Копия Дюрера - Борис Каспаров

Пожалуй, за это время можно было отметить два события. Первое — пропажа пистолета. Это случилось на второй день после приказа о сдаче оружия. Витлинг сказал, что завтра едет в город отвезти пистолет, оставленный Ранком, а наутро, страшно расстроенный, объявил мне, что пистолет пропал. По его словам, он лежал в одном из ящиков письменного стола и был заперт на ключ. Мы перерыли весь дом, но пистолета не обнаружили.

Второе произошло вечером в пятницу. К управляющему очень часто приходили крестьяне из близлежащих селений с различными просьбами, и он, насколько я знаю, всем помогал чем-либо. Но почему я отметил именно этого посетителя? Витлинг всегда разговаривал тихо и спокойно, его собеседники обычно говорили так же. Но на этот раз из кабинета донесся очень резкий и громкий голос. Проходя через вестибюль, я случайно услышал фразу, произнесенную незнакомым голосом: «Послушайте, не будьте дураком, это же в конце концов и в ваших интересах…» Я не знал, кто это был, так как, вернувшись, застал Витлинга уже одного. Вечером, когда я готовился лечь спать, он вдруг постучал в мою дверь.

— Герхардт, — сказал он, — вы были когда-нибудь в Дрезденской картинной галерее? Говорят, она разрушена и все картины пропали.

Удивленный этим вопросом, я ответил, что был, но очень давно, лет десять назад, и что стало с ней сейчас, не знаю.

Он помолчал, а потом сообщил, что завтра утром едет в город, и ушел.

Из города он вернулся очень быстро и вот тогда-то и сказал, что с моей племянницей что-то случилось. Все остальное вам известно лучше, чем мне.

Герхардт замолчал и положил в пепельницу давно погасшую папиросу. Майор открыл блокнот и протянул его Герхардту.

— Посмотрите на обрывок бумаги. Вам знаком этот почерк?

Герхардт надел очки.

— По-моему, это рука Витлинга.

— А что могло бы означать это слово?

— Не могу сказать, на столе у Витлинга я не раз видел листки записей. Часто он их рвал, но никогда не бросал в корзинку, а всегда сжигал.

— Как вы думаете, если бы Витлинг нашел пистолет, он бы сказал вам об этом?

— Думаю, что да, — ответил Герхардт. — Ведь все время мы искали его вместе.

— Вы давно узнали, что у Витлинга есть пистолет?

— Только тогда, когда он сам мне сказал об этом, после приказа о сдаче оружия.

— И вы видели пистолет своими глазами?

— Нет.

— Значит, какой он был системы, не знаете?

Герхардт покачал головой.

— Я никогда не был военным, и спросить об этом у Витлинга, пока мы искали пистолет, мне даже не пришло в голову.

— А во время поисков пистолета вы не заметили, были в столе какие-либо бумаги?

Герхардт на мгновение задумался.

— В том ящике, где, по словам Витлинга, лежал пистолет, не было ничего. А вот в остальных — этого я не смогу точно сказать. Стол осматривал Витлинг, я — всю остальную комнату. Управляющий, как я сказал, вел какие-то записи, но очень часто их рвал, как только в них проходила нужда. Возможно, в столе что-то и было, но, повторяю, утверждать не могу.

Майор поднялся с кресла и подошел к столу.

— Вы помните, в каком ящике был заперт пистолет?

— Конечно, в верхнем правом.

— У вас хорошее зрение, Герхардт?

— Я близорук.

— А у Витлинга?

— Не лучше, чем у меня. Однажды он пользовался моими очками.

— В таком случае вы не могли, конечно, знать, что искали пистолет зря. — Майор выдвинул ящик, указанный Герхардтом. — Посмотрите сюда внимательно. Видите эти царапины? Это единственный замок во всем столе, который очень близко познакомился с отмычкой.

СПРАВОЧНИК ГЕОДЕЗИСТА

Темная весенняя ночь смотрела в распахнутое окно. Зеленый абажур настольной лампы, опрокинутый так, чтобы освещать полки с книгами, погружал остальную часть комнаты в легкий полумрак.

Я сидел в кресле и следил за Герхардтом, который, надев очки, терпеливо и методично, снимая с полок тома, перелистывал страницы одну за другой. Целая гора просмотренных книг лежала и около меня. Мы все еще пытались найти в комнате такое, что могло дать нам в руки хоть какую-то нить.

Майор и Гофман уехали перед самым вечером.

В дверь осторожно постучали, и в открывшуюся щель просунулась голова шофера ефрейтора Селина.

— Товарищ старший лейтенант, — тихо сказал он, — машина заперта в гараже. Я сплю в угловой комнате, чтобы быть поближе к ней.

Он закрыл за собой дверь.

Я поднялся, задернул шторы на окне и снова сел в кресло. Закрыв глаза, под усыпляющий ровный шелест страниц, перелистываемых Герхардтом, я попытался, наконец, привести в порядок свои мысли, придать логическую стройность событиям дня.

Покончил ли действительно Витлинг самоубийством? Как будто все подтверждало это. Запертая на ключ изнутри комната, решетки на окнах, сквозь которые может пролезть разве только кошка… Но если это самоубийство — зачем же Витлингу понадобилось красть у самого себя пистолет, да еще с помощью отмычки? Ведь о его существовании никто не знал, пока он сам не сказал об этом Герхардту. И потом Витлинг, по словам Герхардта и всех, кто его знал, совсем не был похож на самоубийцу. Напротив, после краха нацизма он как будто повеселел, стал больше интересоваться жизнью.

Сам ли он отправил Герхардта к племяннице или кто-то встретившийся ему по дороге из города ввел его в заблуждение с известной, конечно, целью?

Кто был у него в пятницу днем, почему он вдруг после этого заговорил о картинах Дрезденской галереи, зачем, наконец, ездил на следующее утро к Гофману?

Всех этих «зачем» и «почему» было столько, что в них запутался бы даже опытный следователь, не говоря обо мне, совершенно не искушенном в этом деле человеке.

Мысли мои вдруг прервались. Я прислушался и понял, в чем дело. Шелест листков, который сопровождал мои рассуждения, прекратился. Я открыл глаза. Герхардт, подняв на лоб очки, поднес открытую книгу к самым глазам. Освещенное лампой лицо его с прищуренными близорукими глазами показалось мне взволнованным.

— Кажется, я что-то нашел. Вы военный человек — посмотрите, что это?

Я подошел к столу и взял книгу. Это был не особенно старого издания учебник, вернее, пособие для геодезиста. К моему удивлению, на странице, открытой Герхардтом, была воспроизведена карта крупного масштаба имения Грюнберг и его окрестностей, включая и селение Мариендорф.

Но Герхардта заставила остановиться на этой странице не только карта. Его внимание привлек небольшой крестик, поставленный на карте зелеными чернилами.

Он отмечал место километрах в пяти от имения, к юго-западу от него, на склоне горы.

— Я внимательно перелистал всю книгу. Больше нигде ни одной пометки. В других книгах тоже. Что, по-вашему, это может значить?

Серые глаза Герхардта вопросительно смотрели на меня из-под очков. Я занялся разглядыванием крестика. Прежде всего, когда он поставлен? Чернила были по цвету те же, что и стоявшие на столе. Но это ни о чем не говорило. И вдруг я вспомнил, что, когда майор проводил линию на листке своего блокнота, пробуя чернила, перо лежавшей на столе ручки слегка царапало бумагу. Как будто легкая царапина выступала и на вертикальной линии крестика.

— Герхардт, дайте мне, пожалуйста, лупу, — сказал я, придвигая лампу ближе.

Под выпуклым стеклом линзы царапина стала видна совершенно ясно. Я взял ручку и попробовал на палец перо. Нужно было, однако, проверить его на бумаге, и я, макнув его в чернильницу, поставил еще один крестик.

— Что вы делаете? — с ужасом сказал Герхардт. — Ведь вы же пишете на карте!

Да, кажется, я сделал глупость — увлеченный своими мыслями влепил еще один крестик на карте, теперь уже на противоположной от имения стороне. Впрочем, это ничего не могло испортить. Но зато теперь было совершенно очевидно, что оба крестика сделаны одним и тем же пером и чернилами, а если так, то, по всей вероятности, совсем недавно.

— Что находится по левую сторону шоссе, километрах в пяти отсюда, по дороге на Дрезден? — спросил я.

Герхардт задумался.

— По-моему, ничего, кроме леса и гор.

Заложив страницу с картой спичкой, я закрыл книгу.

— Тогда давайте-ка отложим все это до утра. Уже без четверти час. Ведь вы тоже устали, Герхардт. Сегодня на нас навалилось слишком много событий, чтобы голова смогла их все переварить. Есть хорошая русская пословица: «Утро вечера мудренее»…

— Пожалуй, вы правы. — Герхардт вдруг зевнул и смущенно прикрыл рот ладонью. — Вы где будете спать?

Я посмотрел на широкий диван, стоявший у стены напротив окна, хотел было сказать — здесь, но потом передумал.

— Рядом с вашей есть, кажется, комната с кроватью?

Герхардт кивнул головой.

— Там совершенно чистая постель. Вы можете смело на ней располагаться.

Пожелав ему спокойной ночи, я спустился вниз и через несколько минут лежал в постели, с наслаждением вытянувшись под холодными простынями. Пистолет на всякий случай находился у меня под подушкой.