от моих предпочтений и интересов, всё стало раздражать, мир потерял остаток своих красок, вернее я перестал их замечать.

И как иногда бывает в таких случаях, на меня нахлынула депрессия. Ничто уже не волновало кровь и не вызывало во мне, как прежде, энтузиазма от возможности быстро и относительно легко заработать от перепродажи какой-нибудь квартирки или комнаты, которую, к тому же недорого привёл бы к европейскому стандарту, да и разница в цене становилась всё более разумной, от чего интерес терялся ещё больше. Для меня, человека, склонного к самоанализу, было очевидно – долго продержаться на этой волне не удастся, моему сёрфу нужна была новая.

Как же трудно убежать от себя. Тренируешься, тренируешься, а всё равно дыхания не хватает

Это необязательно означало бы смену деятельности, но безусловно смену декораций и впечатлений. Я своеобразно определил причину этой хандры, думая, что дела давно минувших дней не позволяют мне спокойно и уверенно идти вперёд.

Глубоко в подсознании, мне не давала покоя старая, не проходящая обида. Никак я не мог забыть события восьмилетней давности, коренным образом изменившие ход всей моей последующей жизни, не беря в расчёт, что эти изменения были скорее позитивными, чем наоборот. Вот так мы и находим неприятности на свою, мягко говоря, голову.

Разумеется, никто и не подозревал о той буре эмоций, всплывавшей у меня в душе время от времени, при воспоминании о кладе античных монет, которые тогда были грабительски отняты у меня во время сделки в Симферополе с Виктором и Ильёй – молодыми краснодарскими ребятами, на свою беду нашедшими древнюю запечатанную амфору с золотыми монетами третьего века до нашей эры.

Монеты и деньги в сумме сто шестьдесят тысяч долларов, не считая мелких брызг, увез с собой одесский вор в законе Бубон вместе с тремя подельниками. Одному из них я всё же прострелил ногу и держа под прицелом всю компанию в последний момент, дал возможность Виктору высвободиться из удавки, накинутой на шею вместе с приложенной к горлу бритвой. Мы, к тому моменту уже изрядно избитые были естественно не готовы противостоять этой банде и я, понимая, что не удастся выйти из этой ловушки без потерь, практически самолично отдал им сто шестьдесят тысяч долларов с небольшим, которые лежали в тайнике, находящемся прямо в стене дома. Монеты были уже у них, поэтому добившись своего и больше не испытывая судьбы, они умчались восвояси с раненым подельником, боясь, что на звук выстрела кто-нибудь уже вызвал милицию.

Один из числа тех, кто приложил ко всему этому руку, был, на мой взгляд, Александр Цинклер, очень опытный и знающий специалист по антике, обладатель богатейшей коллекции монет, а также произведений искусства разных периодов, сейчас он уже находился в мире ином.

Другое же действующее лицо, как я считал – это Пётр Григорьевич Шеин, обладатель уникальных раритетов эпохи эллинизма, хозяин сети ломбардов и антикварных магазинов, соучредитель нескольких ювелирных бутиков в самых престижных местах города Одессы. И находилось это лицо в добром здравии, что на мой взгляд, было совершенно не справедливо и требовало определённой корректировки, с него то я и решил востребовать потерянное тогда в Симферополе.

За время нашего знакомства с Ясой я много раз упоминал Одессу, нередко ставя её в противовес Калининграду, учитывая сферу обслуживания и в особенности инфраструктуру прибрежной полосы. В той или иной мере Яса был в курсе и того, что у меня там произошло. Как-то, года два назад, он между прочим заметил, что если бы мы были на то время знакомы, всех тех неприятностей можно было бы избежать, так как один из ключевых постов СБУ Украины по городу Одессе занимает друг его родного брата Тимура. Их дружба возникла и крепла в период первой чеченской войны, ещё во времена Дудаева. Тимур был одним из действующих боевых командиров и в тесной связке сотрудничал с майором СБУ, которого к нему прикомандировала эта служба. После известных событий этот майор резко пошёл вверх и был отправлен в Одессу, где по словам Тимура, приподнялся ещё больше, основательно подмяв значительную часть криминалитета и теневого бизнеса, коим, по сути, весь бизнес и являлся. Все эти процессы так или иначе происходили на всём пост советском пространстве и ничего удивительного в этом не было. Напротив, прослеживалась определенная закономерность, а также аналогичность с похожими регионами России, такими, как Калининград, Владивосток, Сочи, Мурманск и прочие, где от бандитов, в их первоначальном виде, и след простыл. Те из них, кто не хотел примириться со сменой власти, давно почили, иных уж нет по причине ухода в легальный бизнес, не считая тех, кто вошёл в эту самую власть, под видом помощников депутатов, а также самих депутатов, сумевших даже в этом эшелоне навести порядок по понятиям, думаю, если кто-нибудь из калининградцев прочтёт эту книгу, поймёт, кого и что я имел в виду.

И вот сейчас в моей голове начинал формироваться план установления исторической справедливости. Без тени сомнения в своей правоте и всё с той же надеждой на возврат хоть части потерянного несколько лет назад, понимая, что цена всего сейчас была бы в разы больше, я принялся обдумывать план мести, ну чистый тебе граф Монте-Кристо, только с голой задницей.

Теперь нужно было правильно расставить всё по своим местам. Найти человека, способного заменить меня на пару тройку месяцев, чтобы рабочие не разбежались, ввести его в курс дела, познакомить с партнёрами, а также поставщиками нужной информации и прочее, прочее, прочее. Самое главное – это конечно же Женя, ей нужно было бы достаточно вменяемо объяснить причину моего отъезда на неопределённое время, я ещё не придумал куда.

Что касается человека, которому я мог бы поручить свой бизнес, это, естественно, был Аслан, так же, как и Яса, он изначально знал мои задумки, даже тогда, когда план был ещё совсем зыбким и вызывал слишком много вопросов у человека здравомыслящего. Но здравомыслие не было моим коньком на то время и поэтому ничто и никто не смог бы остановить меня, а тот факт, что главными советчиками и наставниками в предстоящей операции для меня были чеченцы, представители народа, не понаслышке знающего, что такое месть, народа, выжившего в таком жестоком мире исключительно благодаря этой древнейшей традиции, стал определяющим, в нём я увидел знак свыше.

В первых пунктах плана для меня был пробный выезд в Одессу и ознакомление с положением дел на месте. Конечно в этой ситуации было бы не плохо опереться на кого-нибудь, хотя бы в общих чертах знающего конъюнктуру и главное действующее лицо, меня интересующее, то есть Петра. Надо было бы воочию убедиться в возможности осуществления задуманного, а там по месту составить уже более подробный и поэтапный план.

В этой связи не плохо бы выйти на вдову Саши Цинклера Клару, ей сейчас где-то, как и мне, пятьдесят с небольшим. В свое время она с подлинным интересом поглядывала в мою сторону, но со дня нашей последней встречи прошло уже более девяти лет и конечно же от былой симпатии могло не оказаться и следа. Да и скорее всего она замужем, так как была довольно эффектной и привлекательной дамой, к тому же деньгами не обиженной. Впрочем, этот факт никак не мог бы меня остановить, главное, чтобы она была не в курсе тех симферопольских событий, хотя конечно же она не в курсе, по опыту знаю, Саша никогда не делился с женой своими проблемами, равно, как и она с ним. Единственной угрозой в этом смысле мог быть их сын Борис, в то время он живо интересовался делами отца и тот всячески поощрял этот интерес. Хотя и мало вероятно, что он стал бы посвящать сына в откровенно криминальную историю с возможностью мокрого финала.

Конечно же меня приводила в животный трепет и мысль о том, что возможно я увижу Светлану, женщину – праздник, так я охарактеризовал бы её сейчас, когда прошло уже столько лет с нашей последней встречи и тоже, как вы понимаете от былой любви могло ничего не остаться, чем лично я был бы немало огорчён.

Самые противоречие мысли всплывали у меня, когда я представлял себе морально – этическую составляющую предстоящей вендетты, ни на минуту не желая усматривать в ней всё того же неуёмного стремления разбогатеть сразу и навсегда, причём за чужой счёт, я всячески гнал от себя мысли о том, что очень похож сейчас на жадного фраера из известной поговорки.