Копия Дюрера - Борис Каспаров

— Я просто гулял по лесу и завернул сюда, — успокоил я ее. — Фрау Лерхе, если не ошибаюсь?

Она кивнула.

— Прошу вас в комнату… Карл, — сказала она, пропуская меня вперед, — у нас гость. Познакомьтесь, пожалуйста, это мой муж…

Навстречу мне из-за небольшого столика, стоявшего у окна, поднялся среднего роста человек с хмурым, обсыпанным пороховыми пятнами, и, как я сразу подумал, видимо, умеющим быть и приятным, лицом.

— Лерхе, — сказал он, — Карл Лерхе. Садитесь, пожалуйста.

Левой рукой он придвинул мне стул, правой руки у него не было.

Он поймал мой взгляд и хмуро усмехнулся.

— Разряжал бомбу в Кельне и, как видите, не совсем удачно, — сообщил он самым обычным тоном, но я понял: он хотел меня предупредить, что на Востоке не был. — Вот так и живу теперь на милостях фатерланда. Человек — не человек, а так, наполовину. Но что бы то ни было, это спасло меня от худшего. Там у вас так просто не отделался бы.

— Ладно, Карл, — мягко перебила жена, — об этом потом. Сейчас мы должны рассказать…

— Да, пожалуй, ты права, эта история очень скучная. Хотел бы я знать… Ну, ладно…

Он умолк, предоставляя слово жене.

— Да, это все очень, очень странно, — произнесла задумчиво фрау Лерхе. — Кто бы мог подумать?..

— Значит, и вы считаете, что Витлинг?..

— Черта с два, — снова вступил в разговор Лерхе. — Так я этому и поверил. Он только приготовился по-настоящему вздохнуть после наци, как тут…

— Карл, — с упреком перебила жена. — Ведь ты же разрешил мне…

— Ну ладно, ладно, — проворчал он, отходя к окну. — Но только, повторяю, этому твоему собачьему барону я не верю ни на полпфеннига. И если еще раз эта бульдожья морда покажется на нашем пороге, я выброшу его вон!..

— У него никуда не годятся нервы, — извиняющимся шепотом сказала фрау Лерхе. — Вот так третий год. Ничего нельзя сказать против… А тут еще такой случай… Ведь он очень близко знал Витлинга.

Я посмотрел на Лерхе. Он стоял у окна, повернувшись к нам спиной, но профиль его был мне виден. Правая щека Лерхе дергалась.

— Я узнала от Герхардта, что вы очень серьезно отнеслись к этому делу. Мне казалось, что если дело касается немца, то… Одним словом, мы вам очень благодарны. Карл служил с его сыном в Африке и…

— И они отправили его той же дорогой, которую предназначали и мне, — не оборачиваясь, проворчал Лерхе, — но я счастливо отделался, а он…

— Так вот, я хотела сказать, — продолжала Лерхе, — я узнала об этом еще вчера. — Но только сегодня смогла прийти в Грюнберг. В комендатуру утром мы зайти так и не решились, да и потом похороны… Одним словом, мне кажется, я знаю, кто был у Витлинга днем перед тем, как все это случилось. Вернее, мне сказали об этом.

Она сделала паузу и посмотрела на мужа, но тот все так же неотрывно смотрел в окно.

— Кто же это был?

— Кюгельман, наш сосед, — тихо произнесла она.

— Откуда вы об этом узнали? — спросил я, следя за ее побледневшим лицом.

— Мне сказал об этом человек…

— Бульдог, — неожиданно резко повернулся Лерхе. — Бульдог, и она ему верит! Значит, есть основания…

— Карл, Карл, — умоляюще произнесла она. Ведь я же дала слово. Прошу тебя, замолчи…

— Замолчать! — он шагнул вперед. — Я должен замолчать?! Когда нас совали головами в мясорубку, этот боров увивался за нашими женами! Может быть, ты мне скажешь, за какие блага его оставили здесь?

Горячая краска залила лицо фрау Лерхе.

— Боже мой, — почти простонала она. — Ты не понимаешь, что говоришь. Что могут подумать?

Лерхе вдруг обмяк и неловко нагнулся к ней, словно хотел обнять ее.

— Ладно, прости. Больше не буду… Я даже уйду, чтобы не мешать тебе.

И он действительно хлопнул дверями. После его ухода воцарилось неловкое молчание, которое нарушил стук топора: во дворе Лерхе яростно колол дрова.

— Кюгельман сейчас здесь? — спросил я, постаравшись сделать вид, что вся эта сцена прошла мимо моего внимания. — И кто он такой?

— У Кюгельмана тут небольшой участок земли, но сейчас он его забросил. У него тяжело заболела жена. Она у родственников, где-то под Нейштадтом, и он отправился к ней. Это, наверное, произошло сразу после того, как он был у Витлинга. Во всяком случае, с тех пор мы его не видели.

— У него остался кто-нибудь дома?

Она покачала головой:

— Нет, он его запер и просил нас посматривать за ним.

— Так, а кто же вам сказал, что Кюгельман был у Витлинга?

Я видел, что ответить на этот вопрос ей было очень трудно. Ее решимость на этом заканчивалась.

— Но ваш муж… — напомнил я.

— Да, вы правы. Я не хотела говорить. Но если уж он начал… Пусть будет так. Но только вы должны дать слово, что не выдадите меня. Франц Шеленберг, лесник, — произнеся это имя, она еще больше побледнела. — Это было вчера, когда я шла в город. Он догнал меня на дороге и сам завел разговор о Витлинге. Жаль, что здесь нет Кюгельмана, сказал он, вот кто мог рассказать, что заставило старика пустить пулю в лоб. Кюгельмана Шеленберг встретил у сторожки, и тот рассказал ему о своей встрече с Витлингом и будто загадочно добавил, что старику жить осталось не так уж долго. О чем у них шел разговор, Кюгельман не объяснил. Шеленберг сам ввязываться в эту историю не захотел и сказал мне, чтобы я передала дяде, а тот — в комендатуру. Я колебалась, не хотела говорить. Все-таки Кюгельман — наш сосед, и мы никогда не ссорились. Но потом мы решили, что обязаны это сделать. Может быть, это чем-то поможет делу. Вот и все…

Я встал.

— Спасибо, фрау Лерхе.

— Только, — снова смутилась она, — ради бога, не обращайте внимания на Карла. Он совсем стал невозможен. Три года без руки, его столько травили…

— Травили?

— Ну да. Не в глаза. Он все-таки инвалид. Но вокруг него создали пустоту. Ведь он же штрафник. Сказал что-то не так о войне. Заставляли разряжать неразорвавшиеся бомбы, и на одной он подорвался. Когда-то мы жили в Хемнице. Он ведь техник-строитель.

Выйдя из домика, я увидел Лерхе около кучи расколотых сосновых поленьев. С сосредоточенным видом он критически осматривал топор, пробуя его остроту на щеку. Он делал вид, что не замечает меня.

— Послушайте, Лерхе, — сказал я, останавливаясь, — почему бы вам не заняться настоящим делом? Ведь сейчас так нужны рабочие руки.

— Руки? — он усмехнулся и опустил топор. — А у меня одна рука, и то левая…

— Дело на всех найдется. Вы знаете Гофмана, помощника бургомистра? Я завтра скажу ему о вас.

Лерхе испытующе посмотрел на меня и вдруг неожиданно рассмеялся.

— Обо мне? Вы? Нет, право, это очень смешно. Свои забыли о том, что существует калека, а вчерашние враги…

— Лерхе, вы слишком обозлены и не хотите видеть, что делается вокруг. Итак, до завтра в городе, а пока держите себя… — я тоже рассмеялся и, чтобы снова не попасть впросак, закончил: — Держите себя в руке, Лерхе. Кстати, вы не знаете, когда вернется Кюгельман?

Лерхе сразу насупился.

— Кюгельман честный человек, а этот собачий король — подлец. Он может наговорить на родного отца. И вообще настало время разделаться со всей этой дрянью. Ладно, — оборвал он себя, — это уже не наше дело. Здесь теперь хозяева вы.

Швырнув на землю топор, он повернулся и вошел в дом.

Я посмотрел на часы. Было половина шестого.

— Фрау Лерхе, — сказал я вместо того, чтобы проститься, — разрешите мне поговорить с вашим мужем наедине.

В ее глазах я прочитал страх и неуверенность. Она колебалась.

Наконец она кивнула головой:

— Только…

— Не беспокойтесь, — перебил я, — все будет хорошо.

Сопровождаемый ее испуганным взглядом, я поднялся по ступенькам и вошел в дом. Лерхе сидел у окна спиной ко мне, уронив голову на стиснутый кулак. Услышав звук открываемой двери, он не только не обернулся, но, напротив, нагнулся еще ниже. До меня донесся его глухой голос:

— Все-таки, Лиззи, надо было говорить все…

— Вот за этим я и пришел, Лерхе, — спокойно произнес я, останавливаясь в дверях.

Он вздрогнул и вскочил на ноги. Тяжелый дубовый стул грохнулся на пол.

— Вы! Опять?

— Да, я, Лерхе. Я знал, что рано или поздно у вас явится такое желание.

Он несколько мгновений смотрел на меня в упор. Потом лицо его стало жестким, единственная рука сжалась в кулак.

— А если я все-таки не скажу? Тогда вы отправите меня за проволоку?

— Не говорите ерунду. Вы скажете, Лерхе. Скажете потому, что вам не даст покоя совесть. Всякому честному человеку претит подлость, в каком бы виде она ни проявлялась.

— О, — усмехнулся он, — я слышал, в агитации вы сильны. — Лицо его вдруг стало усталым. — Ладно, в конце концов, может быть, вы правы. Не знаю, посещал ли Кюгельман Витлинга или нет, но один из последних, кто встречался с управляющим Грюнберга, по-моему, был Штейнбок. Это соседний помещик. Его владения находятся по ту сторону шоссе, недалеко от Вайсзее.