Копия Дюрера - Борис Каспаров

Бергман вздрогнул и пристально посмотрел на майора.

— Нашел, — вдруг резко сказал он. — Нашел, и будь я сто тысяч раз проклят, если бы взялся за это дело, зная, чем оно кончится! Не впутался бы в эту историю, был бы уже за Эльбой, может быть, дома. Всю жизнь мне приходилось таскать каштаны из огня для других вот этими руками, — он посмотрел на раненую руку и усмехнулся: — Дотаскался… Вы можете получить целый ящик картин. Каких — разберетесь сами. А моя песенка спета. Ведь вы же не будете утверждать обратное?

— Рад, что вы оказались таким разговорчивым, Бергман. Нам еще предстоит поговорить с вами о многих вещах. Но это потом. А сейчас, сержант, доставьте арестованного к машине.

КОПИЯ ИЛИ ПОДЛИННИК?

Мы немного изменили свой план. Бергмана сопровождали к шоссе я и Ковалев, так как мне нужно было еще попасть в Грюнберг, захватить свою машину и заглянуть по дороге в Мариендорф.

В имении, как всегда, было пусто. Шмидт, по своему обыкновению, возился в саду. Фрау Шмидт находилась, наверное, в флигельке, так как легкий дымок вился все так же мирно и спокойно над его крышей. А Герхардта я не нашел ни в его комнате, ни наверху. Селин сообщил мне, что был все время во дворе, но его не видел. Неужели утром я ошибся?

У меня не было времени искать Герхардта, так как я должен был присутствовать на допросе Бергмана. Завершив все дела, мы с Селиным подъехали к комендатуре уже после полудня. Взбежав по лестнице на второй этаж, я наткнулся на майора и сразу заметил происшедшую в нем перемену. От его прошлой сосредоточенности как будто не осталось и следа.

— Быстро управились, — в голосе его прозвучали веселые нотки. — Пойдемте направо, в ваш кабинет. Простите, что распорядился без вас, но, по-моему, это самое удобное место.

Дверь моей комнаты находилась по коридору за углом, и я, подойдя к ней, к своему удивлению, увидел у дверей часового. Мы с майором вошли в комнату, и первое, что мне бросилось в глаза, был узкий ящик метра полтора высотой, сбитый из легких сосновых досок.

— Здесь нет ничего интересного, но посмотрите сюда, — майор подошел к креслу и снял наброшенный на него кусок полотна. Моему взору открылась небольшая картина, заключенная в деревянную раму.

— Смотрите внимательно, — майор стал так, чтобы закрыть лучи солнца, падающие на кресло из окна. — Не думаю, чтобы картина эта не была вам знакома.

— Подождите, — я подошел ближе, — да ведь это известная картина Альбрехта Дюрера! Я много раз видел ее на репродукциях. «Портрет молодого человека», не так ли?

— Правильно, а остальные, найденные вместе с ней, по-моему, не так уж много стоят. Два часа назад я сообщил в штаб о нашей находке. Думаю, что скоро все станет ясным. Пройдемте ко мне и допросим Бергмана.

Только мы успели войти в кабинет майора, как ввели Бергмана.

— Садитесь, Бергман, — сказал майор, указывая на кресло, — и давайте не будем терять времени. Надеюсь, вы не будете повторять версию о том, что просто играли с нами в прятки. Расскажите, что вы знаете о Ранке и откуда узнали о спрятанных им картинах.

Пока майор произносил эти слова, Бергман переводил взгляд своих колючих, глубоко сидящих глаз с майора на меня и обратно. Я был уверен, что он пытается угадать, насколько далеко простирается наша осведомленность. Вероятно, выражение наших лиц обмануло его, и он решил, что вполне можно держаться с известной долей развязности.

— Ну что же, если это вас интересует, я, пожалуй, расскажу. Расскажу, потому что мне терять нечего. Людей, которые стреляют в вас, вы не можете прощать. Но я хочу, чтобы вы поверили, что я стрелял под влиянием страха, без умысла. Вас интересует, откуда я знаю Ранка? — Бергман дернул плечами. — Но ведь мы с ним служили в одной части. Только он был старший офицер, а я — рядовой. После различных трепок наша дивизия попала на Атлантический вал, оттуда — на Рейн, потом снова на Восток и, наконец, перестала существовать совсем. Одним словом, получилось так, что я за несколько дней до всеобщего конца сидел в полном одиночестве на втором этаже полуразрушенного дома километрах в двадцати отсюда, по дороге на Дрезден, и размышлял о том, как спасти свою шкуру. Я решил ночью пробираться в горы. Около полуночи, когда я уже собирался привести в исполнение свой план и спустился вниз, на дороге вдруг послышался шум машины. К моему удивлению, она остановилась как раз около дома. Это мне очень не понравилось, и я забрался снова наверх.

Спустя несколько минут с противоположной стороны подъехал другой автомобиль. Два человека вошли в дом, и я через пролом в потолке услышал отрывок их разговора. Речь шла о картине Дюрера. Один из беседующих говорил с сильным иностранным акцентом, другой на чистейшем немецком языке. Этот второй и был Ранк. Я сразу узнал его.

Ранк предложил сейчас же поехать на место и передать картину. Другой ответил, что сделает это с удовольствием, если только Ранк согласится поверить ему в долг, так как он не захватил с собой денег. Ранк отказался. Они договорились встретиться на следующую ночь, после чего иностранец уехал, но Ранк почему-то не уезжал. Я пробрался к разбитому окну и понял, что с его машиной что-то случилось. Шофер, ругаясь, возился с мотором. Ранк, видимо, очень волновался и торопил шофера.

Я уже давно слышал над головой гул моторов. Но к этим звукам все настолько привыкли, что перестали к ним прислушиваться. Однако на этот раз стоило бы. Один из самолетов сбросил осветительную ракету. Через минуту вокруг дома стали рваться бомбы. Взрывная волна обрушила часть стены, но я по счастливой случайности остался жив. Когда я пришел в себя, самолеты, отбомбившись, ушли, и в наступившей тишине до меня донесся стон. Это был Ранк. Машина его была разбита, шофер убит, у него самого зияло в животе отверстие с кулак. Я втащил его в дом. Он меня, конечно, не узнал. Не приходя в себя, он бормотал что-то о картине и о геодезическом справочнике. Под утро он умер. В его вещах я нашел этот справочник с пометками и, поразмыслив, решил, что если такой человек, как Ранк, может продавать не принадлежащие ему картины, почему же мне не заняться этим. На следующую ночь я встретился с тем иностранцем, рассказал ему все и предложил свои услуги. Он сначала не хотел говорить со мной, а потом, подумав, сказал, что ему, собственно, безразлично, кто доставит ему картину — я или Ранк. Он мне дал срок ровно один месяц и уехал. Я начал искать спрятанные картины, и тут вы меня схватили…

— И это все? — спросил майор. — Больше вы ничего не можете вспомнить?

Бергман покачал головой.

— Кроме того, что сказал, я ничего не знаю.

— Ну хорошо, — майор посмотрел ему в глаза. — Теперь давайте поменяемся ролями. Я разрешаю прерывать меня там, где я уклонюсь от истины. Итак, примем на веру все то, что произошло с вами до встречи с любителем картин. Здесь вам, возможно, нет смысла говорить неправду. Дальше в рассказе сплошная ложь. Никакого справочника в вещах Ранка вы не нашли. Вы просто достали другой справочник, который, конечно, никому ничего не мог объяснить. Именно поэтому вам и нужен был месяц сроку, чтобы во всем разобраться. Однажды ночью вы пробираетесь в кабинет Ранка, но и там ничего не находите. Срок близится к концу, возможно, вас еще и торопят. Тогда вы решаетесь на последний шаг — открываете Витлингу карты и предлагаете ему часть вознаграждения с тем, чтобы он помог вам ознакомиться в доме со всеми бумагами. Но Витлинг был честный человек. На следующий день он едет в магистратуру, но никого там не застает. Вы догадываетесь о его намерении и решаете, что Витлинга надо убрать. Но, к вашему удивлению, он сам идет навстречу этим стремлениям и в эту же ночь стреляется. Не правда ли, Бергман, мы были этим крайне изумлены?

При этих словах легкая бледность разлилась по лицу Бергмана. Под пристальным взглядом майора он опустил глаза и чуть хрипло сказал:

— Не знаю, почему старику вздумалось пустить в себя пулю. Наверное, он давно думал об этом. Вам не удастся обвинить меня в том, что я толкнул его на самоубийство. И как я мог это сделать, если даже не видел его?

— Допустим. Но пойдем дальше. Итак, Витлинг застрелился, и слухи об этом никем не опровергаются. И самое интересное, вы уже в эту ночь пробираетесь снова наверх и забираете из стола все бумаги. Вы хотели разобраться в них без помех. Еще одна интересная деталь — единственный человек, который живет в доме с Витлингом, в эту ночь уходит к своей племяннице, которая, кстати, его совсем и не думала звать. Кто, интересно, сообщил Витлингу, что с ней случилось несчастье? Не знаете! Пойдем еще дальше. И в бумагах управляющего вы ничего не обнаружили. Тогда вы в третий раз пробираетесь в кабинет. Надо отдать справедливость, Бергман, вы человек смелый. Вы делаете это несмотря на то, что в доме теперь находится три человека, из которых двое вооруженных. И здесь неожиданно вас ждет удача. На столе лежит справочник геодезиста, тот, который вам нужен. Вы переносите в свой экземпляр отметки, сделанные Ранком, и, несмотря на то, что вас в последнюю минуту замечают в парке и даже стреляют, благополучно уходите. Я где-нибудь ошибся, Бергман? Поправьте меня.