Злая Русь. Зима 1237 (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич

Две сотни елецких и ливенских ратников составили отдельный клин, вонзившийся в подбрюшье «змеи». И вои Кречета в числе первых рубились с половцами и мокшей; до поры до времени судьба хранила их. Но затем десятник-монгол, выпустившей уже практически весь колчан в подступивших вплотную врагов, всадил очередную стрелу точно в лицо Мала… Пал один из братьев-половчан, и тогда рванулся ко врагу старший брат, в пылу сечи не сумевший прикрыть меньшого! Завид срубил двух степняков прежде, чем схватиться с убийцей Мала — но тот владеет клинком не хуже, являя опыт умелого бойца. А главное, сражается монгол с холодной головой! Пасть бы от удара чжурчжэньского палаша и старшему брату, да подскочил к десятнику могучий Микула, и одним тяжелым ударом шестопера проломил тому голову!

…Атаковавших головной тумен русичей раза в полтора больше, на их стороне внезапность удара из засады, и неготовность врага к бою. Лучшее вооружение, броня и выучка княжеских и порубежных дружинников и, наконец, внутренняя вера рязанцев в святость защиты родной земли! Но окончательно истребить татарского «змея» они так и не успели — подоспела «тьма» Субэдэя…

Субэдэй — лучший нойон Батыя, старый сподвижник великого Чингисхана, уже воевавший с орусутами на Калке и победивший их могучее войско! Он хорошо знает северного врага, и ведет за собой тумен монгольских воинов; узнав об атаке на Бури, он разделил свою рать на две части. Множество рядовых воев-лубчитен в легких стеганых халатах «хатангу дегель» спешились по приказу нойона. Лучники-хабуту, вооруженные лучшими на востоке составными луками и несущие с собой по два колчана с тридцатью стрелами, да простые нукеры с саблями, палашами или китайскими мечами — они поднялись на пологий берег Вороножа и пошли вдоль реки. А наиболее знатные и подготовленные воины-хошучи, закованные в ламеллярные панцири-хуяги, спускающиеся до колен, окружили телохранителей-тургаудов Субэдэя. У последних же защищены доспехом даже невысокие лошадки, в том числе стальными налобниками! Панцирные всадники медленно двинулись вперед по льду — так, чтобы следующие по берегу пешцы от них не отставали. Но, несмотря на сильные морозы, снега нападало не так много, и спешенные нукеры без труда идут вперед, навстречу лучникам орусутов…

Рязанцы, увлеченные расстрелом столпившихся на льду Вороножа ворогов, не сразу разглядели новую опасность. А когда разглядели, то попали уже под ливень стрел сблизившихся с ними хабуту, начавших бить по противнику с полутора сотен шагов. Многие вои пали от многочисленных монгольских срезней; попытались было ответить русичи стрелкам Субэдэя, да только не у всех дружинников имелись сильные составные луки, способные поражать врага на столь же далеком расстоянии. Что уж говорить об ополченцах? Но не стали затягивать монголы перестрелку: под прикрытием стрел хабуту до врага добежали нукеры и схватились с ними врукопашную, тесня его в лес или выгоняя на речной лед…

Между тем, добивая остатки тумена Бури, на всю глубину «змея» прорубил его клин княжеских гридей, в конце своего пути сцепившихся с тургаудами чингизида. Последний не мог бежать, не уронив чести рода и не прослыв трусом, а потому стоял за спинами верных телохранителей, с нарастающим ужасом в глазах наблюдая за прорубающимися сквозь тонкую цепочку верных нукеров орусутами! Но когда уже пришла пора самому браться за булатную саблю, нойон услышал за спиной топот множества копыт хошучи Субэдэя.

Вовремя!

Глава 5

Сон. Продолжение.

— Харрра-а-а-а!!!

Проревев боевой клич, могучая панцирная конница Субэдэя врезалась в ряды княжеских гридей, заставив тех дрогнуть. Но князь Рязанский Юрий Ингваревич, князь Пронский Всеволод Михайлович и братья-князья Муромские Юрий Давыдович и Олег Юрьевич крепко встали у своих стягов, сами схватились за мечи — а Всеволод и вовсе поднял над головой тяжелую секиру! Тревожно загудели витые рога князей над рядами сражающихся — и увидев, как стойко сражаются их вожди, сплотились, устояли дружинники под бешеным напором хошучей, схватились с ними на равных, лицом к лицу! Загудел воздух под ударами чеканов, булав и шестоперов, прямых и кривых клинков — не уступают друг другу панцирные ратники с обеих сторон, неистово рубятся они, уже с ног до головы забрызганные кровью!

Более легкие ратники крепостей порубежных все еще добивают воинов тумена Бури, но постепенно большинство их стекается к княжеским стягам. Покуда дружинники не могут вступить в сечу с врагом, а потому достали они свои луки составные, да редкие, драгоценные стрелы с долотовидными и бронебойными наконечниками! Первые хорошо колят деревянные щиты и шлемы, вторые способны пробить самую крепкую броню — и рой их взвился над головами сражающихся, раня и убивая монголов! Впрочем, вскоре и те ответили рязанцам из задних рядов своей рати… Одной из жертв ответной стрельбы врага стал совсем еще молодой елецкий ратник Захар, павший под копыта коня с рассеченной широким срезнем гортанью…

А вот пешцы, узрев монголов, бьющихся с лучниками на берегу Вороножа, да хабуту, уже начавших метать стрелы в княжеских гридей, поспешили на выручку к соратникам. И вскоре подались монголы назад под напором привычных к пешему бою русичей, не выдержали они яростной рубки, что навязали им секироносцы орусутов! Потеснив же нукеров, уже княжеские лучники принялись с большим рвением стрелять во врага, вышибая из седел панцирных всадников-хошучи! Теснят, теснят рязанцы врага и на льду реки, и на берегу ее низком, одерживают верх и твёрдо веря в свою победу!

Но уже спешит в битву мусульманский тумен Берке. Легкие тюркские всадники-стрелки и хорошо защищенные кольчугами и ламеллярной броней хасс-гулямы, да гулямы пешцы с луками, саблями и копьями. Последние по приказу нойона, сведущего о ходе битвы благодаря регулярным докладам гонцов-туаджи, поднялись на высокий берег Вороножа, свободный от орусутов, и пошли вдоль его к месту сечи. Спешилась и часть тюрков; остальные же всадники поспешили по льду на помощь сражающимся монголам!

Между тем, князья постарались вывести из лютой сечи хоть часть гридей, сменив смертельно уставших дружинников, чьи руки налились свинцовой тяжестью, на успевших хоть немного отдохнуть порубежников. А последние столкнулись со свежими хасс-гулямами и тургаудами Берке, коих пропустили вперед хошучи Бури и Субэдэя, также утомившиеся от яростной сечи! Пал пробитый насквозь копьем Завид, после смерти брата неизменно рвущийся вперед, на рожон, и нашедший скорую смерть… Пал Лад, сраженный ловким ударом вёрсткой хорезмийской сабли! Едва ли не вдвое уменьшилась Елецкая дружина — но крепко рубятся со врагами уцелевшие ратники, живой стеной преградив реку вместе с прочими воями степного приграничья…

А вот недавно вышедший из схватки и все ещё тяжело дышащий князь Юрий Ингваревич тревожно смотрит по сторонам. Слева теснят дружинники и ополченцы спешенных монголов, но вот уже на правом берегу показались вражеские лучники и копейщики, и целая тьма их! По сигналу князя часть его пеших воев устремились навстречу гулямам, но уже меньше русичей, значительно меньше врага! Да и оставившиеся на левом берегу монголы, заметив, что тают силы сражающихся с ними ратников, усилили нажим! Зачастили бить их лучники, посылая в орусутов град стрел! Видит князь Рязанский, что колеблется чаша весов боя, столь успешно начавшегося. Видит и понимает, что схватку можно выиграть последним напряжением сил — и только на льду, где сражаются отборные вои с обеих сторон и их вожди!

Зазвучал в который раз княжеский рог, вновь набирают разгон его гриди и гриди братьев Муромских, да Всеволода Пронского! Бросились они вновь в сечу, веря и надеясь, что отчаянного удара тяжелых всадников будет достаточно, чтобы опрокинуть врага и выиграть, наконец, битву! Расступились в стороны дружинники крепостей порубежных — как смогли. Ударили по хасс-гулямам два вытянутых и узких клина всадников, уже не таких многочисленных — но ударили с такой яростной силой, что дрогнули тюрки, покатились назад… Но тут же навстречу, в потерявшие уже разгон ряды русских гридей врезались отдохнувшие монголы, и с новой силой закипела сеча! А уж там вернулись в бой и гулямы…